губами выразил он соболезнование. -- Как Пушкин, как Гоголь...
взглянул. Ведь просто возьмёт и кинется на майора, ему сейчас нечего терять.
На всякий случай Шикин встал и приоткрыл дверь.
истины с чёрной жабой злодейства!
на друга словами, -- я не имею времени входить с вами в литературные
разбирательства. Меня ждёт конвой. Шесть недель назад вы заявили, что
пошлёте запрос в Главлит. Посылали вы?
вам её не дадут вывезти.
эту книжечку когда-то держали милосердные руки жены и писали в ней: "Так и
всё утерянное к тебе вернётся!"
министерства госбезопасности безнадёжно отобранные у меня польские злотые, и
хоть двадцать раз усчитанные в копейки -- всё-таки через Верховный Совет их
получил! Я надеюсь, вы не забыли, как я требовал пяти граммов подболточной
муки? Надо мной смеялись -- но я их добился! И ещё множество примеров! Я
предупреждаю вас, что эту книгу я вам не отдам! Я умирать буду на Колыме --
и оттуда вырву её у вас! Я заполню жалобами на вас все ящики ЦК и Совета
министров. Отдайте по-хорошему!
майор госбезопасности не устоял. Он, действительно, запрашивал Главлит и
оттуда, к удивлению его, ответили, что книга формально не запрещена.
Формально!! Верный нюх подсказывал Шикину, что это -- оплошность, что книгу
непременно надо запретить. Но следовало и поберечь своё имя от нареканий
этого неутомимого склочника.
не дадим.
глянец суперобложки. Это был символ удачи в минуту, когда всё рушилось.
Среди них (но так, чтоб не донеслось до начальства) ораторствовал Сиромаха:
Какой же гад его [заложил], а?
приставят надзирателя, уничтожить свои записки. Полагалось этапируемых уже
не пускать вольно ходить по шарашке. Лишь многочисленности этапа да, может
быть, мягкости младшины с его вечными упущениями по службе обязан был Нержин
своей последней короткой свободой.
железного шкафа, а между ними -- Симочку, снова в некрасивом полосатом
платьице и с серым козьим платком на плечах.
раздумывая, что именно ей взять из шкафа.
дверцами и шёпотом сказал:
Но труд многих лет моих гибнет. Мне его -- сжечь? Вы не возьмёте?
сказала:
майора Ройтмана.
понятия не имел... А сегодня уже ничего поправить нельзя.
сегодняшнего дня считал искренним.
начальников лаборатории не делаются. И стал разгружать ящики стола.
предупредили...
лбу. Он неосмысленно следил за сборами Нержина.
спрашивал Нержин.
столу папки, подшивки, таблицы.
какой-то внутренний дух-советчик подтолкнул Нержина не делать этого.
верности?
монастырях. И сажа лубянских труб -- сажа от сжигаемых бумаг, бумаг, бумаг,
падала на зэков, выводимых гулять в коробочку на тюремной крыше.
цела голова -- неужели он не повторит?
возмущаемся! [Отправлять] на этап! Отправлять можно багаж, но кто дал право
отправлять людей?!
Взбудораженные этапом, все зэки лаборатории не работали. Этап всегда -- миг
напоминания, миг -- "все там будем". Этап заставляет каждого, даже не
тронутого им, зэка подумать о бренности своей судьбы, о закланности своего
бытия топору ГУЛага. Даже ни в чём не провинившегося зэка годика за два до
конца срока непременно отсылали с шарашки, чтоб он всё забыл и ото всего
отстал. Только у двадцатипятилетников не бывало конца срока, за что
оперчасть и любила брать их на шарашки.
на столы, как бы подчёркивая приподнятость момента. Они были настроены
меланхолически и философически.
они в похвалу Нержину вспоминали, каким любителем [качать права] он был и
сколько раз защищал общеарестантские интересы. Тут была и знаменитая история
с подболточной мукой, когда он завалил тюремное управление и министерство
внутренних дел жалобами по поводу ежедневной недодачи пяти граммов муки ему
лично. (По тюремным правилам не могло быть жалобы коллективной или жалобы на
недодачу чего-либо -- другим, всем. Хотя арестант по идее и должен
исправляться в сторону социализма, но ему запрещается болеть за общее дело.)
Зэки шарашки в то время ещё не наелись, и борьба за пять граммов муки
воспринималась острей, чем международные события. Захватывающая эпопея
кончилась победой Нержина: был снят с работы "кальсонный капитан", помощник
начальника спецтюрьмы по хозчасти, и из подболточной муки на всё население
шарашки стали варить дважды в неделю дополнительную лапшу. Вспомнили тут и
борьбу Нержина за увеличение воскресных прогулок, которая кончилась, однако,
поражением.
действия. Теперь уже худшее свершилось, а лучшее зависело только от него.
Передав Симочке артикуляционные материалы, сдав помощнику Ройтмана всё
секретное, уничтожив огнём и разрывом всё личное, сложив в несколько стоп
всё библиотечное, он теперь догребал последнее из ящиков и раздаривал
ребятам. Уже было решено, кому достанется его крутящийся жёлтый стул, кому
-- немецкий стол с падающими шторками, кому -- чернильница, кому рулон
цветной и мраморной бумаги от фирмы Лоренц. Умерший с весёлой улыбкой сам
раздавал своё наследство, а наследники несли ему кто по две, кто по три
пачки папирос (таково было шарашечное установление: на [этом] свете папирос
было изобилие, на [том] папиросы были дороже хлеба).
обвисли.