ленту. Эмма заметит...
Слава сунул ленту в карман. Отдаст завтра.
Утром в укомоле вызвал Франю к себе в кабинет.
- Возьми.
- Где ты ее взял?
- Не надо быть растрепой.
- Забудь все, о чем я тебе говорила.
- Не только не забыл, но сказал о тебе Афанасию Петровичу.
- Да ты что...
Франя опустилась на стул.
- Я тебя просила?
- А с кем еще советоваться? Афанасий Петрович сказал, чтоб ты зашла к
его жене, как только закончится конференция. Она отведет тебя в больницу.
- Зачем?
- Знаешь его жену?
- Встречала.
- Сходи, ее зовут Варвара Никитична, она объяснит.
- А при чем тут Варвара Никитична?
- Не волнуйся, никто и никому, ты что, Афанасия Петровича не знаешь?
Франя уже догадалась, при чем тут Варвара Никитична, лицо ее
сморщилось, вот-вот заплачет, и вдруг улыбнулась:
- Так говоришь - сходить?
- Не сейчас, разумеется, а вечером, завтра или послезавтра, - строго
сказал Слава. - А сейчас готовь таблицы и о возрастном составе, и о занятиях
в кружках...
- Да, да, - отвечала Франя. - Я все сделаю, не беспокойся, я уже всему
подвела итог...
- Ладно, - отпустил он Франю. - Иди.
Его участие в личных делах Франи Вержбловской закончено, теперь можно
опять сосредоточить свое внимание на конференции.
41
Как и все другие съезды и собрания в Малоархангельске, конференция
проходила в партийном клубе.
Съехались двести делегатов, к открытию подошли Шабунин и Кузнецов, но,
к разочарованию Славы, с приветствием от укомпарта выступил Кузнецов.
А потом на трибуну вышел Ознобишин и по вниманию, с каким его слушали,
понимал, что доклад у него получается.
Настроение у него все улучшалось и улучшалось. Он говорил и о политике,
и об экономике, и о пропаганде, приводил цифры, сколько допризывников в
организации, сколько школьников и сколько батраков, сравнивал работу
волкомов, перечислял, какие и где действуют кружки, где народ посещает
избы-читальни, а где не посещает, сколько женщин вовлечено в школы ликбеза,
сколько комсомольцев избрано в сельсоветы...
И когда закончил, ему долго и весело хлопали.
Потом начались прения, в речах все выглядело гладко и благополучно, и
настроение Славы стало падать.
Слава знал, что в Луковской волости молодежь, кроме как в хоровых
кружках, нигде больше не занимается, а в Скарятине кулацкие сынки пролезли
даже в волкомол.
- Ты доволен? - спросил Слава Железнова, возвращаясь вечером в
общежитие.
- Да вроде бы ничего.
- Фактов мало приводят ребята.
- Ну, факты мы будем рассматривать в оперативном порядке.
- Ладно, спокойной ночи.
- Бывай!
Но Славе не спалось, что-то его тревожило. Сделал доклад, охватил,
кажется, все стороны комсомольской жизни, и все-таки что-то упустил... Что?
Он не знает. Товарищи хвалили доклад, зря он к себе придирается. И все же он
испытывал глубокую неудовлетворенность.
Афанасий Петрович указал направление, а Слава не то что пренебрег,
Слава не понял его совета.
Разве суть в том, что двести или триста школьников вступили за отчетный
период в комсомол? Каждый вступал в комсомол по каким-то своим, одному ему
важным причинам. Надо не отсчитывать их десятками, а уметь видеть каждого из
тех, кто составляет эти десятки. Пишут же, что Наполеон знал в лицо каждого
солдата своей армии! Неповторимо складывается судьба всякого человека, и
серьезное рассмотрение одной судьбы может стать уроком для многих.
Надо было рассказать о Даше Чевыревой. В каком сложном сплетении
обстоятельств очутилась она! Отец ее, коммунист, был убит кулаками, и Даша
оказалась достойной дочерью своего отца, ее сердце принадлежало
комсомольской работе. Не верит она ни в какого бога! А венчаться пришлось в
церкви, иначе никто в деревне не признал бы законность ее замужества, а
теперь ни одна сплетница не посмеет оказать ей ни одного позорного слова.
А Франя обошлась и без церкви, и без загса. Вняла соблазнительным
призывам отдаться радостям свободной любви! А на поверку как была, так и
осталась одна и больше всего боится родить ребенка!
Вспомнилась Славе даже девушка из Луковца, с которой он душным летним
вечером шел на танок. Ее брат вызволил тогда Славу из беды. Давыдов...
Давыдова! Звали ее... Стеша. Не выйти Стеше замуж, если будет состоять в
комсомоле...
Что ни девушка, то своя судьба, и ни для одной из них нет простого
решения жизни.
А Ушаков? Такого узла противоречий поискать! Может быть, Ушаков самый
идейный комсомолец во всем уезде. Бессребреник, а вынужден строить избу.
Голос - хоть в Большой театр, а учиться негде, кроме как в церкви. Отдаст
товарищу последнюю рубаху, а вступил в артель прасолов и в свободное время
работает на кулаков. Как с ним поступить?
Подняться на трибуну и предложить делегатам всем миром решить задачки,
какие приходится решать президиуму укомола? Спросить: может быть, мы были
слишком добры?
Солнце поднимается выше, наполняет комнату неистовым светом, и Слава в
ней, как рыба в аквариуме, виден сам себе со всех сторон.
Однако нелепостью было бы обнажать даже перед товарищами по комсомолу
личную жизнь Даши или Франи, они бы никогда не простили Ознобишину такой
откровенности, да она и не нужна.
Не понял Слава Шабунина. "О людях, о людях побольше. Цифры цифрами, но
покажи людей..." Сам Шабунин в своих речах редко поминает чьи-либо имена.
Однако всегда остается впечатление, будто он назвал множество людей. В
этом-то и секрет политики. Не перечислять людей, но знать, о ком и для кого
говоришь. Думай о Даше, а говори об атеистической пропаганде. Дело ведь не в
Даше, а в том, что все вокруг нее верят в бога. Убеждать надо не Дашу, а
тех, среди кого она живет. И не приехать и выступить перед ними с докладом,
а работать с людьми изо дня в день. Даша делает много полезного, а
воспитывает окружающих ее людей недостаточно. Разве можно рассказать
кому-нибудь о том, что случилось с Франей? Но предупредить то, что
случилось, вполне было возможно. Разъяснительная работа с девушками ведется
из рук вон плохо. Надо, чтобы врачи беседовали с девушками до того, как они
кинутся к ним за медицинской помощью. А девушки в Луковце должны знать, что
комсомол за них вступится, должны чувствовать себя за комсомолом как за
каменной стеной...
Не бойся цифр, цифры помогают осмысливать действительность, только за
цифрами надо видеть Дашу и Франю, говорить о всех, а представлять себе
каждую в отдельности.
На утреннее заседание никто из укомпарта не пришел, конференция
двигалась проторенной колеей, приняли резолюцию по отчету Ознобишина,
заслушали доклад Железнова об экономическо-правовой работе, объявили
обеденный перерыв. Члены президиума направились в укомпарт, еще раз обсудить
кандидатов в состав нового укомола.
Ни Шабунин, ни Кузнецов никого комсомольцам не навязывали, выбирайте
кого хотите, но неуклонно требовали объяснений - почему оказано предпочтение
тому или иному кандидату, что сделал он или, по крайней мере, может сделать,
придирчиво оценивали способности и возможности каждого.
- Остерегайтесь говорунов, кто хорошо работает, тот скуп на слова, -
предупреждал Шабунин. - Хлеб у того родится, кто пахать не скупится.
А потом, указывая на список, Шабунин вдруг задал вопрос:
- А скажите-ка мне, кто из ребят высказывал намерение учиться?
- Какое это имеет значение? - возразил Железнов. - Выберем и будем
работать.
- Э, нет, - сказал Шабунин. - Сейчас у вас самые золотые годы, чтобы
учиться. Тех, кто хватается за книгу, отпустим в университет. Надо уже
сейчас думать о том, кто будет работать и через десять лет, и через
двадцать, нашему государству понадобятся тысячи специалистов.
Афанасий Петрович заглядывал далеко вперед, Быстров недаром как-то
сказал Славе, что у Шабунина государственный ум.
На том и расстались, все заторопились в столовую, один Слава задержался
в дверях.
- У меня вопрос к вам, Афанасий Петрович.
- А обедать ты не собираешься?
- Черт с ним, с обедом!
- А я, брат, проголодался... - Шабунин улыбнулся. - Ладно уж, идем со
мной, авось Варвара Никитична не посетует, что я нашел ей нахлебника.
Он опять привел Славу к себе, и Варвара Никитична опять встретила Славу
так, точно ждала его к обеду, опять были щи да каша, и опять Слава вдыхал
воздух согласия, который заполнял тесную комнату Шабуниных.
Сели за стол, Шабунин покряхтел, поглядел на жену.
- Что-то, мать, уморился я, надо бы...
Володихин Дмитрий
Шломо Вульф
Шилова Юлия
Ильин Андрей
Посняков Андрей
Каменистый Артем