нашей кинокомедии "Бриллиантовая рука". "Лутший из явреив", как именовал
своего секретаря Распутин, добыл себе справку о переломе руки. Загипсовав
ее, Симанович укрыл в повязке тысячу каратов бриллиантов и миллион золотом.
снять повязку можно не раньше такого-то числа. Изображая на лице глубокое
страдание, стонущий Симанович при поддержке многочисленных родственников был
помещен в поезд - и... прощай, прошлое!
револьвером в руках гонялся за секретарем Распутина. От гнева черносотенца
Симанович спасался в объятиях белогвардейской охранки, которая выразила ему
солидный решпект, как придворному ювелиру. С помощью "охранки" Симанович
открыл на Крещатике офицерское казино, дававшее ему каждый день по десять
тысяч дохода (в английских фунтах). С богатых евреев Симанович собрал шесть
миллионов рублей в пользу белой гвардии. Удивительное дело: белогвардейцы
устраивали еврейские погромы, а сионисты жертвовали миллионы на поддержку
погромщиков... Когда в Киев вошли чубатые петлюровские коши, Симанович бежал
в Одессу, где стал ближайшим другом знаменитого бандита Мишки Япончика, при
котором состоял вроде секретаря наш старый знакомец Борька Ржевский, -
содружество дополняли еще три приятеля Симановича: генералы Мамонтов, Шкуро
и Бермонт-Авалов (последний скрывал свое еврейское происхождение). Эти
головорезы помогали Симановичу обогащаться на людских страданиях: богатых
беженцев доставляли на квартиру Симановича, и он задарма скупал у них
фамильные ценности. Мамонтов и Шкуро имели от грабежа не чемоданы, а вагоны
с золотыми изделиями, с богатой церковной утварью.
Белогвардейцы ценили в нем опытного "доставалу", способного даже в чистом
поле раздобыть коньяку, икры, колоду карт и вполне доступных барышень с
гитарой, повязанной роскошным бантом...
невыносимой давке) Симановичу выделили пятьдесят мест, вышел в море из
Новороссийска под вопли сирены и дикие возгласы пассажиров: "Бей жидов -
спасай Россию!" Симанович скрылся в каюте атамана Шкуро, которого
сопровождала в эмиграцию румынская капелла под управлением славного скрипача
Долеско, ранее подвизавшегося в ресторане у Донона.
не удержавшись, растрепал множество тайн сионистской шайки. Боясь
разоблачений, сионисты, где только видели эту книгу, сразу ее уничтожали, и
потому она стала библиографической редкостью... Из всей обширной
распутинианы книга "Распутин и евреи" - самая мерзкая, самая нечистоплотная!
****
революции, давшей власть народу, по Литейному проспекту бежал человек, в
котором можно было признать сумасшедшего... Дико растерзанный, в немыслимом
халате, в тапочках, спадающих с ног, развевая штрипками от кальсон, он бежал
и вопил:
из тюрьмы. Как судившийся при царском режиме, как осужденный во время
диктатуры Керенского, он вообразил, что Советская власть распахнет перед ним
объятия. ВЧК, созданная для борьбы с контрреволюцией, показалась Ванечке
такой же "охранкой", что раньше боролась с революцией. Он предложил
большевикам свой колоссальный опыт русского и зарубежного сыска, богатейшие
знания тайн аристократического Петербурга, дерзкую готовность к любой
провокации... Его отвергли!
заработать на страхе перед чекистами. Являлся в дом какого-либо князя,
говорил интимно, что вот, мол, обстоятельства заставили его служить в
большевистской "живодерне", но, благородный человек, памятуя о заслугах
князя перед короной, желаю, мол, предупредить обыск. Да, ему точно известно,
когда придут, обчистят и арестуют. Что делать потомку Рюрика? Возьми что
видишь, только, будь другом, чтобы не было обыска и ареста. Ванечка брал...
на "хранение до лучших времен"! А на тех, кто, не доверяя ему, говорил
слишком смело: "Пусть приходят и обыскивают, я не украл!", на таких Ванечка
посылал в ВЧК анонимные доносы: мол, на квартире такого-то собираются
заговорщики по свержению нашей любимой народной власти...
установило за ним наблюдение, и он, тертый жизнью калач, учуял опасность
заранее. Чекисты пришли его арестовывать, но квартира на улице Жуковского
была уже пуста... В пасмурный денечек 1918 года на станцию Белоостров прибыл
состав из Петрограда; здесь проходила граница с Финляндией, здесь работал
"фильтр", через который процеживался поток бегущих от революции людей,
будущих эмигрантов. Солидный господинчик с круглым кошачьим лицом и очень
большим темным ртом предъявил контролю иностранные документы.
прошлялся мимо матрос.
тебя, гниду, в крепости. Сидел ты на крючке крепко, и не пойму, как с крючка
сорвался...
документам, еще вчера подписанным в одном иностранном консульстве, и матросу
велели не придираться. Шлагбаум открылся... Но тут, в самый неподходящий
момент, возникла актриса Надежда Доренговская - пожилая матрона с гордым и
красивым лицом, с ног до головы обструенная соболями.
предательским. Матрос передернул на живот деревянную кобуру, извлек из нее
громадный маузер.
мира, и на этом роковом для него рубеже Рокамболь с громким плачем начал
рвать с пальцев драгоценные перстни... Захлебываясь слезами, он кричал:
жил... Боже, какая дивная была жизнь!
в серый истоптанный снег, а вокруг него, броско и вызывающе, сверкали
бриллианты. Не поддельные, а самые настоящие... Доренговской вернули
документы. - Вас, мадам, не держим. Поезжайте в Европу.
же день подохну под забором...
пустой нетопленой квартирой. Людские судьбы иногда пишутся вкривь и вкось,
но все же они пишутся...
****
ранеными; работу этого поезда возглавлял думский депутат Владимир
Митрофанович Пуришкевич; сейчас он ехал в столицу на открытие осенней сессии
Думы...
ржавчину рельсов Пуришкевичу казалось, что он слышит чьи-то голоса, то
отрицающие, то утверждающие:
1. БРАВО, ПУРИШКЕВИЧ, БРАВО!
многочисленной романовской родни занимал особое положение. Это был ученый
историк и знаток русской миниатюры, оставивший после себя немало научных
трудов, в которых не пощадил коронованных предков, разоблачая многие тайны
дома Романовых; он был фрондером, наружно выказывая признаки оппозиции к
царствованию Николая II, который доводился ему внучатым племянником (Родной
брат Николая Михайловича великий князь Александр Михайлович был женат на
великой княжне Ксении, родной сестре императора Николая II; дочь от этого
брака, Ирина Александровна, была женою князя Ф.Ф.Юсупова, графа
Сумарокова-Эльстон, убийцы Распутина.). Этот историк называл царицу одним
словом - стерва (не слишком-то почтительно).
противен, но я его все-таки люблю...
все растут и растут, а когда подумаешь о том, что делается у берегов Невы, в
Царском Селе - Распутины... всякие немцы и плеяда русских, им сочувствующих,
- то на душе становится жутко". Николай Михайлович - это принц Эгалите,
только на российской закваске; в нем не было, как у Филиппа Эгалите, крайней
левизны, но была шаткость. Осталось уже недолго ждать, когда его высочество,
ученик профессора Бильбасова, станет другом Керенского, ежедневно с ним
завтракавшего, а в петлице сюртука "принца Эгалите" скоро вспыхнет красная
ленточка революции...
отставки Штюрмера; Пуришкевич навестил историка в его дворце близ Мошкова
переулка, где великий князь проживал сибаритствующим холостяком среди
колоссальных коллекций миниатюр, которые не умещались в палатах и были
развешаны даже в ароматизированных туалетах... На вопрос Николая Михайловича
- что же будет дальше, Пуришкевич ответил: