третьеразрядном кабачке и, отдавая богу душу, произнес имя дома Модеста?
тревогу.
собственных слов, - в кармане убитого нашли письмо.
знаете...
торжествуя, что ему удалось извлечь нечто, дотоле неизвестное и для него
чрезвычайно важное, из пелен, в которые оно было завернуто.
в чем не погрешил!
упущением, но ты грешил мыслью.
матери.
пересказать заново все, что он сам только что рассказал, но на этот раз со
всеми неизвестными ему, разумеется, подробностями.
каким плохим учителем фехтования был для тебя брат Борроме!
Жак, до скорого свиданья, и если ты хочешь...
все, что хотел знать, а с другой стороны, ему надо было добыть и кое-какие
другие сведения.
стояли у дверей "Гордого рыцаря". Шико снова бесшумно примостился на своей
водосточной трубе.
с нетерпением свою гостью, шагает взад и вперед по комнате. Потом он увидел,
как возвратились носилки, как удалился Мейнвиль, наконец, как герцогиня
вошла в комнату, где Эрнотон уже не дышал, а просто задыхался.
поцелуя свою белую ручку. Затем герцогиня подняла молодого человека и
заставила его сесть рядом с собою за изящно накрытый стол.
как любовное свидание!... Да, но кто явился на это свидание? Госпожа де
Монпансье.
Сорока пяти. Но позвольте мне заметить, что вы оказываете этим головорезам
слишком много чести". Черти полосатые! - вскричал Шико. - Мое первое
предположение было правильным: туг никакая не любовь, а заговор. Госпожа де
Монпансье любит господина Эрнотона де Карменжа. Понаблюдаем же за любовными
делами госпожи герцогини.
лицо плащом, а госпожа герцогиня де Монпансье села опять в носилки.
это счастливый случай должен привести к гибели престолонаследника и избавить
от него герцога де Гиза? Кто эти люди, которых считали умершими, но которые
еще живы! Черт побери! Может быть, я уже иду по верному следу!
Глава 21
КАРДИНАЛ ДЕ ЖУАЕЗ
стоит твердой решимости, свойственной зрелому возрасту.
великие дела и естественным образом направляет человека, вступающего в
жизнь, на путь, ведущий к тому или иному виду геройства.
самыми злыми и невыносимыми мальчишками, какие когда-либо встречались. Так,
свинопас, который по рождению был монтальтским пастухом, а благодаря своим
дарованиям превратился в Сикста V, стал великим папой именно потому, что
никак не мог сделаться хорошим свинопасом.
того, как начали с упорства в притворстве и жестокости.
многие биографы обнаружили бы в дю Бушаже, когда ему было двадцать лет,
задатки человека незаурядного.
развлечениям светской жизни. По просьбе брата, по требованию короля он на
несколько дней остался наедине со своей неизменной мыслью. И так как мысль
эта становилась все более и более неколебимой, он решил в одно прекрасное
утро посетить своего брата-кардинала, лицо очень важное: в свои двадцать
шесть лет тот был уже два года кардиналом и, став сперва архиепископом
Нарбоннским, достиг уже высших ступеней духовной иерархии благодаря своему
высокому происхождению и выдающемуся уму.
сомнения Генриха Валуа относительно Суллы, Франсуа де Жуаез, молодой и
светский, красивый и остроумный, был одним из примечательнейших людей того
времени. Честолюбивый от природы, но в то же время осмотрительный из
расчетливости и вследствие особого своего положения, Франсуа де Жуаез мог
избрать себе девизом: "Мне всего мало", - и оправдать этот девиз.
прежде всего придворным, - он сумел обеспечить себе поддержку обоих
государей - светского и духовного, от которых он зависел, как французский
дворянин и как князь церкви: папа Сикст покровительствовал ему не менее, чем
Генрих III, Генрих III - не менее, чем Сикст. В Париже он был итальянцем, в
Риме - французом, повсюду отличаясь щедростью и ловкостью.
Франции, весила и значила больше. Но по губам кардинала скользила порою
такая улыбка, что всем было видно: лишенный тяжелого оружия светских
властителей, которым так хорошо владела рука его утонченно-изящного
брата-адмирала, он умел пользоваться и даже злоупотреблять духовным оружием,
врученным ему верховным главою церкви.
доле родового наследия, и благодаря причитавшимся ему по его сану доходам. В
те времена церковь многим владела, и владения ее были крупные. Когда же она
оскудевала, то находила для своего пополнения источники, ныне иссякшие.
окружал себя пышной свитой из военных, то в его приемных толпились
священники, епископы, архиепископы. Став кардиналом, то есть князем церкви,
он оказался по рангу выше своего брата и завел себе по итальянскому обычаю
пажей, а по французскому - личную охрану. Но охрана и пажи отнюдь не
стесняли его, а наоборот, обеспечивали ему еще большую свободу. Часто он
окружал солдатами и пажами просторные крытые носилки, и из-за их занавесок
высовывалась затянутая в перчатку рука его секретаря, а сам он, верхом, при
шпаге, разъезжал по городу, переодетый, в парике, в огромных брыжах и
сапогах со шпорами, радовавшими его своим звоном.
когда чья-либо жизненная удача начинает расти, она обретает притягательную