Чтение 158–й страницы книги ~Графиня Де Монсоро~

- Я знаю, - ответил Бюсси с улыбкой, напомнившей графу об
обстоятельствах, при которых сам Бюсси пострадал от измены герцога.

- Видите ли, - сказал Монсоро, - вы мой друг, поэтому я и хочу вас
предостеречь. И еще: всякий раз, когда вы попадете в затруднительное
положение, обращайтесь ко мне за советом.

- Сударь, сударь! После перевязки надо спать, - вмешался Реми. -
Давайте-ка заснем.

- Сейчас, милый доктор. Друг мой, погуляйте немного с госпожой де
Монсоро, - сказал граф. - Говорят, что в нынешнем году сад просто
чудесен.

- Повинуюсь, - ответил Бюсси.

Глава 39

ПРЕДОСТОРОЖНОСТИ ГОСПОДИНА ДЕ МОНСОРО

Сен-Люк был прав, Жанна была права. Через восемь дней Бюсси это понял
и воздал должное их мудрости.

Уподобиться героям древних времен - значит стать на века идеалом
величия и красоты. Но это значит также раньше времени превратить себя в
старика. И Бюсси, позабывший о Плутархе, которого он перестал числить
среди своих любимых авторов с тех пор, как поддался разлагающему влиянию
любви, Бюсси, прекрасный, как Алкивиад, заботился теперь только о
настоящем и не проявлял более никакого пристрастия к жизнеописаниям
Сципиона или Баярда в дни их воздержания.

Диана была проще, естественней, как теперь говорят. Она жила,
повинуясь двум инстинктивным стремлениям, которые мизантроп Фигаро
считал врожденными у рода человеческого: стремлению любить и стремлению
обманывать. Ей даже и в голову не приходило возводить до философских
умозрений свое мнение о том, что Шаррон и Монтень называют честностью.

Любить Бюсси - в этом была ее логика. Принадлежать только Бюсси - в
этом состояла ее мораль. Вздрагивать всем телом при простом легком
прикосновении его руки - в этом заключалась ее метафизика.

Господин де Монсоро, - прошло уже пятнадцать дней с тех пор, как с
ним случилось несчастье, - господин де Монсоро, говорим мы, чувствовал
себя все лучше и лучше. Он уже уберегся от лихорадки благодаря холодным
примочкам - новому средству, которое случай или, скорее, Провидение
открыли Амбруазу Парэ, но тут внезапно на него обрушилась новая беда:
граф узнал, что в Париж только что прибыл монсеньер герцог Анжуйский
вместе с вдовствующей королевой и своими анжуйцами.

Монсоро беспокоился недаром, ибо на следующее же утро принц явился к
нему домой, на улицу Пти-Пэр, под тем предлогом, что жаждет узнать, как
он себя чувствует. Невозможно закрыть двери перед королевским
высочеством, которое дает вам доказательство столь нежного внимания.
Господин де Монсоро принял герцога Анжуйского, а герцог Анжуйский был
весьма мил с главным ловчим и в особенности с его супругой.

Как только принц ушел, господин де Монсоро призвал Диану, оперся на
ее руку и, несмотря на вопли Реми, трижды обошел вокруг своего кресла.

После чего он снова уселся в то самое кресло, вокруг которого, как мы
уже сказали, он перед тем описал тройную циркумваллационную линию. Вид у
него был весьма довольный, и Диана угадала по его улыбке, что он
замышляет какую-то хитрость.

Но все это относится к частной истории семейства Монсоро.

Возвратимся лучше к прибытию герцога Анжуйского в Париж,
принадлежащему к эпической части нашей книги.

Само собой разумеется, день возвращения монсеньера Франсуа де Валуа в
Лувр не прошел мимо внимания наблюдателей.

Вот что они отметили:

Король держался весьма надменно.

Королева была очень ласкова.

Герцог Анжуйский был исполнен наглого смирения и словно вопрошал всем
своим видом: "Какого дьявола вы меня звали, ежели сейчас, когда я тут,
вы сидите передо мной с такой надутой миной?"

Аудиенция была приправлена сверкающими, горящими, испепеляющими
взглядами господ Ливаро, Рибейрака и Антрагэ, которые, уже
предупрежденные Бюсси, были рады показать своим будущим противникам, что
если предстоящая дуэль и встретит какие-нибудь помехи, то, уж конечно,
не со стороны анжуйцев.

Шико в этот день суетился больше, чем Цезарь перед Фарсальской
битвой.

Потом наступило полнейшее затишье.

Через день после возвращения в Лувр принц снова пришел навестить
раненого.

Монсоро, посвященный в малейшие подробности встречи короля с братом,
осыпал герцога Анжуйского льстивыми похвалами, чтобы поддержать в нем
враждебные чувства к Генриху.

Затем, так как состояние графа все улучшалось, он, когда принц отбыл,
оперся на руку своей жены и теперь уже обошел не три раза вокруг кресла,
а один раз вокруг комнаты.

После чего уселся в кресло с еще более удовлетворенным видом.

В тот же вечер Диана предупредила Бюсси, что господин де Монсоро
определенно что-то замышляет.

Спустя несколько минут Монсоро и Бюсси остались наедине.

- Подумать только, - сказал Монсоро, - что этот принц, который так
мил со мной, мой смертельный враг и что именно он приказал господину де
Сен-Люку убить меня.

- О! Убить! - возразил Бюсси. - Полноте, господин граф! Сен-Люк
человек чести. Вы сами признались, что дали ему повод и первым вынули
шпагу и что удар был вам нанесен в бою.

- Верно, но верно и то, что Сен-Люк действовал по подстрекательству
герцога Анжуйского.

- Послушайте, - сказал Бюсси, - я знаю герцога, а главное, знаю
господина де Сен-Люка. Должен сказать вам, что господин де Сен-Люк
всецело принадлежит королю, и отнюдь не принцу. А! Если бы вы получили
этот удар от Антрагэ, Ливаро или Рибейрака, тогда другое дело... Но что
касается Сен-Люка...

- Вы не знаете французской истории, как знаю ее я, любезный господин
де Бюсси, - сказал Монсоро, упорствуя в своем мнении.

На это Бюсси мог бы ему ответить, что если он плохо знает историю
Франции, то зато отлично знаком с историей Анжу и в особенности той его
части, где расположен Меридор.

В конце концов Монсоро встал и спустился в сад.

- С меня достаточно, - сказал он, вернувшись в дом. - Сегодня вечером
мы переезжаем.

- Зачем? - сказал Реми. - Разве воздух улицы Пти-Пэр для вас нехорош
или же у вас здесь мало развлечений?

- Напротив, - сказал Монсоро, - здесь у меня их слишком много.
Монсеньер герцог Анжуйский докучает мне своими посещениями. Он каждый
раз приводит с собой около трех десятков дворян, и звон их шпор ужасно
раздражает меня.

- Но куда вы отправляетесь?

- Я приказал привести в порядок мой домик, что возле Турнельского
дворца.

Бюсси и Диана, ибо Бюсси еще не ушел, обменялись влюбленными
взглядами, исполненными воспоминаний.

- Как! Эту лачугу? - воскликнул, не подумав, Реми.

- А! Так вы его знаете, - произнес Монсоро.

- Клянусь богом! - сказал молодой человек. - Как же не знать дома
главного ловчего Франции, особенно если живешь на улице Ботрейи?

У Монсоро, по обыкновению, шевельнулись в душе какие-то смутные
подозрения.

- Да, да, я перееду в этот дом, - сказал он, - и мне там будет
хорошо. Там больше четырех гостей не примешь. Это крепость, и из окна,
на расстояние в триста шагов, можно видеть тех, кто идет к тебе с
визитом.

- Ну и? - спросил Реми.

- Ну и можно избегнуть этого визита, коли захочется, - сказал
Монсоро, - особенно ежели ты здоров.

Бюсси закусил губу. Он боялся, что наступит время, когда Монсоро
начнет избегать и его посещений.

Диана вздохнула.

Она вспомнила, как в этом домике лежал на ее постели потерявший
сознание, раненый Бюсси.

Реми размышлял, и поэтому первый из троих нашелся с ответом.

- Вам это не удастся, - заявил он, - Почему же, скажите на милость,
господин лекарь?

- Потому что главный ловчий Франции должен давать приемы, держать
слуг, иметь хороший выезд. Пусть он отведет дворец для своих собак, это
можно понять, но совершенно недопустимо, чтобы он сам поселился в
конуре.

- Гм! - протянул Монсоро тоном, который говорил:

"Это верно".

- И кроме того, - продолжал Реми, - я ведь врачую не только тела, но
и сердца, и поэтому знаю, что вас волнует не ваше собственное пребывание
здесь.

- Тогда чье же?.

- Госпожи.

- Ну и что?

- Распорядитесь, чтобы графиня уехала отсюда.

- Расстаться с ней? - вскричал Монсоро, устремив на Диану взгляд, в