добродетелей, Создатель и Отец всего сущего, ужаснется при виде такого
немыслимого злодеяния? Знай же, безумная, что самые страшные адские пытки
уготованы тому, кто решается на столь чудовищное преступление. Что помимо
мучительных угрызений совести, которые сведут тебя с ума в этом мире, в
следующем ты испытаешь все телесные муки, которые пошлет тебе наш
справедливый Бог.
- Этого мало, - заявила развратная княгиня, - теперь расскажи о
физических страданиях и пытках, уготованных мне, и о том позоре, который
несмываемым пятном ляжет на мое имя и на всю мою семью.
- Ответь же, подлая душа, - снова загремел мой голос, - неужели тебя не
страшит проклятие, которое из-за твоего мерзкого преступления, обрушится на
всех твоих потомков? Они будут вечно носить на лбу это клеймо, они не
посмеют поднять голову и посмотреть людям в глаза и ты, из глубины могилы,
в которую очень скоро сведет тебя твой порок, всегда будешь слышать, как
твои отпрыски и дети твоих отпрысков будут проклинать имя той женщины, что
навлекла на них вечный позор и бесчестие. Неужели ты не видишь, что пачкаешь
такое благородное аристократическое имя своими мерзкими делами? А эти
чудовищные муки, ожидающие тебя, - неужели ты не видишь и их? Не чувствуешь
меч возмездия, занесенный над тобой? Не представляешь разве, что он вот-вот
упадет и отделит эту прекрасную головку от мерзкого тела, от гнездилища
грязной и отвратительной похоти, которая привела тебя к мысли совершить
такое злодеяние? Ужасной, нечеловеческой будет твоя боль. Она не утихнет и
после того, как эта голова скатится с плеч, ибо Природа, жестоко тобою
оскорбленная, сотворит чудо и продлит твои страдания за пределы вечности.
В этот момент на княгиню нахлынула новая волна удовольствия, настолько
мощная, что она потеряла сознание. При этом она напомнила мне флорентийскую
графиню Донис, бредившую убийством своей матери и дочери.
"Удивительные все-таки эти итальянки, - подумала я. - Как хорошо, что я
приехала именно в эту страну: ни в одной другой я не встретила бы чудовищ,
подобных себе".
- Клянусь своей спермой, я получила истинное наслаждение, -
пробормотала Олимпия, приходя в себя и смачивая коньяком раны, оставленные
на ее ягодицах моим хлыстом. - Ну, а теперь, - улыбнулась она, - теперь,
когда я успокоилась, давай подумаем о нашем деле. Прежде всего скажи мне
откровенно, Жюльетта: правда ли, что отцеубийство - серьезное преступление?
- Да я ничего подобного не говорила, черт меня побери!
И я живо и красочно передала ей все те слова, которые говорил мне
Нуарсей, когда Сен-Фон вынашивал мысль уничтожить своего отца я настолько
успокоила эту очаровательную женщину, настолько вправила ей мозги, что даже
если у меня и оставались какие-то тревоги и сомнения по этому поводу, теперь
с ними было покончено, и она решила, что событие это произойдет на следующий
день. Я приготовила несколько составов, которые предстояло принять ее отцу,
и Олимпия Боргезе, преисполненная самообладания, в сто раз более
восхитительного, чем то, которым славилась в свое время знаменитая Бренвилье
{См. "Мемуары маркизы де Френ", "Глоссарий знаменитых людей" и другие
источники. (Прим. автора)}, предала смерти человека, давшего ей жизнь, и не
спускала с него восторженных глаз, пока он корчился в ужасной агонии, и
пока, наконец, мой яд не разъел все его внутренности.
- Ты, надеюсь, мастурбировала? - поинтересовалась я, когда она снова
пришла ко мне.
- Разумеется, - гордо отвечала злодейка. - Я изодрала себе влагалище до
крови, пока он издыхал. Ни одна Парка {Парки (миф.) - три Богини,
определяющие судьбу человека.} не извергала из себя столько спермы я до сих
пор истекаю соком при одном воспоминании о гримасах и конвульсиях этой
твари. Я так спешила к тебе, Жюльетта, чтобы ты не дала погаснуть огню,
сжигающему меня. Разожги тлеющие угли, любовь моя, несравненная моя
Жюльетта, заставь меня кончить! Пусть мой божественный сок смоет угрызения
совести...
- Боже, что я слышу! Ты говоришь об угрызениях! Разве можно испытывать
это низменное чувство после того, что ты совершила?
- Да нет, конечно, но видишь ли... Впрочем это не имеет значения.
Ласкай меня, Жюльетта, ласкай скорее: я должна сбросить все, что еще во мне
осталось...
Никогда прежде я не видела ее в таком дивном состоянии. Ничего
удивительного, в этом нет, друзья мои, ведь вы знаете, как преступление
красит женщину. Вообще Олимпия была прелестна, но не более того. А в тот
момент, когда она еще не остыла от своего злодеяния, она обрела ангельскую
красоту. И я еще раз убедилась, насколько глубоким бывает удовольствие,
которое доставляет нам человек, очистившийся от всех предрассудков и
запятнавший себя всевозможными преступлениями. Когда меня ласкала Грийо, я
испытывала обычное плотское, ничем не примечательное ощущение, но когда я
была в объятиях Олимпии, трепетало не только мое тело, но даже мой мозг,
казалось, извергал сперму, и я доходила до бессознательного состояния.
В тот же самый день, когда она совершила худшее из всех преступлений,
но так и не насытилась, блудница пригласила меня посетить дом свиданий,
неподалеку от Корсо {Одна из главных улиц Рима.}, и принять участие в одном
совершенно необычном представлении. Мы немедленно отправились туда.
- У вас много ожидается посетителей сегодня вечером? - спросила Олимпия
у пожилой женщины, которая почтительно встретила нас в дверях.
- Очень много, княгиня, - ответила матрона. - По воскресеньям они валом
валят.
- Тогда устройте нас поудобнее.
Нас провели в небольшую чистенькую и уютную комнату, где стояли
несколько низких кушеток, с которых хорошо были видны трое или четверо
проституток, расположившихся в соседней комнате.
- Что здесь происходит? - удивилась я. - И что это за преступление,
которое ты обещала?
- Через ту комнату за несколько часов, что мы пробудем здесь, пройдут
легионы монахов, священников, аббатов и прочего люда, а эти девицы будут
обслуживать их. Недостатка в клиентах не бывает, потому что я оплачиваю все
расходы, и развлечения этих господ им ничего не стоят. Процедура заключается
в следующем: проститутка берет мужской член в руки и показывает его нам,
если он нам не подходит, мы храним молчание, но как только мы
заинтересуемся, в той комнате послышится звук вот этого колокольчика, и
обладатель подходящего члена заходит сюда и ублажает нас всеми возможными
способами.
- Здорово! - восхитилась я. - Это для меня что-то новенькое, и я своего
не упущу. К тому же мы будем получать удовольствие не только от молодцев,
которых сюда направят, но и от пикантного зрелища, наблюдая, как остальные
развлекаются с этими сучками.
- Верно, - заметила синьора Боргезе, - мы будем извергаться и смотреть,
как совокупляются другие.
Не успела Олимпия закончить эту фразу, как появился высокий, - ладно
скроенный семинарист мужественного вида лет двадцати одна из девиц обнажила
его орган сантиметров около двадцати в обхвате ниже головки и около тридцати
в длину. Такое величественное орудие не могло не вдохновить нас, и тут же
раздался требовательный звонок колокольчика.
- Шагай в соседнюю комнату, - сказала семинаристу проститутка, услышав
сигнал, - твою штуку там оценят лучше, чем здесь.
Через порог шагнула глыба плоти с вздыбившимся колом, который сразу
схватила Олимпия и воткнула в мою вагину.
- Наслаждайся, дорогая, и не жди меня, - великодушно сказала она. - Мой
копьеносец не замедлит явиться.
Я повалилась на кушетку и раскинула. ноги. Не успел мошенник сбросить
свое семя, как вошел еще один божий ученик, вызванный Олимпией, и прочесал
ее со всем юношеским пылом и усердием.
За ними следом появились двое сбиров {Сбир - полицейский в Италии.},
которых сменила парочка братьев-августинцев, затем пара суровых
францисканцев - субъектов скромно-мрачного вида. Их сменили два хмельных и
веселых капуцина, а после монашеской братии мы приняли множество извозчиков,
кухонных работников, мусорщиков, парикмахеров, судейских чиновников,
мясников и просто лакеев. Так велика была эта процессия и среди них
попадались такие устрашающие члены, что я попросила пощады. Насколько помню,
это случилось на сто девяностом посетителе, после чего я решила остановить
поток спермы, безостановочно лившийся в меня и спереди и, как вы уже
догадались, сзади.
- Ах ты черт, как же болит моя бедная попочка, - жалобно проговорила я,
с трудом поднимаясь с кушетки. - Скажи, княгиня, часто ты играешь в такие
игры?
- Семь-восемь раз в месяц, - призналась Олимпия. - Я уже привыкла и
почти не утомляюсь.
- Поздравляю тебя. Что до меня, то я выжата до последней капли. Беда в
том, что нынче я кончала слишком много и слишком быстро.
- Сейчас мы примем ванну и поужинаем, а завтра ты почувствуешь себя
так, будто только что родилась.
Княгиня отвезла меня к себе домой, и после двухчасового блаженства в
теплой воде мы сели за стол в таком приподнятом состоянии, что не могли
говорить ни о чем другом, кроме как о плотских утехах.
- Ты и в зад совокуплялась? - спросила меня Олимпия.
- Ну конечно, неужели ты полагаешь, что я могла бы выдержать столько
атак в одно отверстие?
- Неужели? А я вот подставляла только куночку и не думала, честно
говоря, что ты так скоро остановишься. Как правило, я развлекаюсь в этом
доме по двадцать четыре часа подряд и не поворачиваюсь задом к этим
ненасытным скотам до тех пор, пока они не превратят мою вагину в рубленую
котлету. Да, вот именно в котлету, в сплошную открытую рану.
- Знаешь, моя милая Олимпия, я видела много распутниц, но ни разу не
встречала такой, как ты. И никто из них не был в состоянии понять, как это
понимаем мы с тобой, что многого еще можно добиться, шагая по бесконечной
лестнице к вершине самых сокровенных извращений. Я сделалась рабыней этих
Лукьяненко Сергей
Контровский Владимир
Маккэфри Энн
Браун Дэн
Никитин Юрий
Посняков Андрей