то еще меньше она была приспособлена для волнений, порождаемых тщеслави-
ем, и для деятельности, основанной на честолюбии. Правда, она мечтала
раньше и теперь продолжала мечтать о жизни более кипучей, о радостях
любви более пылких, о более широком умственном кругозоре. Но мир ис-
кусства, рисовавшийся ее воображению таким чистым, таким открытым и бла-
городным, оказался до того омерзительным, что она предпочла жизнь без-
вестную и замкнутую, теплые дружеские отношения и работу в одиночестве.
Их великодушие, нерушимая любовь сына, снисходительное чувство отца не
вызывали никаких сомнений. Ей не нужно было обращаться ни к своему уму,
ни к совести - они говорили в пользу Альберта. На этот раз без всяких
усилий она восторжествовала над воспоминаниями об Андзолето. Победа над
любовью дает силы для других побед, и Консуэло не боялась больше соблаз-
на, ей не опасны были никакие чары. И все же страсть к Альберту не раз-
горалась в ее душе с достаточным пылом. В глубине ее сердца жило в та-
инственном спокойствии представление о совершенной любви, и надо было
еще и еще вопрошать его... Сидя у окна, простодушная девушка часто смот-
рела на проходящих мимо городских молодых людей - молодцеватых студен-
тов, благородных вельмож, меланхолических артистов, гордых всадников, -
и всех подвергала она целомудренному и по-детски серьезному разбору.
"Посмотрим, - говорила она себе, - насколько своенравно и легкомысленно
мое сердце. Способна ли я влюбиться вдруг, безумно и неудержимо, с пер-
вого взгляда, как многие из моих школьных подруг, хваставшие этим или
исповедовавшиеся друг перед другом в моем присутствии? Неужели правда,
что любовь - волшебная молния, поражающая наше существо, неужели она от-
рывает нас от спокойного неведения или от привязанностей, в которых мы
поклялись? Способен ли взгляд хоть одного из этих мужчин, иногда подни-
мающих свои взоры к моему окну, взволновать и очаровать меня? Вот хотя
бы этот рослый человек с горделивой походкой, неужели он благороднее и
красивее Альберта? А тот, другой, с красивыми волосами, в изящном костю-
ме, разве заслоняет во мне образ моего жениха? Наконец, хотела бы я ока-
заться на месте вон той разодетой дамы, едущей в своей коляске вместе с
надменным господином, который держит ее веер и подает ей перчатки? Разве
что-либо вызывает во мне дрожь, краску, трепет или мечты? Нет!.. Право
же, нет! Говори, мое сердце, выскажись, - вопрошаю тебя и даю тебе сво-
боду. Увы! Я едва знаю тебя. С минуты рождения у меня было так мало вре-
мени заняться тобой. Я не приучила тебя к искушению, предоставляла свою
жизнь твоей власти, не разбирая, насколько благоразумны твои порывы. Те-
бя разбили, мое бедное сердце, а теперь, когда сознание одержало победу
над тобой, ты не смеешь жить, ты не умеешь ответить. Говори же, проснись
и выбирай! А, ты все остаешься спокойным и ничего не хочешь? - Нет, ни-
чего! - Тебе больше не нужен Андзолето? - Нет, не нужен! - Тогда, зна-
чит, ты призываешь Альберта? Мне кажется, ты говоришь "да"!" И Консуэло
ежедневно отходила от окна, бодро улыбаясь, с кротким и мягким блеском в
глазах.
Альберту не спеша, чуть ли не щупая пульс при написании каждой буквы:
тать о возможности нашего брака. Мечтайте и Вы о нем. Найдемте вместе
способ не огорчать ни Вашего отца, ни моего учителя и будем счастливы,
не становясь эгоистами".
где рассказала ему, какую ведет спокойную жизнь, и сообщала о передышке,
создавшейся вследствие новых планов Порпоры. Она просила старого графа
найти способ обезоружить маэстро и сообщить ей об этом через месяц. Та-
ким образом, до выяснения дела, затеянного в Берлине, ей остается еще
целый месяц, чтобы подготовить Порпору.
ный покой снизошел на ее душу, давно она не спала таким крепким, безмя-
тежным сном. Проснулась она поздно и поспешила встать, чтобы повидаться
с Келлером, обещавшим прийти в восемь часов за письмом. А было уже де-
вять. Консуэло принялась поспешно одеваться и вдруг с ужасом увидела,
что письма на том месте, куда она его положила, нет. Всюду искала она
его и не находила; наконец вышла посмотреть, не ждет ли ее Келлер в пе-
редней, но ни Келлера, ни Иосифа там не было. Возвращаясь к себе, чтобы
снова приняться за поиски письма, она увидела приближавшегося Порпору,
который строго смотрел на нее.
умеешь ты притворяться, Консуэло, или у меня тоньше слух, чем ты дума-
ешь.
спросила Консуэло.
очень неприличным, что молодая и порядочная девушка, какой, я предпола-
гаю, ты рассчитываешь всегда оставаться, тайно передает письма своему
парикмахеру. А чтобы этот человек не мог дурно подумать о тебе, я со
спокойным видом отдал ему письмо, поручив от твоего имени его отправить.
По крайней мере он не подумает, что ты скрываешь от своего приемного от-
ца какую-то преступную тайну.
колени и порываясь взять его руку, - позволь открыть тебе мою душу...
себе в комнату, с шумом захлопнув за собой дверь.
покоить и решительно объясниться с ним. Она чувствовала себя не в силах
высказаться до конца и добиться благоприятного результата, но Порпора
отказался от всяких объяснений, и его суровость была непоколебима и
тверда. В остальном же он относился к ней по-прежнему дружески и с этого
дня стал даже как бы веселее и добрее душой. Консуэло увидала в этом хо-
рошее предзнаменование и с упованием ждала письма из Ризенбурга.
нил конверт и вложил в него свое письмо к Христиану. Он думал этим сме-
лым поступком спасти свою ученицу и избавить старика Рудольштадта от
жертвы, превышающей его силы. Он считал, что исполнил по отношению к не-
му долг верного друга, а по отношению к Консуэло - долг энергичного и
разумного отца. Маэстро не предвидел, что мог нанести смертельный удар
графу Альберту. Едва зная его, он полагал, что Консуэло все преувеличи-
вает и молодой человек не так уж влюблен и не так болен, как она вообра-
жала. Наконец, как все старики, он считал, что любовь не вечна, а горе
никого не убивает.
ее письма, Консуэло продолжала вести спокойный, полный труда образ жиз-
ни. Ее появление в доме Вильгельмины привлекло туда несколько выдающихся
лиц, и ей доставляло большое удовольствие с ними встречаться. В числе их
был барон Тренк, внушавший ей истинное расположение. Он был настолько
деликатен, что при первой встрече отнесся к ней не как к старой знако-
мой, а после того, как она спела, просил быть представленным ей в ка-
честве почитателя, глубоко тронутого ее пением. Когда Консуэло увидала
красивого, великодушного молодого человека, спасшего ее так мужественно
от г-на Мейера и его шайки, первым ее побуждением было протянуть ему ру-
ку. Барон, не желавший, чтобы она из чувства признательности поступила
неосторожно, поспешил почтительно поддержать Консуэло, как бы для того,
чтобы проводить на место, и тут в знак благодарности слегка пожал ей ру-
ку. Потом она узнала от Иосифа, у которого барон Тренк брал уроки музы-
ки, что он всегда с интересом справлялся и с восторгом говорил о ней, но
из чувства необычайной деликатности никогда не спрашивал, чем вызвано
было ее переодевание, почему предприняли они такое полное приключений
путешествие, каковы были их отношения друг к другу во время этого
странствования и в настоящее время.
ни об одной женщине он не говорит с большим почтением и уважением, чем о
тебе.
всю нашу историю, а так же и мою, не называя фамилии Рудольштадт. Мне
нужно безусловное доверие и уважение человека, которому мы обязаны
жизнью и который так благородно во всех отношениях вел себя со мной.
Тренк был внезапно отозван Фридрихом и однажды утром явился в по-
сольство, чтобы наскоро проститься с г-ном Корнером. Консуэло, спускаясь
по лестнице, встретилась с ним в галерее. Так как они были одни, он по-
дошел к ней, взял ее руку и нежно поцеловал.
раз высказать вам чувства, переполняющие мое сердце. Мне не нужно было
слышать от Беппо вашей истории, чтобы проникнуться уважением к вам. Есть