вам свои алтари, ведь та, кто восхищает вселенную, должна пребывать в самом
роскошном храме.
Я взяла ее за руку, крепко сжала ее и начала покрывать поцелуями.
- Зачем вы льстите мне? - спросила Онорина, и на ее щеках выступила
краска.
- Потому что я без ума от вас.
- Но... разве может женщина влюбиться в женщину?
- Почему же нет? Чем она чувствительнее, тем больше способна оценить и
понять красоту будь то в мужском или в женском обличий. Мудрые женщины
остерегаются связей с мужчинами, связей, сопряженных с опасностью... между
тем они могут поддерживать друг с другом такие сладострастные отношения.
Милая моя Онорина - я буду называть вас просто Онорина - разве не могу я
сделаться вашей близкой подругой, вашей возлюбленной, ващим любовником?
- Вы сошли с ума, несчастная! - возмутилаеь герцогиня. - Вы всерьез
полагаете, что можете стать тем, что вы еейчас упомянули?
- Я уверина в этом. - И я крепко прижала ее к своей пылающей груди, -
Да, да, радость моя, и больше всего я жажду быть вашим любовником, если вы
пустите меня в свое сердце.
Мой раскаленный язык проскользнул ей в рот. Онорина безропотно приняла
первый поцелуй любви, а на второй ответила сама любовь, самый нежный, самый
сладостный язычок затрепетал на моих пылающих губах и настойчиво проник
между ними. Мое нахальство возрастало я сняла покровы, прикрывающие
прекраснейшую в мире грудь, и осыпала ее страстными ласками, мой ликующий
язык ласкал розовые сосочки, а дрожащие руки блуждали по алебастровой коже.
И Онорина сдалась перед этим бурным натиском: ее большие голубые глаза
наполнились вначале живым интересом, потом в них загорелись огоньки и
появились слезы восторга, а я, как вакханка, обезумевшая, опьяневшая от
вожделения, будучи не в силах ни остановиться, ни ускорить ласки, передавала
ей весь жар, весь пыл сжигавший меня.
- Что вы делаете? - простонала Онорина. - Вы забыли, что мы принадлежим
к одному полу?
- Ах, сладчайшая моя, - откликнулась я, - разве не имеем мы право
иногда приступать границы Природы, желая оказать ей еще большие почести?
Увы, несчастны те женщины, которые даже не пытаются искать утешения за все
несправедливости и унижения уготованные им.
Осмелев еще больше, я развязала тесемки ее нижней батистовой юбки и в
моем распоряжении оказались почти все прелести, обладать которыми я так
сильно жаждала. Онорина, опешившая от моих тяжелых вздохов, от громких
ударов моего сердца, прекратила всякое сопротивление. Я повалила ее на
спину, скользнула вниз, властно раздвинула в стороны ее бедра, и она
безропотно отдала мне свой маленький шелковисто-пушистый бутончик, который я
начала ласково поглаживать и взъерошивать, свой обольстительный, пухленький
холмик, прекрасней которого я не видела левой рукой я накрыла одну из
грудей неподвижно лежавшей герцогини, впилась губами в другую, пальцы мои
коснулись ее клитора, проверяя его чувствительность. Великий Боже! Как
судорожно затрепетал этот нежный хоботок! Онорина вздрогнула всем телом, ее
оскорбленная и протестующая добродетель с глухим стоном возвестила о своем
поражении, и по этому сигналу я удвоила свои ласки.
Мне нет равных в умении доводить удовольствие до кульминации,
граничащей с агонией, похожей на приступ. Я почувствовала, что моя
возлюбленная нуждается в помощи, что необходимо устранить последнее
препятствие на пути медового нектара. Замечу мимоходом, что немногие женщины
по-настоящему сознают, насколько важно, чтобы кто-нибудь в это время пососал
им влагалище и открыл шлюзы для клокочущей и переполняющей их спермы, и в
такие моменты ничто так не требуется им, как ловкий и проворный язык. И я со
всем пылом своей страсти оказала ей эту услугу. Опустившись на колени между
величественных бедер Онорины, я ухватилась за ее талию руками, прижала ее
тело к себе и впилась языком в куночку я жадно лизала ее, а жаркое дыхание,
вырывавшееся из моих ноздрей, заставляло ее клитор разбухать и подниматься.
А какие ягодицы дрожали в моих ладонях! Им могла бы позавидовать сама
Венера. Я почувствовала, что наступил момент раздуть эту искру в большой
пожар, ибо, как вам известно, нельзя пускать поток страсти на самотек. Надо
убрать все преграды с его дороги, и если женщине, которую вы ласкаете,
природа дала двадцать каналов наслаждения, придется расчистить их все до
одного чтобы стократно увеличить ее волнение {Девять мужчин из десяти,
которые берут на себя труд удовлетворить женщину, пожалуй и не догадываются
о том, что в это время каждое ее отверстие жаждет проникновения. Поэтому,
чтобы добиться от нее извержения, мужчина должен исхитриться и впиться
языком в ее рот, нежно поглаживать груди, вставить один палец в вагину,
другим ласкать клитор, третьим щекотать задний проход, и ничего он не
добьется, пренебреги хоть одним из этих советов. Стало быть, нужно по
меньшей мере три человека, чтобы, как говорится, свести возбужденную женщину
с ума. (Прим. автора)}. Поэтому я стала искать ее заднюю норку, намереваясь
погрузить туда палец, чтобы его щекочущие движения породили сладостные
волны, которые хлынут в вагину, закупоренную моими губами. Настолько узким,
настолько крохотным было это нежное отверстие, что я не сразу нащупала его,
но наконец мой палец глубоко проник в него... Восхитительное мгновение! И
трижды восхитительно оно для любой женщины, обладающей хоть каплей
чувствительности. Не успела судорожно сжаться ее маленькая очаровательная
дырочка, как Онорина глубоко вздохнула... и улыбнулась, и в глазах небесного
создания вспыхнул неземной восторг. Она испытала оргазм, она погрузилась в
немыслимый экстаз, и этим блаженством она была обязана мне.
- Ах, мой ангел, сладкий мой ангел, я обожаю вас, - это были первые
слова, которые она произнесла, открыв глаза. - Я переполнена счастьем. Чем
мне отблагодарить вас?
- Добротой, дорогая моя, добротой. - Я задрала юбки, схватила ее руку и
крепко прижала к своему влагалищу. - Ласкай меня, моя любовь, ласкай, пока
здесь не выступит пена. Боже ты мой, что еще можно делать в таких случаях?
Однако, как и подобает благовоспитанной даме, Онорина смутилась: она
вызвала во мне желания, массу желаний и теперь не знала, что с ними делать.
Пришлось дать ей первый урок.
Я пришла к заключению, что она может больше сделать своим языком,
нежели руками, и обхватила ее голову бедрами, и она покорно лизала мне
вагину, пока я рукой удовлетворяла себя. Онорина вела себя безупречно,
возбудив меня сверх всякой меры, и я трижды изверглась ей в рот. После чего
у меня возникло острое желание увидеть ее обнаженное тело целиком, я подняла
ее с ложа и сорвала с нее остатки одежды... О, Господи! Меня ослепило
возникшее передо мной великолепие - как будто я увидела яркую звезду,
которая ранней весной наконец-то пробилась сквозь продолжительный зимний
туман. И я могу поклясться, что никогда прежде я не видела столь прекрасного
зада, никогда в жизни. Это была какая-то торжествующая красота, облаченная в
нежную просвечивающую кожу. Это были несравненные груди, невероятные бедра и
потрясающие ягодицы. Но самым главным во всем этом великолепии был зад.
Величественный алтарь любви и наслаждения, не проходит и дня, до сих пор не
проходит ни единого дня без того, чтобы мои мысли не устремлялись к тебе,
чтобы воображение мое не простирало к тебе тоскующие руки, мечтая еще раз
оказать тебе самые высшие почести...
Одним словом, я не могла сдержаться при виде этого божественного зада.
Обладая вкусами и пристрастиями, скорее уместными для мужчины, я горько
жалела о том, что не могу воскурить своему идолу более ощутимый фимиам. Я
жарко целовала его, раздвигала полушария и с восторгом заглядывала в темную
манящую глубину мой язык касался стенок этой пещеры блаженства, а пальцы
мои нежно массировали клитор Онорины, и таким образом я исторгла из нее
новый оргазм. Но чем больше я ее возбуждала, тем больше впадала в уныние от
того, что несмотря на все мои старания, возбуждение герцогини как бы застыло
на мертвой точке.
- Знаете, моя радость, - проговорила я с нескрываемым сожалением, - в
следующий раз, когда мы снова встретимся, я захвачу с собой какой-нибудь
инструмент, который покажется вам убедительнее, чем мой язык, и я стану
вашим любовником, супругом, ведь я говорила, что мечтаю обладать вами так,
как о том мечтает мужчина.
- Ах, делайте все, что считаете нужным, - покорно откликнулась Онорина,
- умножайте свидетельства вашей любви, и я сторицей верну их вам.
Потом Онорина попросила раздеться меня донага и жадно оглядела мое
тело, но наука насаждения была ей неизвестна - тем более она не знала, как
передать мне свой восторг. Впрочем, для моей пылавшей души это было неважно
мною любовалась прекрасная женщина, ее взгляд доставлял мне плотское
удовольствие, и я купалась в блаженстве. Однако сластолюбивые и развратные
создании, случись им оказаться в том положении, в каком была и,
посочувствуют мне, поймут мое отчаяние, которое всегда охватывает человека,
раздираемого на части неисполненными желаниями и так же, как сделала я,
недобрым словом помянут Природу за то, что она внушает нам страсти, которые
лесбиянки удовлетворить не в силах... Мы снова принялись ласкать друг друга
я хотя так и не смогли добиться облегчения, в котором обе нуждались, мы там
не менее насладились, насколько его было возможно, и, расставаясь, обещали
встретиться еще раз,
Олимпия каким-то образом узнала, что я встречалась с герцогиней, и два
дня спустя зашла ко мне, снедаемая ревностью.
- Онорина, конечно, привлекательна, двух мнений здесь быть не может, -
заявила она, - но ты же не станешь отрицать, что она глупа, и я сомневаюсь,
что она доставила тебе такое же удовольствие, которое ты получила в моих
объятиях. Кроме того, Жюльетта, у нее есть муж, у которого длинный нос и
длинные руки, и ты окажешься в серьезной опасности, если он узнает о вашей
интрижке.
- Милая моя, - отвечала я княгине Боргезе, - дай мне еще пару недель,
больше мне не требуется, и за это время я составлю полное представление об
Онорине. Пока же, прошу тебя хорошенько запомнить время от времени я могу
развлекаться с добродетельными особами, но только злодейство любо моему
сердцу.
- В таком случае больше не будем говорить об этом, - улыбнулась княгиня
Флинт Эрик
Сертаков Виталий
Володихин Дмитрий
Орловский Гай Юлий
Контровский Владимир
Каменистый Артем