Основу войска составляли гоплиты пелопоннесцы, числом чуть более четырех
тысяч. Из них триста воинов были спартиатами, прочих дали Тегея, Мантинея,
Орхомен, Герайя и Фигелия - все аркадские города, а также Коринф, Флиунт и
Микены. На этих бойцов можно было полностью положиться. Надежны были и
семь сотен гоплитов-фаспийцев, почти все мужское население этого
крохотного беотийского городка. Феспийцы присоединились к эллинскому
ополчению горя священным восторгом, подобным тому, что испытывали жрецы
Деркето [богиня западно-семитского пантеона; во время торжественных
церемоний жрецы Деркето подвергали себя жестокому бичеванию], бичуя себя
костяными ремнями. Фиванцам Леонид не доверял. Они были добрыми воинами,
вдобавок вооруженными лучше многих других, но они не хотел сражаться, а
если и хотели, то не на этой стороне. Царь прямо сказал беотарху
Леонтиаду, что думает о нем и его гоплитах. Фиванец проглотил оскорбление
молча, что лишь подтвердило подозрения Леонида.
дать мидянам даже небольшое сражение, но для обороны ущелья этого должно
было хватить с избытком. Однако лишние воины никогда не помешают. Поэтому
Леонид отправил гонцов к локрам и фокидцам. Те после некоторых раздумий
прислали по тысяче воинов.
Деметрины ворота представляли почти непреодолимую преграду. Почти. В мире
не существует абсолютно неприступных крепостей. Леонид как опытный воин
прекрасно понимал это. Потому он приказал возвести еще одно укрепление
посреди коридора, точно между двумя воротами, точнее - восстановить его.
Некогда через Фермопилы или орды фессалийцев, желавших покорить Фокиду.
Чтобы остановить их, фокидцы соорудили каменную стену, а заодно перерыли
пологий склон ущелья рвами, направив в них воду из сернистых источников.
Эта нехитрая уловка помогла им остановить завоевателей и отстоять свою
независимость, она должна была сработать и сейчас. Восстановлением стены
занялись фокидцы и локры, прочие подносили камни, которые добывали
фиванцы. Спартиаты и аркадяне с затаенным злорадством наблюдали за тем,
как потомки Кадма долбят кирками известняковые скалы, пачкая и издирая в
клочья свои богатые одежды.
полчищ Ксеркса. Обогнув Малийский залив мидийская армия вторглась в Малиду
и медленно, словно огромная сытая змея начала приближаться к крохотному
арьергарду еще не созданной эллинской армии. Ее размеренный, неотвратимый,
словно морской прилив, ход вселял в сердца малодушных робость. Тегейцы и
мантинейцы попытались вновь заговорить о том, что стоит отступить к Истму.
понимавшие, что спартиаты скорее перебьют их, нежели позволят покинуть
войско и вернуться в Бестию. Фермопилы было решено защищать.
небольшой отряд эллинов...
беспричинно весел. - Раздавить их!
предпринимать поспешных решений. Даже мудрейший и величайший, если он
забывает смотреть себе под ноги, оступается и падает в ямы. Воины устали,
им нужен отдых. Что скажут, если вдруг великая армия не сможет разгромить
крохотный, но полный сил отряд эллинов? А пока воины будут возлежать на
коврах и поглощать сочное мясо, мы пошлем к эллинам соглядатая, который
разведает сколько их, и что они замышляют.
Дитрава. Рука первого сотника выразительно поглаживала золоченый эфес
меча. Ты дал мудрый совет, Артабан. Пусть воины располагаются на отдых, а
твой человек сходит и посмотрит, что делают эти безумные эллины. Я
повелеваю так!
жаровен царской кухни, и Артабан, низко поклонившись, оставил своего
повелителя. Он прошел к себе и велел позвать человека, как нельзя лучше
подходящего для подобного рода поручений.
чтобы не запачкать дорогого ворсистого ковра, - не из опасения рассердить
Артабана, а просто понимая толк в добротных вещах, - гость поклонился,
сложив на груди руки. Поклон был недостаточно почтителен, не в землю, а
всего в пояс, но Артабан не стал придавать значения подобным мелочам. К
тому же он знал, что имеет дело с царем, правда - с царем воров.
парсийским войском, он срезал не одну сотню кошелей, снял бессчетное
количество цепей, колец и браслетов. Теперь он был богаче самого богатого
вельможи. Артабан прекрасно знал о проделках вора, но закрывал на это
глаза. Парсийские вельможи были достаточно богаты, а кроме того, этот
поход возместит им все убытки. Отшем же был слишком полезным человеком,
чтобы сердиться на него из-за подобных пустяков. Артабан поручал умелому
вору самые щекотливые дела, вроде того, что предстояло выполнить сейчас.
их настроение. Понял?
человек. Его нетрудно узнать. Он очень высок, мощного телосложения, лицом
похож на... - Артабан замялся. - на киммерийца! Тебе приходилось видеть
киммерийцев?
проклятые кочевники напали на него.
у него светлые волосы и голубые глаза.
добавил:
распоряжении.
и выскользнул из шатра. Его шаги мгновенно растворились в гаме лагеря.
каким исчез вор, затем он прошел за занавес, отгораживавшую один из углов
шатра. Здесь на шелковых подушках возлежала Таллия.
никогда не откидывающим дело на потом. Из шатра Артабана он двинулся прямо
к виднеющейся на востоке горе, стоически выдержав искушение жарящегося на
кострах мяса. Этот запах преследовал его все то время, пока вор шел по
лагерю; не отстал он и тогда, когда Отшем вышел за сторожевые посты.
тем, что насвистывал гнусавую мелодию и сшибал ногами перезревшие
пшеничные и ячменные колоски. Он никогда не выращивал хлеб, но мог
поклясться, что урожай в этом году был отменным. Миновав множество
участков, квадратиками рассекавших долину, Отшем дошел до небольшой
речушки, обмелевшей настолько, что вода едва покрыла голени лазутчика. На
берегу было небольшое селение, жители которого при приближении мидийского
войска в страхе разбежались. Вор мимоходом пошарил в нескольких домах.
Лучшим его трофеем оказались пшеничная лепешка и несколько горстей
винограда. Лепешка была сухой, а виноград слишком кислым, но Отшем съел и
то, и другое с удовольствием. Так, наслаждаясь нехитрой трапезой, он дошел
еще до одного ручья, также неглубокого, но более чистого. Этот ручей
вытекал из горы и устремлялся на равнину - туда, откуда держал путь Отшем.
Вор сладостно напился, потом подумал и плюнул в воду, присовокупив к
своему кощунству проклятье в адрес вельмож, следящих за своими кошелями.
Не удовольствовавшись этим, Отшем помочился в воду [осквернение воды у
зороастрийцев величайший грех] и лишь затем двинулся дальше.
наконец, горы не приблизились к морю вплотную. Здесь дорога начинала
петлять, повторяя причудливые очертания прибрежной линии. Отшем петлял
вместе с нею.
испуга и отскочил на несколько шагов назад; но не побежал, быстро
сообразив, что в этом случае его наверняка примут за лазутчика и уж тогда
пощады не жди. Воинов было примерно десятка два. Часть из них была
вооружена копьями, мечами и овальными щитами, на выпуклой поверхности
которых был изображен улыбающийся лев, часть - луками и дротиками. У
Отшема были быстрые ноги, а эллины слыли плохими стрелками. Однако для
того, чтобы попасть стрелой в человека, стоящего в двадцати шагах, не
Лукьяненко Сергей
Березин Федор
Свержин Владимир
Ильин Андрей
Никитин Юрий
Контровский Владимир