read_book
Более 7000 книг и свыше 500 авторов. Русская и зарубежная фантастика, фэнтези, детективы, триллеры, драма, историческая и  приключенческая литература, философия и психология, сказки, любовные романы!!!
главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

Литература
РАЗДЕЛЫ БИБЛИОТЕКИ
Детектив
Детская литература
Драма
Женский роман
Зарубежная фантастика
История
Классика
Приключения
Проза
Русская фантастика
Триллеры
Философия

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ

ПАРТНЕРЫ



ПОИСК
Поиск по фамилии автора:


Ðåéòèíã@Mail.ru liveinternet.ru: ïîêàçàíî ÷èñëî ïðîñìîòðîâ è ïîñåòèòåëåé çà 24 ÷àñà ßíäåêñ öèòèðîâàíèÿ
По всем вопросам писать на allbooks2004(собака)gmail.com


Непьющий Даренский на этот раз не задерживал.
Они говорили об отступлении, о первых днях войны. Они вспомнили Блюхера
и Тухачевского. Они поговорили о Жукове. Даренский рассказал о том, чего
хотел от него на допросе следователь.
Новиков рассказал, как перед началом наступления задержал на несколько
минут движение танков. Но он не рассказал, как ошибся, определяя поведение
командиров бригад. Они заговорили о немцах, и Новиков сказал, что лето
сорок первого года, казалось, закалило, ожесточило его навек, а вот
погнали первых пленных, и он приказал получше кормить их, велел
обмороженных и раненых везти в тыл на машинах.
Даренский сказал:
- Ругали мы с твоим комиссаром калмыков. Правильно? Жаль, что твоего
Неудобнова нет. Я бы с ним поговорил, уж я бы поговорил.
- Эх, мало ли орловских и курских с немцами снюхались? - сказал
Новиков. - Вот и генерал Власов, тоже не калмык. А Басангов мой - хороший
солдат. А Неудобнов чекист, мне комиссар рассказывал про него. Он не
солдат. Мы, русские, победим, до Берлина дойду, я знаю, нас уж немец не
остановит.
Даренский сказал:
- Вот Неудобнов, Ежов, вот все это дело, а Россия теперь одна -
советская. И я знаю - все зубы мне выбей, а моя любовь к России не
дрогнет. Я до последнего дыхания ее любить буду. Но в замы к этой бляди не
пойду, вы что, шутите, товарищи?
Новиков налил в стаканы водки, сказал:
- Давай, не задерживай.
Потом он сказал:
- Я знаю, будет еще всякое. Буду и я еще плохим.
Меняя разговор, он вдруг сказал:
- Ох, жуткое у нас тут дело было. Оторвало танкисту голову, и он,
убитый, все жал на акселератор, и танк идет. Все вперед, вперед!
Даренский сказал:
- Ругали мы с твоим комиссаром калмыков, а у меня калмык старый из
головы сейчас не выходит. А сколько ему лет - Неудобнову? Поехать к нему
на ваше новое положение, повидаться?
Новиков медленно, тяжелым языком проговорил:
- Мне счастье выпало. Больше не бывает.
И он вынул из кармана фотографию, передал ее Даренскому. Тот долго
молча смотрел, проговорил:
- Красавица, ничего не скажешь.
- Красавица? - сказал Новиков. - Красота ерунда, понимаешь, за красоту
так не любят, как я ее люблю.
В дверях появился Вершков, стоял, вопросительно глядя на командира
корпуса.
- Пошел отсюда, - медленно сказал Новиков.
- Ну, зачем же ты его так, - он хотел узнать, не нужно ли чего, -
сказал Даренский.
- Ладно, ладно, буду я еще плохим, буду хамом, сумею, меня учить не
надо. Вот ты подполковник, а почему на "ты" мне говоришь? Разве так по
уставу полагается?
- Ах, вот что! - сказал Даренский.
- Брось, шуток не понимаешь, - сказал Новиков и подумал, как хорошо,
что Женя не видит его пьяным.
- Глупых шуток не понимаю, - ответил Даренский.
Они долго выясняли отношения и помирились на том, что Новиков предложил
поехать на новое положение и выпороть шомполами Неудобнова. Они, конечно,
никуда не поехали, но выпили еще.



31
Александра Владимировна в один день получила три письма, - два от
дочерей и одно от внучки Веры.
Еще не распечатав писем, по почерку узнав, от кого они, Александра
Владимировна знала, что в письмах нет веселых новостей. Ее многолетний
опыт говорил, что матерям не пишут, чтобы делиться радостью.
Все трое просили ее приехать - Людмила в Москву, Женя в Куйбышев, Вера
в Ленинск. И это приглашение подтверждало Александре Владимировне, что
дочерям и внучке тяжело живется.
Вера писала об отце, его совсем измотали партийные и служебные
неприятности. Несколько дней назад он вернулся в Ленинск из Куйбышева,
куда ездил по вызову наркомата. Вера писала, что эта поездка измучила отца
больше, чем работа на СталГРЭСе во время боев. Дело Степана Федоровича в
Куйбышеве так и не решили, велели ему вернуться и работать по
восстановлению станции, но предупредили, что неизвестно, оставят ли его в
системе Наркомата электростанций.
Вместе с отцом Вера собиралась переехать из Ленинска в Сталинград, -
теперь уж немцы не стреляют. Центр города еще не освобожден. Люди,
побывавшие в городе, говорят, что от дома, в котором жила Александра
Владимировна, осталась одна лишь каменная коробка с провалившейся крышей.
А директорская квартира Спиридонова на СталГРЭСе уцелела, только
штукатурка обвалилась и стекла вылетели. В ней и поселятся Степан
Федорович и Вера с сыном.
Вера писала о сыне, и странно было Александре Владимировне читать о
том, что девчонка, внучка Вера, так по-взрослому, по-женски, даже по-бабьи
пишет о желудочных болезнях, почесухе, беспокойном сне, нарушенном обмене
веществ своего ребенка. Обо всем этом Вере надо было писать мужу, матери,
а она писала бабушке. Не было мужа, не было матери.
Вера писала об Андрееве, о его невестке Наташе, писала о тете Жене, с
которой виделся в Куйбышеве Степан Федорович. О себе она не писала, точно
ее жизнь была неинтересна Александре Владимировне.
А на полях последней страницы она написала: "Бабушка, квартира на
СталГРЭСе большая, места всем хватит. Умоляю тебя, приезжай". И в этом
неожиданном вопле было высказано то, чего Вера не написала в письме.
Письмо Людмилы было коротким. Она писала: "Я не вижу смысла в своей
жизни, - Толи нет, а Вите и Наде я не нужна, проживут без меня".
Никогда Людмила Николаевна не писала матери таких писем. Александра
Владимировна поняла, что у дочери всерьез разладились отношения с мужем.
Приглашая мать в Москву, Людмила писала: "У Вити все время неприятности, а
он ведь с тобой охотней, чем со мной, говорит о своих переживаниях".
Дальше была такая фраза: "Надя стала скрытна, не делится со мной своей
жизнью. Такой у нас установился стиль в семье..."
Из Жениного письма понять ничего нельзя было, оно все состояло из
намеков на какие-то большие неурядицы и беды. Она просила мать приехать в
Куйбышев и одновременно писала, что должна будет срочно поехать в Москву.
Женя писала матери о Лимонове, он произносит в честь Александры
Владимировны хвалебные речи. Она писала, что Александре Владимировне будет
приятно повидаться с ним, он умный, интересный человек, но в том же письме
было сказано, что Лимонов уехал в Самарканд. Совершенно непонятно было,
как бы встретилась с ним Александра Владимировна, приехав в Куйбышев.
Понятно было лишь одно, и мать, прочтя письмо, подумала: "Бедная ты моя
девочка".
Письма разволновали Александру Владимировну. Все трое спрашивали ее о
здоровье, тепло ли у нее в комнате.
Забота эта трогала, хотя Александра Владимировна понимала, что молодые
не думали о том, нужны ли они Александре Владимировне.
Она была нужна им.
Но ведь могло быть и по-иному. Почему она не просила помощи у дочерей,
почему дочери просили у нее помощи?
Ведь она была совсем одна, стара, бездомна, потеряла сына, дочь, ничего
не знала о Сереже.
Работать ей становилось все тяжелей, беспрерывно болело сердце,
кружилась голова.
Она даже попросила технорука завода перевести ее из цеха в лабораторию,
очень трудно было весь день ходить от аппарата к аппарату, брать
контрольные пробы.
После работы она стояла в очередях за продуктами, придя домой, топила
печь, готовила обед.
А жизнь была так сурова, так бедна! Стоять в очереди не так уж трудно.
Хуже было, когда к пустому прилавку не было очереди. Хуже было, когда она,
придя домой, не готовила обед, не топила печь, а ложилась голодной в
сырую, холодную постель.
Все вокруг жили очень тяжело. Женщина-врач, эвакуированная из
Ленинграда, рассказывала ей, как она с двумя детьми прожила прошлую зиму в
деревне, в ста километрах от Уфы. Жила она в пустой избе раскулаченного, с
выбитыми стеклами, с разобранной крышей. На работу ходила за шесть
километров лесом и иногда на рассвете видела зеленые волчьи глаза между
деревьями. В деревне была нищета, колхозники работали неохотно, говорили,
что, сколько ни работай, все равно хлеб отберут, - на колхозе висели
недоимки по хлебосдаче. У соседки муж ушел на войну, она жила с шестью
голодными детьми, и на всех шестерых была одна пара рваных валенок.
Докторша рассказала Александре Владимировне, что она купила козу и ночью,
по глубокому снегу ходила в дальнее поле воровать гречиху, и откапывала
из-под снега неубранные, запревшие стожки. Она рассказывала, что ее дети,
наслушавшись грубых, злых деревенских разговоров, научились материться и
что учительница в казанской школе ей сказала: "В первый раз вижу, чтобы
первоклассники матерились, как пьяные, а еще ленинградцы".
Теперь Александра Владимировна жила в маленькой комнатке, где раньше
жил Виктор Павлович. В большой, проходной комнате поселились квартирные
хозяева, ответственные съемщики, жившие до отъезда Штрумов в пристройке.



Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 [ 160 ] 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193
ВХОД
Логин:
Пароль:
регистрация
забыли пароль?

 

ВЫБОР ЧИТАТЕЛЯ

главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

СЛУЧАЙНАЯ КНИГА
Copyright © 2004 - 2024г.
Библиотека "ВсеКниги". При использовании материалов - ссылка обязательна.