- То есть как это наполовину? - нахмурился академик.
- Вы правы только в том, что нельзя перенести неподвижного наблюдателя с
большей массы на меньшую, скажем, с земного шара на летящего комара.
- Разумеется. Тебе хвала, что ты это убедительно доказала математически.
Очевидное труднодоказуемо.
- Но в остальном прав Эйнштейн! Никому не превзойти скорости света, не
будет у наших звездолетчиков, достигших субсветовой скорости, того же
масштаба времени, как у нас с вами на Земле, тщетно их ожидающих.
- Это почему же, позвольте узнать? - грозно спросил Виталий Григорьевич,
тяжело поднимаясь со скамейки.
- Дедушка, милый, не сердитесь на меня. Ничего я еще не доказала. Я только
хочу ввести свой "коэффициент несчастной любви" не сомножителем, а
слагаемым, притом со знаком минус.
- Похвальное намерение, - отдуваясь и сердито глядя вслед прошедшим мимо
женщинам, он снова сел на скамейку. - Стало быть, пока что ты академика
Зернова еще не раздела в научном плане донага и в Африку не пустила?
- Доказательств против вас у меня нет... пока...
- Пока? - снова нахмурился старый ученый.
- Да, пока... до появления факта, высшего и единственного авторитета в
науке.
- Мудрые эти слова академика Павлова Ивана Петровича! Мудрые... Нынче
научные деды для научных внучат неавторитетны. И правильно!
Академик оборвал себя и, привычно опершись подбородком о набалдашник
прогулочной палки, задумался.
После долгой паузы наконец он сказал:
- Ты вспомнила про авторитет факта по Павлову, более обобщенно можно
сказать о конечном авторитете природы во всяком вопросе! Без участия
природы, видимо, задача решена быть не может. Ты как бы шла по кругу и
пришла к начальной точке, где Эйнштейн ввел постулат непревосходимой
скорости света. Я отверг этот постулат как недоказанный, сам доказательств
противного не имея. А ты с чисто женским изяществом выразила наш спор
лаконичным математическим приемом. И снова встал коварный вопрос: куда
нулик поставить. И оказалась теперь ты перед искушением произвола, как и
твои научные пращуры. Я сейчас мысленно корил себя, что сам до твоих
выводов не додумался. А может, зря корил? Требуют они, как видим,
согласования с матушкой-природой, с милостиво представленным ею фактом.
- Я это понимала, дедушка, но не смела высказать. Все главные возражения
против теории относительности опирались на произвольность выбора места
неподвижного наблюдателя. У меня они отпадают. Но суть теории Эйнштейна
благодаря этому остается чистой и неприкосновенной вместе с ее постулатами
и выводами. Увы, не превзойти никому световой скорости, не вернуться в свое
родное время нашим звездолетчикам! - И Надя всхлипнула.
Старику стало жаль ее, и он, сердясь на себя, снова откинулся на спинку
скамьи, словно впервые рассматривая внучку:
- Удивительная ты у меня, Надежда Крылова! С одной стороны на тебя
посмотреть - девчонка девчонкой с веснушками и глупыми фокусами, которые
тебе сходят с рук. А с другой стороны, мудрец мудрецом, хоть в тунику
дельфийской пифии наряжай. Скажу я тебе: если появится факт в твою пользу,
то станешь ты автором не какой-нибудь теории относительности или
абсолютности, а теории абсолютной относительности.
Сказав это, академик склонил голову, как будто к чему-то прислушиваясь.
Действительно, тихий сигнал был вызовом браслета личной связи на руке
академика. Виталии Григорьевич приложил браслет к уху. Лицо его стало
серьезным.
- Немедленный вызов к видеоэкрану. Чрезвычайное событие. Спешим. Англичане
начали прямую передачу из Мальбарской радиообсерватории очень важных
космических сигналов.
У академического дачного городка их встретила парочка: идущие под руку
Бурунов с Кассиопеей.
- Скорее, спешите к обеду, - начал Бурунов. - Наталья Витальевна...
- Да, да, скорее! Включайте видеоэкран. Бегом, - задыхаясь, произнес Зернов.
Когда все вошли в столовую, на экране появилась привлекательная, коротко
остриженная девушка.
- Леди и джентльмены! - послышался мужской голос за экраном. - Позвольте
представить вам стажера Мальбарской радиообсерватории, мою дочь мисс Мэри
Хьюш, которой мы с супругой, уважаемой профессором Джосиан Белл, как
руководители радиообсерватории, предоставляем слово.
-- Почтенные коллеги! - звонко начала Мэри. - Нашей радиообсерватории
удалось принять космические радиосигналы, чрезвычайно растянутые во
времени. Появилось предположение об их разумном происхождении - при
условии, что они переданы из другого масштаба времени.
Она говорила по-английски, и хотя все присутствующие владели этим
международным, как и русский, языком, профессор Бурунов нашел нужным
переводить все сказанное, прокомментировав последние слова Мэри возгласом:
- Как это из другого масштаба времени? Науке такие масштабы неизвестны.
Академик шикнул на него, и он замолчал.
- Расшифровка сигналов нами еще не завершена, - продолжала Мэри Хьюш. -
Однако важность этого сообщения из космоса заставляет нас привлечь внимание
всего научного мира, ибо лишь общими усилиями можно добиться успеха в
расшифровке весьма несвязных обрывков.
- Ну же, ну! - торопила англичанку Надя, которая чувством своим уже
угадывала смысл этих загадочных отрывков.
- Я надеюсь, что меня со вниманием слушают и в России, и в Америке, и в
Канаде... - Она на мгновение задержалась на последнем слове, но, сразу же
вдохнув воздуха, продолжала: - Первоначально наша аппаратура на очень
большой скорости, компенсирующей несоответствие масштабов времени, записала
вот такие излучения. Мы выбрали лучшую из повторяющихся записей.
На экране возникла бегущая лента с всплесками сигналов отдаленно
напоминающих электрокардиограмму, которую видел каждый. Однако идеальной
четкости в этой записи не было, хотя схожесть отдельных всплесков
доказывала их искусственное происхождение. Особенно заметны были большие
пропуски, когда сигналы исчезали.
- По инициативе одного из руководителей радиообсерватории - моего отца,
почтенного профессора Джорджа Хьюша-младшего сигналы были переписаны с еще
большей скоростью, чтобы перевести их в звуковой диапазон. После ряда
попыток нам все же удалось услышать голос из космоса, с которым мы и решили
ознакомить наших коллег в Европе, Азии, Южной Америке и Канаде, - с
ударением на последнем слове закончила она.
- По-видимому, это обрывки земной речи, - снова зазвучал мужской голос, и
на экране появился теперь сухой и седой профессор Хьюш-младший.
- К сожалению, леди и джентльмены, наше знание земных языков оставляет
желать лучшего, а потому мы обращаемся ко всем в надежде, что они лучше нас
могут решить новую космическую загадку. Наша торопливость объясняется тем,
что мы не исключаем возможность того, что послание представляет из себя
"сигнал бедствия".
- Сигнал бедствия! - в ужасе воскликнула Надя. - Я так и знала!
- Мы уже разослали всем радиообсерваториям мира указание на режим, в
котором нам удалось принять космические сигналы, чтобы при их повторе или
при анализе прежних незамеченных записей можно было бы судить о смысле
принятых обрывков скорее всего русской речи, судя по первому слову,
близкому к названию романа писателя Гончарова, а также несомненно русских
слов "был" и "рыло". Едва ли нас можно упрекнуть в повторе "космического
ребуса". Мы с моей супругой, профессором Джосиан Белл, находим, что
вторичное обнаружение Мальбарской радиообсерваторией радиосигналов,