read_book
Более 7000 книг и свыше 500 авторов. Русская и зарубежная фантастика, фэнтези, детективы, триллеры, драма, историческая и  приключенческая литература, философия и психология, сказки, любовные романы!!!
главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

Литература
РАЗДЕЛЫ БИБЛИОТЕКИ
Детектив
Детская литература
Драма
Женский роман
Зарубежная фантастика
История
Классика
Приключения
Проза
Русская фантастика
Триллеры
Философия

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ

ПАРТНЕРЫ



ПОИСК
Поиск по фамилии автора:


Ðåéòèíã@Mail.ru liveinternet.ru: ïîêàçàíî ÷èñëî ïðîñìîòðîâ è ïîñåòèòåëåé çà 24 ÷àñà ßíäåêñ öèòèðîâàíèÿ
По всем вопросам писать на allbooks2004(собака)gmail.com




а ещё выше -- жирными чёрными типографскими знаками:

ХРАНИТЬ ВЕЧНО!

Прочтя эту формулу, Иннокентий содрогнулся. Что-то мистическое было в
ней, что-то выше человечества и Земли.
Мылом, щёточкой и холодной водой ему дали оттирать пальцы над раковиной.
Липкая краска плохо поддавалась этим средствам, холодная вода скатывалась с
неё. Иннокентий сосредоточенно тёр намыленной щёткой кончики пальцев, и не
спрашивал себя, насколько логично, что баня была до снятия отпечатков.
Его неустоявшийся измученный мозг охватила эта подавляющая космическая
формула:

ХРАНИТЬ ВЕЧНО!

Никогда в жизни у Иннокентия не было такой протяжной бесконечной ночи. Он
всю напролёт её не спал, и так много самых разных мыслей протолпилось сквозь
его голову за эту ночь, как в обыденной спокойной жизни не бывает за месяц.
Был простор поразмыслить и во время долгого спарывания золотого шитья с
дипломатического мундира, и во время полуголого сидения в бане и во многих
боксах, смененных за ночь.
Его поразила верность эпитафии: "Хранить вечно".
В самом деле, докажут или не докажут, что по телефону говорил именно он,
-- но, раз арестовав, его отсюда уже не выпустят. Лапу Сталина он знал --
она никого не возвращала к жизни. Впереди был или расстрел или пожизненное
одиночное заключение. Что-нибудь остужающее кровь, вроде Сухановского
монастыря, о котором ходят легенды. Это будет не шлиссельбургский приют для
престарелых -- запретят днём сидеть, запретят годами говорить -- и никто
никогда не узнает о нём, и сам он не будет знать ни о чём в мире, хотя бы
целые континенты меняли флаги или высадились бы люди на луне. А в последний
день, когда сталинскую банду заарканят для второго Нюрнберга -- Иннокентия и
его безгласных соседей по монастырскому коридору перестреляют в одиночках,
как уже расстреливали, отступая, коммунисты -- в 41-м, нацисты -- в 45-м.
Но разве он боится смерти?
С вечера Иннокентий был рад всякому мелкому событию, всякому открыванию
двери, нарушающему его одиночество, его непривычное сидение в западне.
Сейчас наоборот -- хотелось додумать некую важную, ещё не уловленную им
мысль -- и он рад был, что его отвели в прежний бокс и долго не беспокоили,
хотя непрестанно подсматривали в глазок.
Вдруг будто снялась тонкая пелена с мозга, -- и отчётливо само
проступило, что он думал и читал днём:
"Вера в бессмертие родилась из жажды ненасытных людей. Мудрый найдёт срок
нашей жизни достаточным, чтоб обойти весь круг достижимых наслаждений..."
Ах, разве о наслаждениях речь! Вот у него были деньги, костюмы, почёт,
женщины, вино, путешествия -- но все эти наслаждения он бы швырнул сейчас в
преисподнюю за одну только справедливость! Дожить до конца этой шайки и
послушать её жалкий лепет на суде!
Да, у него было столько благ! -- но никогда не было самого бесценного
блага: свободы говорить, что думаешь, свободы явного общения с равными по
уму людьми. Неизвестных ни в лицо, ни по имени -- сколько их было здесь, за
кирпичными перегородками этого здания! И как обидно умереть, не обменявшись
с ними умом и душой!
Хорошо сочинять философию под развесистыми ветками в недвижимые,
застойно-благополучные эпохи!
Сейчас, когда не было карандаша и записной книжки, тем дороже ему
казалось всё, что выплывало из тьмы памяти. Явственно вспомнилось:
"Не должно бояться телесных страданий. Продолжительное страдание всегда
незначительно, значительное -- непродолжительно."
Вот например, без сна, без воздуха сидеть сутки в таком боксе, где нельзя
распрямить, вытянуть ног, это какое страдание -- продолжительное или
непродолжительное? незначительное или значительное? Или -- десять лет в
одиночке и ни слова вслух?..
Там, в комнате фотографии и дактилоскопии, Иннокентий заметил, что шёл
второй час ночи. Сейчас может быть уже и третий. Вздорная мысль теперь
вклинилась в голову, вытесняя серьёзные: его часы положили в камеру
хранения, до конца завода они ещё будут идти, потом остановятся -- и никто
больше не будет их заводить, и с этим положением стрелок они дождутся или
смерти хозяина или конфискации себя в числе всего имущества. Так вот
интересно, сколько ж они будут тогда показывать?
А Дотти ждёт его в оперетту? Ждала... Звонила в министерство? Скорей
всего, что нет: сразу же явились к ней с обыском. Огромная квартира! Там
пятерым человекам не переворошить за ночь. А что найдут, дураки?..
Дотти не посадят -- последний год врозь спасёт её.
Возьмёт развод, выйдет замуж.
А может и посадят. У нас всё возможно.
Тестя остановят по службе -- пятно! То-то будет блеваться,
отмежёвываться!
Все, кто знал советника Володина, верноподданно вычеркнут его из памяти.
Глухая громада задавит его -- и никто на Земле никогда не узнает, как
щуплый белотелый Иннокентий пытался спасти цивилизацию!
А хотелось бы дожить и узнать: чем всё это кончится?
Побеждает в истории всегда одна сторона, но никогда -- идеи одной
стороны. Идеи сливаются, у них своя жизнь.
Победитель всегда мало, или много, или даже всё занимает у побеждённого.
Всё сольётся... "Пройдёт вражда племён." Исчезнут государственные
границы, армии. Созовут мировой парламент. Изберут президента планеты. Он
обнажит голову перед человечеством и скажет:
-- С вещами!
-- А?..
-- С вещами!
-- С какими вещами?
-- Ну, с барахлом.
Иннокентий поднялся, держа в руках пальто и шапку, особо милые ему теперь
за то, что не попорчены были в прожарке. В раствор двери, отклоняя
коридорного, проник смуглый лихой (где набирали этих гвардейцев? для каких
тягот?) старшина с голубыми погонами и, сверяясь с бумажкой, спросил:
-- Фамилия?
-- Володин.
-- Имя-отчество?
-- Сколько раз можно?
-- Имя-отчество?
-- Иннокентий Артемьич.
-- Год рождения?
-- Девятьсот девятнадцатый.
-- Место рождения?
-- Ленинград.
-- С вещами. Пройдите!
И пошёл вперёд, условно щёлкая.
На этот раз они вышли во двор, в черноте крытого двора опустились ещё на
несколько ступенек. Не ведут ли расстреливать? -- вступила мысль. Говорят,
расстреливают всегда в подвалах и всегда ночью.
В эту трудную минуту пришло такое спасительное возражение: а зачем бы
тогда выдавали три квитанции? Нет, не расстрел ещё!
(Иннокентий ещё верил в мудрую согласованность всех щупалец МГБ друг с
другом.)
Всё так же щёлкая языком, лихой старшина завёл его в здание и через
тёмный тамбур вывел к лифту. Какая-то женщина с кипой выглаженного
серовато-желтоватого белья стояла сбоку и смотрела, как Иннокентия вводили в
лифт. И хотя эта молодая прачка была некрасива, низка по общественному
положению и смотрела на Иннокентия тем же непроницаемым, равнодушно-каменным
взглядом, как и все механические кукло-люди Лубянки, но Иннокентию при ней,
как и при девушках из камер хранения, приносивших розовую, голубую и белую
квитанцию, стало больно, что она видит его в таком растерзанном и жалком
состоянии и может подумать о нём с нелестным сожалением.
Впрочем, и эта мысль исчезла так же быстро, как и пришла. Всё равно ведь
-- "хранить вечно!"...
Старшина закрыл лифт и нажал кнопку этажа -- но номеров этажей не было
обозначено.
Едва загудели моторы лифта -- Иннокентий сразу узнал в этом гудении ту
таинственную машину, которая перемалывала кости за стеной его бокса.
И улыбнулся безрадостно.
Хотя эта приятная ошибка теперь ободрила его.
Лифт остановился. Старшина вывел Иннокентия на лестничную площадку и
сразу же -- в широкий коридор, где мелькало много надзирателей с небесными
погонами и белыми лычками. Один из них запер Иннокентия в бокс без номера,
на этот раз просторный, с десяток квадратных метров, неярко освещённый, со
стенами, сплошь выкрашенными оливковой масляной краской. Бокс этот или
камера вся была пуста, казалась не очень чистой, в ней был истёртый
цементный пол, к тому же и прохладно, это усиливало общую неприютность. Был
и здесь глазок.
Снаружи сдержанно доносилось многое шарканье сапог по полу. Видимо
надзиратели непрерывно приходили и уходили. Внутренняя тюрьма жила большой
ночной жизнью.
Раньше Иннокентий думал, что будет постоянно помещён в тесном
ослепительном жарком боксе • 8 -- и терзался оттого, что там негде протянуть
ног, свет режет глаза и дышать тяжело. Теперь он понял свою ошибку, понял,
что будет жить в этом просторном неприютном безномерном боксе -- и страдал,
что ноги будут зябнуть от цементного пола, постоянное снование и шарканье за
дверьми будет раздражать, а недостаток света -- угнетать. Как здесь



Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 [ 154 ] 155 156 157 158 159 160 161 162 163
ВХОД
Логин:
Пароль:
регистрация
забыли пароль?

 

ВЫБОР ЧИТАТЕЛЯ

главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

СЛУЧАЙНАЯ КНИГА
Copyright © 2004 - 2024г.
Библиотека "ВсеКниги". При использовании материалов - ссылка обязательна.