Чтение 160–й страницы книги ~Граф Монте-Кристо~

Баронесса была в восхищении.

- Да в них можно посадить каштановое дерево из Тюильри! - сказала
она. - Как только ухитрились обжечь эти громадины?

- Сударыня, - сказал Монте-Кристо, - разве можем ответить на это мы,
умеющие мастерить статуэтки и стекло тоньше кисеи? Это работа других ве-
ков, в некотором роде создание гениев земли и моря.

- Вот как? И к какой примерно эпохе они относятся?

- Этого я не знаю; я слышал только, что какой-то китайский император
велел построить особую обжигательную печь; в этой печи обожгли, одну за
другой, двенадцать таких ваз. Две из них лопнули в огне; десять ос-
тальных спустили в море на глубину трехсот саженей. Море, зная, что от
него требуется, обволокло их своими водорослями, покрыло кораллами, вре-
зало в них раковины; на невероятной глубине все это спаяли вместе два
столетия, потому что император, который хотел проделать этот опыт, был
сметен революцией, и после него осталась только запись, свидетельствую-
щая о том, что вазы были обожжены и спущены на морское дно. Через двести
лет нашли эту запись и решили извлечь вазы. Водолазы в особо устроенных
приспособлениях начали поиски в той бухте, куда их опустили; но из деся-
ти ваз нашли только три; остальные были смыты и разбиты волнами. Я люблю
эти вазы; я воображаю иногда, что в глубину их с удивлением бросали свой
тусклый и холодный взгляд таинственные, наводящие ужас, бесформенные чу-
дища, каких могут видеть только водолазы, и что мириады рыб укрывались в
них от преследования врагов.

Между тем Данглар, равнодушный к редкостям, машинально обрывал один
за другим цветы великолепного померанцевого дерева; покончив с померан-
цевым деревом, он перешел к кактусу, но кактус, не столь покладистый,
жестоко уколол его.

Тогда он вздрогнул и протер глаза, словно просыпаясь от сна.

- Барон, - сказал ему, улыбаясь, Монте-Кристо, - вам, любителю живо-
писи и обладателю таких прекрасных произведений, я не смею хвалить свои
картины. Но все же вот два Гоббемы, Пауль Поттер, Мирис, два Герарда
Доу, Рафаэль, Ван-Дейк, Сурбаран и дватри Мурильо, которые достойны быть
вам представлены.

- Позвольте! - сказал Дебрэ. - Вот этого Гоббему я узнаю.

- В самом деле?

- Да, его предлагали Музею.

- Там, кажется, нет ни одного Гоббемы? - вставил Монте-Кристо.

- Нет, и, несмотря на это, Музей отказался его приобрести.

- Почему же? - спросил Шато-Рено.

- Ваша наивность очаровательна; да потому, что у правительства нет
для этого средств.

- Прошу прощенья! - сказал Шато-Рено. - Я вот уже восемь лет слышу
это каждый день и все еще не могу привыкнуть.

- Со временем привыкнете, - сказал Дебрэ.

- Не думаю, - ответил Шато-Рено.

- Майор Бартоломео Кавальканти, виконт Андреа Кавальканти! - доложил
Батистен.

В высоком черном атласном галстуке только что из магазина, гладко
выбритый, седоусый, с уверенным взглядом, в майорском мундире, украшен-
ном тремя звездами и пятью крестами, с безукоризненной выправкой старого
солдата, - таким явился майор Бартоломео Кавальканти, уже знакомый нам
нежный отец.

Рядом с ним шел, одетый с иголочки, с улыбкой на губах, виконт Андреа
Кавальканти, точно так же знакомый нам почтительный сын.

Моррель, Дебрэ и Шато-Рено разговаривали между собой: они поглядывали
то на отца, то на сына и, естественно, задерживались на этом последнем,
тщательнейшим образом изучая его.

- Кавальканти! - проговорил Дебрэ.

- Звучное имя, черт побери! - сказал Моррель.

- Да, - сказал Шато-Рено, - это верно. Итальянцы именуют себя хорошо,
по одеваются плохо.

- Вы придираетесь, Шато-Рено, - возразил Дебрэ, - его костюм отлично
сшит и совсем новый.

- Именно это мне и не правится. У этого господина такой вид, будто он
сегодня в первый раз оделся.

- Кто такие эти господа? - спросил Данглар у Монте-Кристо.

- Вы же слышали: Кавальканти.

- Это только имя, оно ничего мне не говорит.

- Да, вы ведь не разбираетесь в нашей итальянской знати; сказать "Ка-
вальканти", значит сказать - вельможа.

- Крупное состояние? - спросил банкир.

- Сказочное.

- Что они делают?

- Безуспешно стараются его прожить. Кстати, они аккредитованы на ваш
банк, они сказали мне это, когда были у меня третьего дня. Я даже ради
вас и пригласил их. Я вам их представлю.

- Мне кажется, они очень чисто говорят по-французски, - сказал Данг-
лар.

- Сын воспитывался в каком-то коллеже на юге Франции, в Марселе или
его окрестностях как будто. Сейчас он в совершенном восторге.

- От чего? - спросила баронесса.

- От француженок, сударыня. Он непременно хочет жениться на парижан-
ке.

- Нечего сказать, остроумно придумал! - заявил Данглар, пожимая пле-
чами.

Госпожа Данглар бросила на мужа взгляд, который в другое время пред-
вещал бы бурю, по и на этот раз она смолчала.

- Барон сегодня как будто в очень мрачном настроении, - сказал Мон-
те-Кристо г-же Данглар, - уж не хотят ли его сделать министром?

- Пока пет, насколько я знаю. Я скорее склонна думать, что он играл
на бирже и проиграл, и теперь не знает, на ком сорвать досаду.

- Господин и госпожа де Вильфор! - возгласил Батистен.

Королевский прокурор с супругой вошли в комнату.

Вильфор, несмотря на все свое самообладание, был явно взволнован. По-
жимая его руку, Монте-Кристо заметил, что она дрожит.

"Положительно, только женщины умеют притворяться", - сказал себе Мон-
те-Кристо, глядя на г-жу Данглар, которая улыбалась королевскому проку-
рору и целовалась с его женой.

После обмена приветствиями граф заметил, что Бертуччо, до того време-
ни занятый в буфетной, проскользнул в маленькую гостиную, смежную с той,
в которой находилось общество.

Он вышел к нему.

- Что вам нужно, Бертуччо? - спросил он.

- Ваше сиятельство не сказали мне, сколько будет гостей.

- Да, верно.

- Сколько приборов?

- Сосчитайте сами.

- Все уже в сборе, ваше сиятельство?

- Да.

Бертуччо заглянул в полуоткрытую дверь.

Монте-Кристо впился в него глазами.

- О боже! - воскликнул Бертуччо.

- В чем дело? - спросил граф.

- Эта женщина!.. Эта женщина!..

- Которая?

- Та, в белом платье и вся в бриллиантах... блондинка!..

- Госпожа Данглар?

- Я не знаю, как ее зовут. Но это она, сударь, это она!

- Кто "она"?

- Женщина из сада! Та, что была беременна! Та, что гуляла, поджи-
дая... поджидая...

Бертуччо замолк, с раскрытым ртом, весь бледный; волосы у него стали
дыбом.

- Поджидая кого?

Бертуччо молча показал пальцем на Вильфора, почти таким жестом, каким
Макбет указывает на Банке.

- О боже, - прошептал он наконец. - Вы видите?

- Что? Кого?

- Его!

- Его? Господина королевского прокурора де Вильфор? Разумеется, я его
вижу.

- Так, значит, я его не убил!

- Послушайте, милейший Бертуччо, вы, кажется, сошли с ума, - сказал
граф.

- Так, значит, он не умер!

- Да нет же! Он не умер, вы сами видите; вместо того чтобы всадить
ему кинжал в левый бок между шестым и седьмым ребром, как это принято у
- ваших соотечественников, вы всадили его немного ниже или немного выше;
а эти судейские - народ живучий. Или, вернее, во всем, что вы мне расс-
казали, не было ни слова правды - это было лишь воображение, галлюцина-
ция. Вы заснули, не переварив как следует вашего мщения, оно давило вам
на желудок, и вам приснился кошмар, - вот и все. Ну, придите в себя и
сосчитайте: господин и госпожа де Вильфор - двое; господин и госпожа
Данглар - четверо; Шато-Рено, Дебрэ, Моррель - семеро; майор Бартоломео
Кавальканти - восемь.

- Восемь, - повторил Бертуччо.

- Да постойте же! Постойте! Куда вы так торопитесь, черт возьми! Вы
пропустили еще одного гостя. Посмотрите немного левей... вот там... гос-
подин Андреа Кавальканти, молодой человек в черном фраке, который расс-
матривает мадонну Мурильо; вот он обернулся.