Чтение 157–й страницы книги ~Щит и меч~

помогли бы победе Германии над Советским Союзом? - спросил Вайс.

- Чтобы русские спасли их?! Это было бы столь фантастично, что после
такого сообщения надо застрелиться или...

- Что "или"?

- Да ну тебя! Говоришь какие-то нелепости...

- Я повторяю, - пристально глядя в глаза Генриху, сказал Вайс. - Если
это произойдет, и русские спасут приговоренных к казни немцев, и тебе
представится возможность увидеться с ними и выслушать их, - что тогда?

- Это невероятно!

- Я прошу тебя, скажи, как бы ты поступил?

- Я бы встретился с ними...

- Ты даешь слово?

- Ты так настаиваешь, что я начинаю думать, уж не поручили ли тебе
проверить меня.

- Кто?

- Гестапо.

- Ну что ж, - задумчиво протянул Иоганн, - ты прав. Так вот, чтобы у
тебя был залог. - Он взглянул на часы. - Через час ты позвонишь в тюрьму и
узнаешь, что четверо немецких военнослужащих, приговоренных к казни,
бежали.

- Ха! Ты, оказывается, весьма осведомленный абверовец. Но зачем же
откладывать? Я позвоню сейчас, и мне сообщат об их бегстве.

- Нет, - сказал Вайс. - Еще рано.

- А если я сейчас позвоню?

- Тогда их не удастся спасти.

- Значит, если я не позвоню, то стану как бы соучастником их побега?

- Так же, как и я, - сказал Вайс.

- Ну зачем ты меня разыгрываешь?! - досадливо поморщился Генрих.

- Я предупреждаю: если ты не позвонишь в течение получаса, - холодно
сказал Вайс, - ты станешь соучастником их побега.

- Давай забудем об этом разговоре! - попросил Генрих. - Право, не
нужно нам так друг друга испытывать. Все это вздор.

- Нет, все это правда!

Генрих потянулся к бутылке с коньяком. Вайс задержал его руку:

- Нет, прошу тебя.

- Правильно, - согласился Генрих. - Надраться сейчас было бы
трусостью.

Он прошелся по комнате, задержался у столика, на котором стоял
телефонный аппарат. Не спуская глаз с Иоганна, снял трубку.

Рука Иоганна легла на кобуру. Генрих, продолжая следить за ним
глазами, повернул диск. Вайс уже сжимал пистолет, и, по мере того как
Генрих набирал номер, рука его с пистолетом поднималась все выше.

- Ангелика, - сказал в трубку Генрих, - будьте любезны, попросите к
телефону полковника. - И через минуту продолжал вежливо: - Я считаю своим
долгом принести вам, герр полковник, извинения. Мой приятель неприлично
вел себя. Он был просто пьян... Да, конечно, сожалеет... Нет, он был
весьма пристыжен и сразу же ушел... Отлично, я так и думал: очевидно, он
привык к более упрощенным формам изложения идей фюрера... Да, конечно.
Примите мои уверения...

Положив трубку, Генрих торжествующе и насмешливо улыбнулся. Лицо
Иоганна было бледно, на висках выступили капли пота.

- Вот теперь я тебе поверил, - сказал Генрих. Спросил вкрадчиво: -
Что, Иоганн, не так-то просто ухлопать старого друга? А ведь ты мог. Да?

- Налей мне, пожалуйста, - Вайс кивнул на бутылку с коньяком.

- Значит, тебе можно, а мне нельзя? Это несправедливо!

- Знаешь, Генрих, я сейчас так счастлив.

- Ну, еще бы, не пролил крови друга. В наше время это - редкое
везение. - Генрих подошел к Иоганну, сел рядом с ним. - Давай помолчим. Я
сам хочу разобраться во всем, что сейчас происходит. - Он закурил, вытянув
ноги, положил их на другой стул и закрыл глаза.

Так, молча, они сидели недвижимо, пока не раздался телефонный звонок.

Генрих открыл глаза и вопросительно взглянул на Вайса. Тот посмотрел
на часы.

- Подойди.

- И ты снова будешь целиться в меня из пистолета?

- Теперь нет.

Генрих взял трубку, и, по мере того как он слушал чей-то тревожно
рокотавший в ней голос, лицо его становилось твердым и вместе с тем
каким-то печально-спокойным. Положив трубку, он объявил Вайсу:

- Все! Ты прав.

- Ты хочешь спросить меня о чем-нибудь еще? - осведомился Вайс.

- А можно?

Вайс кивнул.

- Значит, ты с теми немцами, которые считают, что спасти Германию от
Гитлера может только Красная Армия?

- Я с теми немцами, - сказал Вайс, - каким ты должен стать.

- Ты думаешь, я смогу?

- Да.

- Пока что, - сказал грустно Генрих, - ты уже спас меня. Я
намеревался раз навсегда покончить со всей этой грязью. Я был очень
одинок, Иоганн, - до исступленного отчаяния. Чувствовал себя узником,
заточенным в собственной шкуре, и чтобы освободиться...

- Ладно, - прервал его Вайс, - теперь ты тоже не свободен, пока
Германия не свободна.

- А это может быть, чтобы мы стали свободными?

- Ты только что не верил в возможность освободить четырех немцев. И
вот они уже на свободе. И освободили их те, кто борется за свободную
Германию.

- Но ведь это же русские создали организацию из военнопленных, она
называется "Свободная Германия".

- Не русские создали организацию "Свободная Германия", - возразил
Вайс, - а немцы, освобожденные от власти гитлеровцев, создали ее с помощью
русских.

- Чтобы, использовав эту организацию немцев, завоевать Германию?

- Разве я похож на завоевателя? - усмехнулся Вайс.

- Но ведь ты не русский.

- Коммунисты, Генрих, всегда, во все времена, боролись за свободу и
независимость Германии.

- Ты стал коммунистом?

- Если бы в Германии у власти стояли коммунисты, Советская страна
была бы самым большим другом Германии.

- Да, пожалуй... - согласился Генрих.

- Но ведь русские большевики остались теми же большевиками, которые
первыми заключили с Германией Рапалльский договор и этим освободили ее от
блокады держав-победительниц, - напомнил Вайс. - Значит, русские, как и
прежде, хотят, чтобы Германия была свободной, независимой и, конечно,
социалистической.

- Только, знаешь, - сердито сказал Генрих, - не навязывай мне,
пожалуйста, никаких верований. Я хочу оставаться свободным.

- Один?

- Там посмотрим, - уклончиво ответил Генрих. - Во всяком случае,
теперь я не с теми, с кем был. Этого с тебя достаточно?

Как всегда после удачно проведенной операции, Зубов с особым рвением
занялся служебными делами. На этот раз ему поручили руководить
строительством складов для хранения металлолома.

В сущности, складов можно было не строить, а ограничиться
примыкающими к железнодорожному полотну платформами, укрепив их фундамент.
Но Зубов поддержал проект архитектора Рудольфа Зальцмана, представителя
крупповской фирмы и племянника одного из ее директоров. Зальцману
чрезвычайно хотелось возвести монументальные, с гробовидными кровлями, и
строго внушительные, в стиле Третьей империи, сооружения. Так и было
решено, а это потребовало много времени, дополнительной рабочей силы и
ценных строительных материалов.

Канцелярия Зубова помещалась в крытой дрезине, и он без помех
путешествовал по строительным объектам, распекая подчиненных за малейшее
упущение.

Демонстрируя нетерпимую требовательность к качеству исполнения, он
понуждал подчиненных переделывать уже наполовину готовую работу,
утверждая, что речь идет о немецком техническом престиже.

Зубов был настолько занят, что Иоганну только на следующий вечер
после операции удалось повидаться с ним.

Как уже не раз бывало после удачных вылазок, Зубов доложил Вайсу об
этой отлично выполненной боевой операции с щегольским лаконизмом,
граничащим с хвастовством. Уж очень ему хотелось, чтобы Иоганн сам
подробно расспросил его.

Но Иоганн, как бы в отместку за это нескрываемое торжество Зубова,
принял его более чем краткий доклад как нечто совершенно обычное и не стал
ни о чем расспрашивать. Он только деловито осведомился, нельзя ли свести
Шварцкопфа с освобожденными немцами и может ли эта встреча повлиять на
Генриха в нужном направлении.

Зубов обиделся:

- Выходит, тебе эти немцы нужны были только как собеседники для
твоего эсэсовца?

Иоганн ответил сдержанно:

- Если Генрих Шварцкопф будет с нами, считай это лучшим из всего, что