Чтение 154–й страницы книги ~Цусима~

поддерживать

огонь.

Русские

крейсеры,

действуя

разрозненно,

без
определенного плана, толпились на одном месте, как будто никогда и не были
военными кораблями. Создавалось впечатление полной неразберихи. "Урал"
навалился носом на корму "Жемчуга", помял ему лопасти правого винта и
разломал заряженный минный аппарат. Мина упала в воду, но не взорвалась.

Вскоре "Урал" был настолько поврежден снарядами, что поднял сигнал о
бедствии: "Имею пробоину, которую не могу заделать своими средствами".

Спасением людей с этого судна занялись буксирные пароходы "Русь" и
"Свирь" и транспорт "Анадырь". Японцы продолжали их обстреливать.

В
суматохе, под градом падающих снарядов, "Анадырь" протаранил борт "Руси", и
она быстро погрузилась на дно. Ее экипаж успел перебраться на "Свирь".
Плавучая мастерская "Камчатка", получив повреждение в рулевом приводе,
лишилась способности управляться +7. "Урал", раньше времени покинутый
экипажем, еще более двух часов качался на волнах и не тонул. Если бы японцы
знали это, они могли бы взять его на буксир и привести в свою ближайшую
базу. Но они и не подозревали, что на нем не осталось ни одного человека.
Этот крейсер был потоплен случайно проходившими мимо главными силами
противника.

При таких условиях крейсеры и транспорты были обречены на гибель, если бы
случайно не подошли к ним свои броненосцы. Главные силы противника потеряли
их, и они, направляясь на юг, прошли между своими крейсерами и японскими. В
это время существенно пострадал противник. "Кассаги" под конвоем "Читосе"
удалился с места сражения. Вышел из строя "Мацусима" и не мог присоединиться
к своему отряду до темноты. Получили повреждения "Токачихо" и "Нанива".

Около шести часов японские крейсеры вышли из боя и

скрылись

в
юго-западном направлении.

Русские броненосцы снова повернули на север и снова встретились с
главными неприятельскими силами. Это был последний час артиллерийской дуэли.
Позади своих броненосцев, слева, кабельтовых в тридцати, держались наши
крейсеры.

Не имея около себя противника, они успели оправиться и по сигналу
Энквиста выстроились в кильватерную линию, по сторонам которой нелепо
расположились транспорты. Слева, поодаль, собрались миноносцы. Один из них,
"Безупречный", полным ходом пронесся к концевым броненосцам, держа на мачте
сигнал: "Адмирал Рожественский передает командование адмиралу Небогатову.
Идти во Владивосток". Этот сигнал отрепетовал "Олег" и другие крейсеры.

При заходе солнца, когда главные неприятельские, силы удалялись к своим
берегам, на горизонте показались

отряды

японских

миноносцев.

Наши
броненосцы, теряя строй, бросились от них влево и пошли на юг. Крейсеры,
миноносцы и транспорты тоже повернули на шестнадцать румбов и оказались
впереди броненосцев. Быстро темнело. Начались минные атаки. Наступил момент,
когда главные наши силы больше всего нуждались в помощи крейсеров.

Если они днем не принесли никакой пользы ни транспортам, ни броненосцам,
то хотя бы теперь должны были проявить себя. Но еще во время пути на Дальний
Восток мы все, начиная с командующего эскадрой и кончая последним матросом,
были уверены в том, что для нас опасны не столько артиллерийские бои,
сколько минные атаки. Сказалось это и теперь. По распоряжению командира
Добротворского, "Олег", находясь головным, дал полный ход. За флагманским
кораблем могли поспеть только "Аврора" и "Жемчуг". Крейсеры "Дмитрий
Донской", "Владимир Мономах" и подбитая, с сильным дифферентом на нос
"Светлана" быстро стали отставать. "Изумруд" вернулся к своим броненосцам.
"Алмаз" помчался к японским берегам, рассчитывая, что вблизи них безопаснее
следовать во Владивосток. В разные стороны направились

миноносцы

и
транспорты. С наступлением

темноты

эскадра

перестала

существовать,
разбившись на отдельные самостоятельные отряды и единицы.

"Олег" развил ход до восемнадцати узлов, оставляя позади себя грохот
канонады. В темноте трудно было разобрать, кто в кого стреляет. По временам
появлялись вблизи неприятельские миноносцы и пускали мины.

Крейсер спасался от них перекладыванием руля с борта на борт.

Энквист беспокоился:

- Мы развили такой сильный ход, что можем разлучиться с броненосцами.

Хорошо ли это будет?

Добротворский уверенно ответил:

- Иначе, ваше превосходительство, японцы нас взорвут. Мы должны принимать
атаку не бортами, а кормой, чтобы струей и водоворотами отбрасывать мины.

Этого требует морская тактика.

Адмирал согласился с ним и на время замолчал. А когда ночь перестала
грохотать орудиями, он снова заговорил:

- Надо бы нам повернуть обратно. Как вы думаете?

Добротворский возразил:

- Мы можем встретиться со своими броненосцами. Ведь они идут позади одним
с нами курсом. В темноте они примут нас за неприятеля. Достаточно нескольких
снарядов, чтобы уничтожить наш картонный крейсер.

Однако адмирал не мог примириться с доводами командира и становился все
настойчивее. Боевой приказ, гласивший, что все суда должны пробиваться во
Владивосток, не выходил у него из головы. Командиру пришлось подчиниться
ему. За вечер отряд крейсеров дважды пытался повернуть на север, но каждый
раз натыкался на неприятельские миноносцы. Около девяти часов перед ним
засверкали десятки разбросанных огней, принадлежавших, вероятно, рыбачьим
судам.

- Вся японская эскадра преследует нас, - тревожно заговорили на мостике.

После этого твердо решили идти на юг. Но адмирал был недоволен таким
решением и продолжал сокрушаться. Добротворский успокаивал его:

- Собственно говоря, зачем нам идти во Владивосток? Будучи еще в
Камранге, я слышал, что он отрезан с суши японцами. Кроме того, в приказе
Рожественского прямо сказано, что пробиваться на север мы должны только
соединенными силами. Мы не имеем права нарушить этот приказ. Наконец, ваше
превосходительство, вы сами видели, что эскадра повернула на юг. С гибелью
нескольких броненосцев прорыв во Владивосток потерял всякий смысл.

Очевидно, эскадра отступает в Шанхай, где

остались

шесть

наших
транспортов. А те корабли, которые вздумают самостоятельно пробиваться на
север, будут уничтожены. Это для меня" не подлежит никакому сомнению. А раз
так, то лучше интернироваться в нейтральном порту, чем губить остатки нашего
флота.

Энквист вздохнул и ничего не сказал.

Под утро "Олег" уменьшил ход до пятнадцати узлов.

Минные

атаки
прекратились. Внутри крейсера происходили работы по заделыванию пробоин в
корпусе и выкачиванию воды из помещений.

На рассвете 15 мая увидели, что с "Олегом" оказались лишь "Аврора" и
"Жемчуг". На горизонте не замечалось ни одного дымка. Чтобы сэкономить
уголь, убавили ход до десяти узлов.

Начали выяснять, сколько вышло из строя людей: на трех крейсерах убиты
тридцать два, изранены сто тридцать два человека.

В полдень адмирал перенес свой флаг на "Аврору" и перевел туда свой штаб,
состоявший из флагманского штурмана де Ливрона, старшего флаг-офицера фон
Дена и младшего - Зарина, нескольких сигнальщиков и вестовых. Энквист решил
взять крейсер под свое командование, так как командир "Авроры", капитан 1-го
ранга Егорьев, был убит, а заменивший его старший офицер Небольсин тяжело
ранен.

В три часа легли на курс зюйд-вест 48° и пошли восьмиузловым ходом,
направляясь в Шанхай.

Больше адмирал ни разу не задавал своего обычного вопроса: "А хорошо, ли
это будет?" Наоборот, он успокаивал себя и своих подчиненных:

- Возможно, что завтра эскадра догонит нас. Мы не идем, а ползем. А она,
наверное, развила ход не меньше двенадцати узлов.

Утром 16 мая адмиралу доложили, что сзади, на горизонте, показался
какой-то небольшой пароход. Вскоре выяснилось, что это идет в Шанхай
"Свирь". Крейсерский отряд застопорил машины. Часов в девять утра пароход
приблизился к "Авроре". Энквист, находясь на мостике, схватил рупор и,
приложив его к губам, крикнул на "Свирь":

- Капитан! Где наша эскадра и что с нею?

Ему громко и отчетливо ответил лейтенант Ширинский-Шихматов, снятый с
погибшего "Урала":

- Вам, ваше превосходительство, лучше знать, где наша эскадра!

Энквист беспомощно опустил рупор и покраснел. Он понял, что офицеры
смотрят на него, как на дезертира, убежавшего с поля сражения. Смущенный, ни
на кого не глядя, он тихо распорядился:

- Пусть "Свирь" идет в Шанхай и оттуда вышлет нам транспорт с углем. Мы
направимся с отрядом в Манилу. Американские власти отнесутся к нам лучше,
чем китайские: мы исправим повреждения не разоружаясь.

Адмирал сошел с мостика и заперся в своей каюте.

Отряд крейсеров дал экономический ход и взял курс к Филиппинским
островам.

Через трое суток, вечером, когда находились около Люцона, самого большого
острова из Филиппинского архипелага, встретился немецкий пароход. Он сообщил
сигналом, что видел русский вспомогательный крейсер "Днепр" в широте 19°
нордовой и долготе 120° остовой. С "Авроры" поблагодарили пароход за данные
сведения и продолжали путь.

29 мая завернули в порт Суал, но в нем не оказалось ни угля, ни провизии,
ни мастерских. Порт был заброшен американцами. Пошли дальше. На следующий
день в ста милях от Манилы открыли по курсу пять дымков. Потом показались
суда, шедшие навстречу кильватерной колонной. Это были военные корабли.

Неужели японцы догадались, куда направился отряд русских крейсеров, и
решили истребить эти жалкие остатки 2-й эскадры?

Весть о приближении неприятеля моментально облетела весь экипаж "Авроры".

Что могут поделать три избитых корабля против пяти? Бегством также нельзя
спастись, потому что уголь на крейсерах был на исходе. У матросов и офицеров
был такой вид, как будто их долго трепала тропическая малярия.

С того часа, как "Аврора" встретилась со "Свирью", адмирал Энквист все
время проводил у себя в каюте. Он не знал, что неприятельскими минами были