Чтение 17–й страницы книги ~Прововедник~

свадьбы племянницы. Это же туземец -- что такое честь, он знает, а что будет
впереди -- наплевать, рассчитывать наперед они не умеют".

-- Почему ты продал установку?

-- Ну, -- процедил Ласси сквозь зубы, -- она все равно сломалась, а у
племянницы была свадьба.

Ван Роширен вдруг подпрыгнул и ткнул в него пальцем:

-- Кому лжешь?! -- заорал он. -- Не мне лжешь, а Богу!

Что он делает? Это же племянник полковника, это же его, ван Роширена,
шанс!

-- Почему ты остался без установки?

Ласси вскочил со стула, отпихнул проповедника и выбежал в коридор.
Через мгновенье за окнами взвизгнули колеса сорвавшегося с места автомобиля.
Между прочим, моего автомобиля.

Я схватился за. голову и стал орать на этого блаженного. Я орал долго,
и он мне не мешал. Я остановился только тогда, когда под окнами опять
заскрипели шины. Кого еще принесла нелегкая?

Дверь распахнулась -- это вернулся Ласси.

-- Я тут покатался, -- сказал Ласси, -- и решил рассказать, почему я
остался без поливальной установки.

Он уселся на крашеной циновке, подгреб под себя ноги, оглядел меня
как-то странно, как покупатель оглядывает связанного гуся на базаре, и
начал:

-- Как вы знаете, мой дядя старался не ссориться с землянами, а я их до
крайности не любил, и из-за этого меня в прошлом году вышибли из первой
пятерки. Вскоре объявили о решении арбитражной комиссии, и мне показалось
досадным, что меня не будет в официально признанном правительстве и что мы
опять будем рубить друг другу головы на потеху телевизорам, а компания будет
только снимать сливки.

Я сильно поссорился с дядей, но у меня осталось много верных мне людей.
И вот они стороной узнают, что мой сосед, Рональд Денисон, большая шишка в
компании и разработчик ихнего "Павиана", просто так, бесясь с жиру, покупает
новую водоустановку, а старую ставит в сарай.

Тогда мы составили план. Я тихо продаю свою установку. Потом, в рабочие
дни, когда Денисона на ферме нет, вывожу его установку и ставлю себе.
Денисон поднимает шум. А я: "Да он продал мне эту установку! А то с чего бы
ему покупать вторую? Вот и документы!" А документы о продаже один человек
уже подделал.

Кое-кому из моих людей это не понравилось, но я сказал: "Какая разница?
Все равно он вор, украл нашу землю. Все они воры, не один позарится на чужое
добро, так другой. Сам мошенник, а меня же будет обвинять в грабеже!"

Ласси откинулся к стене и равнодушно продолжал:

-- С тех пор, как прежний владелец этой фермы, человек из Движения,
усыновил меня, у меня были очень хорощие документы, и никто не мог
заподозрить во мне Исана Красивые Глаза. Мы рассчитывали так: пресса
поднимает ужасный шум. Компания грозится послать за установкой своих людей.
Мы сжигаем свою ферму и говорим, что это -- результат нападения
фермеров-землян. Кстати, поэтому ферма была в таком запустении, когда
Денисон увидел ее в первый раз. Ей оставалось стоять полмесяца.

А вскоре мы в отместку должны были напасть на ферму Денисона.

-- Пустую или с людьми? -- спросил ван Роширен.

-- С людьми, -- спокойно ответил Ласси. -- После такого нападения
земляне вынуждены были бы ввязаться в бой. Компании пришлось бы воевать с
моим дядей, а дяде -- с компанией. Это было бы лучше, если бы лишняя тысяча
асаиссцев умерла хорошей смертью, чем если бы все наши фермеры стали бы
крепостными компании.

Ласси усмехнулся.

-- Так что сам понимаешь, Рон, -- когда ты явился на ферму и предложил
установку в подарок, я было решил, что тебе донесли о нашем плане, и
перепорол всех своих людей, А когда я понял, что твой подарок от чистого
сердца, я решил, что поживу на ферме подольше, чем месяц.

Я сидел, как заяц, с которого содрали шкурку. Я представил свою
сожженную ферму и в этой сожженной ферме -- Дена и Агнес. "Господи, --
подумал я, -- неужели это ты подсказал мне подарить эту вонючую лейку?" А
потом я поглядел на Ласси и подумал: как же нам быть теперь с нашей дружбой?
Как я буду дружить с человеком, который хотел убить мою жену и сына и не
убить даже, а сначала... Какого дьявола этот ван Роширен полез, со своим
дурацким вопросом?

-- Так что же, -- сказал Ласси, -- нам делать?

Он не смотрел на меня, и я не смотрел на него.

-- Завтра, -- ответил ван Роширен, -- я проповедую у Облачного храма:
вы должны оба быть там и рассказать людям все, как вы рассказали мне, -- и о
том, господин Ласси, что вы хотели сделать с Денисоном, и о том, господин
Денисон, как Господь вас спас через ваш собственный выбор.

Что ж? На следующее утро мы погрузились в машину и поехали. Я вел
машину, а Ласси сидел рядом и дремал от усталости. На шею, в знак покаяния,
он повесил веревку, довольно грязную, и снять ее отказался.

Трое людей его остались в своей вчерашней одежде, только автоматы,
по-моему, убрали под сиденье.

Столица страны бежала мимо нас, праздничная и умытая. Мы миновали
трехэтажное министерство внутренних дел, с двумя нижними каменными этажами и
верхним деревянным. В палисадничке министерства копошились розовые свинки,
стадо гусей успешно перешло дорогу на красный свет.

Что ж, покаяние так покаяние! Я представлял себе, что будет сегодня с
газетами. Это раньше называлось публичной исповедью, а теперь это называется
сенсацией дня. Матерый террорист, племянник полковника, стоит перед Христом
с веревкой на шее...

Я свернул на проспект Единорога: вдалеке за рекой мелькнуло
шестнадцатиэтажное здание компании и витые, как улитки, верхушки павильонов
Облачного храма. По мосту к храму спешил народ.

Справа потянулась белая стена, огораживавшая дворец Президента. В конце
стены, за позолоченной загородочкой, украшенной узором в виде бьющих
передними лапами в воздухе львов, возвышалась статуя Президента. У ног
статуи стояла мисочка с кислым молоком. Перед статуей маялся десяток
солдатиков.

Ласси положил мне руку на плечо и подмигнул. В этот миг солдатики
повернулись к нам боком и замерли, как игрушка, у которой кончился завод.
Тревожно взблеснула мигалка, и поперек проспекта на. нас вылетел кортеж с
машиной Президента.

Черт побери! Ван Роширен не сказал нам, что Президент тоже будет на
проповеди! Каяться при августейшей роже -- так мы не договаривались!

Но в этот миг президентский лимузин запел тормозами и ушел вбок.
Сопровождавшие его мотоциклисты схватились за автоматы. "Поворачивай!" --
закричал Ласси. Один из мотоциклистов бросил мне под машину гранату, и
машина перекатилась через нее раньше, чем она разорвалась. Я повернул руль
вправо и перескочил через какую-то канавку. Фигурная решеточка, ограждавшая
статую отца отечества, разлетелась в куски, солдатики брызнули кто куда. Я
развернулся и нажал на газ. Стекло сзади запело и раскололось, вдалеке
гнусно запели сирены, а трое на заднем сиденье выхватили автоматы и начали
весело отстреливаться.

Впоследствии я сообразил, что нам следовало оставить тех троих, что
сидели на заднем сиденье, у ван Рошцрена. Потому что хотя я их рож и не
знал, в охране Президента их знали наверняка; и что, скажите, должен думать
гвардеец, если он сопровождает Президента к Облачному храму, а им наискосок
выезжает машина с тремя известными террористами-смертниками на заднем
сиденье?

Скажем прямо, мне даже не в чем особенно было обвинять гвардейцев,
потому что им очень трудно было предположить, что террористы едут к
Облачному храму на публичную исповедь перед народом и журналистами.

Но все это я сообразил потом. А тогда я вел машину и ни о чем особенно
не размышлял. Помнится, я умолял Ласси лечь на пол. Нас преследовали, и те
трое отстреливались, как умели. А так как они это хорошо умели -- это-то и
была их профессия, -- то через полчаса они застрелили последнего
мотоциклиста.

В воздух поднялись вертолеты, но я уже свернул в узкие улочки торговой
части города, где вторые этажи нависали над мостовыми, словно шляпки гриба,
и где с воздуха разглядеть было ничего невозможно. После этого я проехал
разрушенным водостоком. Там мы бросили машину, забрали из нее вещи,
приглядели у обочины грузовичок, вынули из грузовичка стекло, залезли внутрь
и поехали от греха подальше. Нам удалось выбраться из города еще до того,
как полиция перекрыла все дороги.

Ни о каком возвращении домой не могло быть и речи. По приказу Ласси я
поехал . на северо-восток. Вскоре машина начала петлять меж гор, похожих на
гигантскую каменную лапшу, порубленную мечом.

Радиоприемник в грузовичке был сломан. Через два часа мы остановились в
придорожном магазинчике, чтобы купить новый. Ласси сделал несколько звонков.
Он вернулся очень бледный и сказал, что не может дозвониться до своей фермы:
в этих местах, до самых гор, действовали только местные линии.

Мы покатили дальше, с включенным радио.

Я был прав -- сегодняшняя проповедь оказалась сенсацией, ничего не
скажешь. Все обзоры новостей начинались с рассказа о покушении на
Президента.

Официальный четвертый канал сообщил следующее:

"Президент, желая явить солидарность с народом, сегодня утром
намеревался посетить Облачный храм, где проповедовал имеющий некоторую
популярность священник ван Роширен. О предстоящем визите, ввиду возможности