Чтение 17–й страницы книги ~Плеск звездных морей~

- Постой, дай закончить...

- Не надо! - кричу я. - Если прошли импульсы, то и мы мо-
жем обогнать время. Мы полетим к звездам!

Я передаю Робину управление и спускаюсь из рубки в салон.

Первый, кого я вижу, - это Дед. Он лежит в переднем крес-
ле, втянув голову в плечи и вцепившись в подлокотники. Он
кажется маленьким, больным, очень старым.

- Вам нехорошо? - спрашиваю я по-русски.

Дед не отвечает, а Греков выглядывает из-за спинки его
кресла и посылает мне менто: "Не тревожь его". Я понял и
кивнул.

Они там беседуют втроем - Греков, Феликс и Стэфсрорд. Ве-
ликий Стэффорд, Стэф Меланезийский. Он осунулся и выглядит
усталым. И все же по-прежнему красив и элегантен.

Понимаю, что не должен влезать в их разговор со своей ко-
рявой идеей, но ничего не могу с собой поделать. Я прошу из-
винения и выпаливаю: "Но если прошли импульсы, то и мы..."
Ну, и так далее. Стэффорд смотрит на меня удивленно: мол,
что еще за новости? Греков подпер кулаком тяжелый подборо-
док, молчит.

Феликс молодец, нисколько не удивлен. Запускает пальцы в
свою волосяную крышу.

- Ну что ж...

И начинает говорить о теле, движущемся в пространс-
тве-времени. Длина этого тела - расстояние между одновремен-
ными положениями его концов. Но если эту одновременность
сдвинуть...

Я почти ничего не понимаю в том, что он говорит дальше, -
просто в голове не укладывается. Я напряженно вслушиваюсь,
ожидая ответа на вопрос: можно, основываясь на этом принци-
пе, лететь сквозь время к звездам?

И Феликс вдруг умолкает на полуслове. Я отчетливо слышу
его решительное менто:

"Можно".

Глава шестая

"АНДРА - НАДЕЖДА ЭТНОЛИНГВИСТИКИ"

По двум белым лестницам факультета этнолингвистики стека-
ли два человеческих потока. Вон бегут вприпрыжку курчавые
губастые папуасы. Рослые парни скандинавского типа с желто-
лицыми смеющимися кореянками или, может, аннамиткамн. Четве-
ро пигмеев идут не спеша, на ходу листают книги и перегова-
риваются голосами, похожими на птичьи. Пестрые одежды, весе-
лый гам, интерлинг вперемежку с неведомыми мне языками.

И наконец - Андра. Новая прическа - волосы черным ореолом
вокруг головы. Переливающийся красным и лиловым спортивный
костюм, лыжные мокасины. Слева и справа - почетный эскорт в
лице двух юных гуманитариев, увешанных портативными лингофо-
нами.

До меня донесся обрывок разговора:

- В этой позиции прямой взрыв утрачивается и переходит в
сложный латеральный звук.

- Ты ошибаешься: не латеральный, а фаукальный...

Мне было жаль прерывать этот необыкновенно интересный
разговор, но все же я окликнул Андру. Ее тонкие брови взле-
тели, она выбралась из потока и, улыбаясь, направилась ко
мне:

- Улисс! Почему не предупредил, что прилетишь? Пли поте-
рял номер видео?

- Не хотел отвлекать тебя от ученых занятий. А ты еще вы-
росла.

- Не говори глупости! Это Улисс, - сказала она своему эс-
корту, - познакомьтесь. Улисс Дружинин.

- Позволь, - сказал гуманитарий, что постарше. - Не ты ли
выступал недавно в Совете перспективного планирования?

- Он, он, - подтвердила Андра. - Я сама не слушала, но
мне, конечно, доложили...

Она слегка порозовела. "Конечно, доложили" - эти слова
как бы намекали, что мои дела имеют прямое отношение к ней,
Андре.

- Я был дьявольски красноречив, правда? - сказал я.

Она засмеялась:

- Еще бы! При твоих голосовых данных...

- Мне понравилось твое выступление, - серьезно сказал гу-
манитарий. - Я не совсем понял смысл открытия Феликса Эрдма-
на...

"Не совсем"! Солидный малый, подумал я, стесняется ска-
зать, что совсем не понял.

- ...но в том, что ты говорил, была логика, продолжал гу-
манитарий на прекрасно модулированном интерлинге. Если поя-
вилась возможность полета вне времени - кажется, так ты фор-
мулировал? - то, очевидно, надо ее использовать. Одно неяс-
но: для чего нужно лететь за пределы Системы? Ведь доказана
нецелесообразность таких полетов, не так ли?

Ох... Я подумал, что, если бы вдруг эта самая нецелесооб-
разность материализовалась и стала видимой, я бы полез на
нее, как... ну, как Дон-Кихот на ветряную мельницу.

- А ты чем занимаешься? - спросил я.

В моих негибких модуляциях было, наверное, нечго угрожаю-
щее, и Андра поспешила вмешаться в разговор, Она сказала:

- Эугеньюш - надежда этнолингвистики. Он знает тридцать
три языка, и у него уже есть работы по машинному переводу на
интерлинг.

- Перестань, - сказал Эугеньюш, поморщившись.

- Знаешь, что он предложил? - не унималась Андра. - Он
предложил заранее написать все книги, какие могут быть напи-
саны в будущем. Ведь электронное устройство может исчерпать
все возможные логические комбинации слов и знаков.

- Позволь, - сказал я. - Но это старинная идея, кото-
рую...

- Ну и что? Идея была высказана в прошлом веке, а осу-
ществил ее Эугеньюш. Знаешь, что он сделал? Запрограммировал
для машины полный вебстеровский "Словарь Шекспира", задал ей
соответствующие алгоритмы и историческую кодировку...

- ...и получилась прескверная одноактная пьеса, - перебил
ее Эугеньюш. (Он начинал мне нравиться.) - Как ни печально,
даже самым умным машинам не хватает таланта. Улисс - это ро-
дительское имя?

- Нет, собственное, - сказал я. - А что, не нравится?

Тут вмешался второй гуманитарий, совсем юный и румяный.

- Мне нравится, - заявил он и вдумчиво разъяснил: - Улисс
ведь был не только героем и мореплавателем, он был первым в
Древней Греции семасиологом.

Я подумал, что этот парень слишком заучился, но он сос-
лался на эпизод из "Одиссеи", который я совершенно не пом-
нил, а именно: Улисс водрузил весло на могиле Эльпенора и
тем самым сделал первую древнегреческую надпись - мол, здесь
лежит не кто-нибудь, а моряк.

- Вероятно, и до него многие поколения моряков поступали
таким же образом, - уточнил гуманитарий, - но Улисс был пер-
вым, о котором мы это знаем.

Мы вышли из факультетского здания на вольный морозный
воздух. Я обдумывал, как бы избавиться от гуманитариев, и,
должно быть, обдумывал весьма интенсивно, потому что Эугень-
юш вдруг умолк на полуслове, покосился на меня, а потом стал
прощаться. И увел с собой румяного юнца.

- Они всегда крутятся возле тебя, эти ларе... латераль-
ные? - спросил я, беря Андру под руку.

Она засмеялась:

- Всегда. Ты прилетел по делам в Учебный космоцентр?

- Я прилетел в Веду Гумана. Видишь ли, там учится одна
очень, очень серьезная особа, надежда этнолингвистики.

- Улисс, не поддразнивай. Не люблю, когда со мной гово-
рят, как с маленькой.

Снег славно скрипел под ее мокасинами и моими башмаками.
Встречные парни тоже казались мне славнымитеперь, когда ник-
то из них не вертелся возле Андры. Она потребовала, чтобы я
рассказал, как это я осмелился выступить на Совете.

- А что? - сказал я. - Каждый человек имеет право высту-
пить и быть выслушанным. А я - человек. Ты ведь не сомнева-
ешься в этом?

Она быстро взглянула на меня. Мы свернули в тихую боковую
аллею. Я украдкой заглядывал Андре в лицо, обрамленное белым
мехом капюшона.

- Чего же ты добился на Совете? - спросила она.

- Ничего не добился. Хроноквантовый двигатель пока что -
голая теоретическая идея. Феликс называет его синхронизато-
ром времени-пространства, но все это так сложно, что... В