- Ну, нехай гражданин. Но зачем такую напраслину...
- Вы же сами рассказывали мне об убийстве Степана Кузьмича.
- Кто? Я? Да вы не в себе, товарищ... извиняюсь, гражданин Ознобишин.
- Подождите, - останавливает Семин обоих. - Давайте уточним. Гражданин
Выжлецов, вы были на похоронах Быстрова?
- Не был.
- Как не был? Вас же там видели?
- Я в Корсунское совсем по другому делу прибыл - сбрую купить, не
приезжал я на похороны, а тут мужики говорят, Быстрова Степана Кузьмича
хоронют, пойдем, поглядим, ну я и пошел.
- А на обратном пути просили Ознобишина подвезти вас?
- Просил.
- Дорогой вы и рассказали ему, как произошло убийство.
- Ни в жисть.
- Что ни в жисть?
- Не рассказывал.
- А что рассказывали?
- Ничего не рассказывал.
- Так всю дорогу и молчали?
- Зачем молчать, обсуждали.
- Что обсуждали.
- Ну, про налог, какое теперь облегчение крестьянам вышло.
- Товарищ Ознобишин, а вы что скажете?
- Он мне дорогой подробно рассказал, как произошло убийство Быстрова.
- Ни в жисть.
- Да как же вы... Вы подробно рассказывали. Врете вы сейчас!
- Неужто я уж такой дурной, чтоб на самого себя наговаривать?
- Значит, не признаетесь?
На глазах Выжлецова выступают слезы.
- Гражданин... Гражданин начальник! Ладно, позвольте мне признаться...
- Да я же того и добиваюсь!
- Не хотелось обижать товарища Ознобишина, но, если настаивают, я
скажу, как все было.
Семин приготовился записывать.
- Пьяненькие они были.
- Кто?
Кивок в сторону Славы.
- Выпимши были после похорон, всю дорогу плакали, убили, говорят, убили
они его...
- Кто они?
- А это уж вы товарища Ознобишина спросите.
- Значит, не сознаетесь в убийстве?
- Да я рад бы, но ежли не убивал...
Семин повысил голос:
- Егорушкин!
Тот тут как тут.
- Увести.
Выжлецов остановился в дверях.
- Когда отпустите, гражданин начальник?
Дверь за Егорушкиным и Выжлецовым закрылась.
Семин побарабанил пальцами по столу, вздохнул и сразу подобрел:
- Убедился?
- Но он же мне рассказывал!
- А он утверждает, что не рассказывал. Да еще контробвинение тебе
предъявил. Хорошо, я знаю, что ты не пьешь.
- Но как же быть?
- Искать, выяснять, проверять. Не так-то все просто, Ознобишин, как
тебе кажется. Может, он тебя разыграл, а может, и правду сказал. Обнаглел от
радости, что Быстрова похоронили, и решил растоптать в тебе душу. Обрез у
него нашли. Допросим его дружков, может, кто и расколется. Тут, брат,
посерьезней дела могут открыться, чем это убийство.
Слава ушел от Семина подавленным. Действительно, не так-то все просто,
и даже не только не просто, а очень даже сложно. Нет, не хотел, бы он быть
на месте Василия Тихоновича Семина!
39
Так, ни шатко ни валко, наступил срок очередной уездной конференции,
полтора года без малого проработал нынешний состав укомола. Ознобишина,
Железнова и Ушакова водой не разольешь, не подберешь лучшего президиума, и
не то чтобы их скрепляла личная дружба, они разные люди и по стремлениям, и
по характерам, но для работы лучшего сочетания не найдешь: один порывист,
горяч, честен, до крайности принципиален, загорается сам и умеет зажечь
других другой деловит, сдержан, трудолюбив, обладает здоровой крестьянской
сметкой, помогающей ему трезво решать возникающие задачи третий фантазер и
скромник, постоянно заглядывает в завтрашний день, к тому же оратор и
музыкант секретарь, заведующий орготделом и заведующий отделом
политического просвещения. Нет, эти ребята не подкачают, не подведут,
расшибутся в лепешку, кровь из носу, а дело сделают когда такие ребята
попадали на фронт, они умирали, но не оставляли позицию.
Нельзя сказать, что у них нет личной жизни, работа - главное содержание
их жизни, но личные отношения с людьми заставляют каждого идти своею
дорожкой. Железнов собирается жениться. Да, жениться! Он старше Ознобишина
на три года, по деревенским понятиям у него критический возраст о том, что
он хочет жениться, знают все, а на ком - не имеют понятия, знают только, что
невеста из родной деревни Железнова, что он с нею встречается уже третий год
и что после свадьбы она переедет к нему в Малоархангельск. У скрытного
Ушакова дела посложнее. Дом для матери он построил или почти построил.
Хоровым кружком в клубе руководит, кружок дрянной, малочисленный, девушкам
хочется петь романсы, а он заставляет их петь революционные песни и
обязывает посещать кружок в порядке комсомольской дисциплины. Ушаков хочет
заниматься серьезной музыкой, а они не хотят Крестоположенского переманить
в клуб не удалось, не может клуб платить столько, сколько платят попы
учиться Ушакову не у кого, после выговора он обходит собор за версту, все
идет к тому, чтобы забросить музыку. Но речи он говорит по-прежнему
пламенно, английский язык продолжает изучать и в международных делах
разбирается не хуже Чичерина. Сложнее всего дела обстоят у Ознобишина. В
иные дни у Славы появлялось ощущение, что со смертью Быстрова кончилась его
собственная молодость, озаренная огнем, зажженным неистовым Быстровым.
Смерть Степана Кузьмича на какое-то, время обособила его. Он редко бывал в
Успенском, с мамой и Петей виделся всего несколько раз, а с Марусей и того
меньше. Слишком много было забот о множестве мальчишек и девчонок, искавших
свой путь в жизни.
Слава готовился к отчетному докладу. Перед ним заметки Железнова и
дневники Ушакова, отчеты инструкторов, сводки, справки и сведения, продукт
творчества Франи Вержбловской и других сотрудников укомола.
Они неплохо поработали, никто не сидел сложа руки.
Но иногда Слава задумывался: а что же все-таки составляет суть
комсомольской работы?
Работала партия, уездный комитет, волкомы, сельские ячейки отвечали за
все, за деятельность Советов, за сельское хозяйство, народное просвещение,
уборку, налоги, школы, избы-читальни, торговлю, кооперацию... Невозможно
перечислить все объекты, которые находятся в сфере внимания партийных
организаций. А что делали комсомольцы?.. Помогали партии!
Так в большой рабочей семье главная забота о семье лежит на плечах
родителей, они ходят на работу, приносят в дом заработки, занимаются
хозяйством, кормят, одевают и воспитывают детей. А подросток в такой семье,
если он любит родителей и вырастает человеком, помогает родителям - и дров
наколет, и печь истопит, и посуду помоет, и с младшими сестренками и
братишками займется, все мимоходом, почти незаметно, и так оно и должно
быть. Но вот уезжает подросток из дома - то ли учиться, то ли зарабатывать
кусок хлеба... И как же пусто становится в доме, как невозместима незаметная
работа, которую ему удавалось делать, как трудно без него. Вот так же
трудно, пожалуй, пришлось бы партии без комсомола!
Поэтому-то Слава, должно быть, и испытывает глубокое удовлетворение,
сознавая себя помощником Шабунина.
До конференции всего два дня, и Слава сидит дома и не отрываясь пишет
отчетный доклад.
За окном май, цветут яблони, нежный аромат наполняет воздух, жужжат
умницы пчелы...
Опять обновляют изгородь малоархангельские мещане, горсовет, опять сдал
им в аренду сад, только на этот раз Ушаков уже не вступил в артель.
Слава просматривает дневники Ушакова, тот отмечает все, что связано с
его деятельностью, посещения школ, лекции в клубе, занятия кружков, книги,
которые успел прочесть...
Эмма Артуровна дважды уже приносила Ознобишину кофе в граненом стакане,
вставленном в мельхиоровый подстаканник, она болтлива как сорока и как
сорока любит блестящие вещи.
- Выпейте, - заботливо говорит она. - Кофе вас подбодрит.
Кофе желудевый, куплен в потребиловке, но все же кофе.
Под вечер под окном появляется Ушаков.
- Пишешь? - спрашивает он, приподнимаясь на цыпочках и заглядывая в
окно.
- Пишу.
Он охотно пошел бы с Никитой погулять по городу.
- Тебе помочь?
- Кончаю уже.
- Ну, пиши, пиши.
Позднее к Славе заходит Коля Иванов, посоветоваться, кого из волостных
Орловский Гай Юлий
Зыков Виталий
Березин Федор
Зыков Виталий
Фазиль Искандер
Журавлев Владимир