а теперь, так сказать, оставляю вас. - Он похлопал Панарина по плечу и
выскользнул за дверь.
пополнение. У тебя будет много работы, Тим.
ждешь... Господи, ну почему так получается? Почему люди меняются в худшую
сторону, едва заполучат регалии, кресла, лавровые венки? Два поэта, бывшие
кумиры студенческих толп, заматерев, усердно опускали железобетонный
шлагбаум перед бессмертным бардом, но на его смерть не замедлили
откликнуться дерьмово-профессиональными стихами. Автор нескольких неплохих
детективов с течением лет начинает гнать километрами удручающее словоблудие,
безбожно фальсифицируя не такую уж давнюю историю, и его герой постепенно
переходит из мальчишеских сердец в беспощадные анекдоты. Звезда фантастики
периода оттепели отращивает сталинские усы и чурбаном повисает на ногах
литературы, плодя и поощряя собственных эпигонов. Конник из народных песен
становится палачом тех, кто имел несчастье оказаться умнее его, партийные
вундеркинды с большим будущим превращаются в крестных отцов", то ли это в
самом деле происходит от голодного детства и комплекса неполноценности, то
ли виноваты другие причины, которые наше поколение не в состоянии
определить, потому что нас не учили думать над такими вещами?"
Адамяна. ?Вот так, - думал он. - Зенитки на крышах. И все такое прочее. Мы
усердно ищем в их поступках и действиях мотивы и логику - а ничего этого
нет. Просто-напросто они не чувствуют Времени. Они мыслят сегодня, как лет
двадцать назад, поступают, как лет двадцать назад, их время умерло, но они,
накинув его обрывки на плечи, как плащи Воланда, бредут вперед, а вернее, в
никуда, и мы тащимся за ними под этими плащами, недодумавшись вытащить
головы из-под ветхой ткани. А впереди - обрыв, и мы летим с откоса, а те,
кто вел нас, продолжают слепо шагать по воздуху, потому что они уже - не
люди, призраки, неизвестно почему казавшиеся нам почтенными старцами из
плоти и крови... Но ведь нужно же когда-то опамятоваться!"
натуральной кожей, с небольшой медной дощечкой. Прошел по улицам, которые в
преддверии грядущего юбилея Поселка стали украшать транспарантами и
портретами Президента Всей Науки. У себя в комнате опустил на окна черные
шторы и включил кинопроектор - кассеты с цветной пленкой. Он забрал вчера из
коттеджа Клементины. Закурил. Облепленные пластырем пальцы плохо слушались.
превращаются в черточки, черточки - в точки, и точки тают в безмятежной
лазури.
заливает ему, Панарину.
размывает четкие контуры крыльев и капота.
смеется (снимал Леня).
блестящая стрелка.
веселятся механики.
идет по высокому и узкому бетонному поребрику (снимал Панарин).
шампанского.
самолет.
друга, все равно что стреляешь себе в висок. ?Наверное, нужно как-то иначе,
- подумал он. - Но как? Наверняка можно по-другому, но мы не умеем, а не
ошибается лишь тот, кто ничего не делает..."
в который уж раз повторял про себя одну и ту же фразу - из речи, что
произнес Джон Кеннеди, вступая на пост президента:
светильник?.
***
древних шотландских королей, сноровисто работая коротким копьевидным ломиком
с резиновой рукояткой, крушил пульты Главной Диспетчерской.
пылающей датской буровой платформе, но и чуточку торопливо все же - в
забаррикадированную дверь давно молотили чем-то тяжелым, и нужно было
поторапливаться.
дребезжало, на стене вразнобой мигали разноцветные лампы и надрывались
звонки ничего не соображавших автоматов контроля. Брюсу было безмерно жалко
ломать тонкие и умные приборы, которые он знал насквозь и любил, но он
верил, что сейчас иначе нельзя.
смахнул пот со лба, медленно стянул оранжевые резиновые перчатки. Смотрел в
окно, на синие вершины. Затрещали петли, дверь рухнула, разметывая баррикаду
из столов и кресел. Брюс сказал несколько слов в маленькую рацию, обернулся
к направленным на него стволам. Пока к нему шли, он стоял и улыбался усталой
и гордой улыбкой человека, добросовестно и вовремя выполнившего трудную
нужную работу.
***
изготовленные из зондов магнитные мины, которые сразу же прилипали где-то
там, в теплой темноте. Время от времени останавливались, оборачивались и
стреляли по преследующим их безопасникам. Леня, Ленечка Шамбор, любимец
молодых поварих и ученых дам средних лет, несмотря на всю осознаваемую им
серьезность ситуации, веселился от души, сшибая пулями фуражки с голов
преследователей. В голове у него шалыми мартовскими зайцами плясали кадры из
вестернов - такая уж это была натура.
легенды - Ракитин, наоборот, относился к перестрелке чрезвычайно
обстоятельно и серьезно. В руке у него был именной пистолет с серебряной
пластинкой на рукоятке, врученный некогда самим маршалом Н. Когда арестовали
Светлану и маршал не помог, Ракитин сгоряча хотел было выбросить пистолет в
сортир, но решил подождать, и правильно сделал - буквально через три дня
маршал Н, получил высшую меру социальной защиты как агент семи
империалистических разведок и трех эмигрантских подрывных центров.
равнодушные лица конвоиров, свое собственное унизительное бессилие, бледная
Светлана и откровенно раздевавший ее взглядом Лев Шварцман, карающий меч и
сокол.
Плача от радости, Шалыган стрелял и хрипло рычал всякий раз, когда попадал и
перебегавшая вдали фигурка застывала на земле.
животе раскаленным угольком засела пуля из Шалыганова пистолета. Пуля была
не правильная, по высшей справедливости она должна была угодить в
кого-нибудь из тех, карающих мечей и соколов, что частью расстреляны, а
частью доживают на хорошей пенсии - в любого из них, но не в Окаемова,
которого отец зачал на радостях, вернувшись из тех краев, где в вечной
мерзлоте лежат мамонты и люди, и мамонтов мало, а людей настолько много, что
некоторые в них не верят (но там нет ни маршала Н., ни Светланы Ракитной, а
где они - дьявол весть).
не мог понять, в голове не укладывалось - за что его? Почему именно его,
почему вообще это происходит? Он беззвучно шевелил губами, никто в суматохе
не обращал на него внимания, но ему-то казалось, что он кричит во всю глотку
волевым командирским голосом: ?Прекратить огонь!"