Чтение 17–й страницы книги ~Голубятня в Орехове~

- Ребята же не знали.

- Они все погибли?

- Почему все? Многие ушли в Город.

- В Город? Но лицей и так был в Городе!

Алька по-взрослому сказал:

- Нет, Яр, ты путаешь. Лицей был недалеко от Города, но не в нем. Он стоял ближе к морю... А Город ведь давно пустой.

- Алька, ты что-нибудь знаешь про этот Город?

- Ну... про него тоже говорят всякую путаницу. Никто не может сказать толком, что за люди там жили... Только знаешь, что говорят, Яр? Будто те, кто велят, туда не заходят. Боятся.

- Боятся?

- Так говорят. Не знаю... Но обыкновенные люди тоже боятся. Какой-то страх там на всех нападает...

- Чушь, - сказал Яр. - Нет там никакого страха. - И чуть не добавил: "Спроси Игнатика..."

Он помолчал, вспоминая мальчишку на пустой площади с колоннами, - того, что нарисовал знак со стрелой. И еще одного - на вагонной площадке, когда колеса выбивали марш барабанщиков и так же, как сейчас, качался в сумерках фонарик. И еще - свой сон про песчаный обрыв и Юрку... Потом он спросил:

- А где ты все это слышал, Алька? Про Город, про восстание...

- У нас в той школе по вечерам обо всем болтали. Когда уже все лягут и свет погасят. Сказки всякие, ну и такие вот истории... Конечно, если воспитателей близко нет или директора.

- А что, строгие порядки?

Алька посопел и сказал:

- Не очень. Но за разговоры знаешь как влетало... Особенно от директора. Такая свинья...

- Да что ты? А мне он показался деликатным таким, тихим.

- Он тихий. Тихий гад... Никогда не кричит. Заведет в кабинет, спокойненько так, с улыбочкой, потом как врежет...

- Разве есть такой закон, чтобы бить ребят?

Алька опять посопел.

- Закона-то нет. Зато у него есть скакалка. Ну, шнур такой с ручками, чтобы прыгать через него. Знаешь?.. Резиновая. Как вытянет по ногам...

- И тебя? - тихо спросил Яр.

Алька вздохнул.

Яр искренне сказал:

- Вот в кого надо было всадить последнюю пулю. От тех дураков на лодке отбились бы и шестом.

Алька оживился и весело подтвердил, что конечно отбились бы.

- Алька, а все-таки кто они были?

- Откуда я знаю?

- Но ты же заранее боялся, что будут преследовать. Выходит, знал...

- Я знал, что будут, но не знал кто. Яр, я просто чувствовал... А ты разве не чувствовал? Директор за билетами послал, а у самого глаза бегают. Да и вообще... опасно кругом.

- И сейчас? - с тревогой спросил Яр.

Алька беспечно зевнул:

- Не-а... Сейчас пока нет.

Быстро спустилась безлунная ночь. Залила одинаковой чернотой небо и реку. Только звезды роились вверху, а внизу светились белые и красные огоньки фарватера. Плот со своим круглым фонарем повис посреди большой темноты. Тихо хлюпала невидимая вода. С берегов пахло травами и сырым песком.

- Пойди поспи, - сказал Яр. - Я подежурю.

Алька послушно полез в шалашик, но через несколько минут выбрался опять. Уселся на корточках на прежнем месте, под фонарем. Съежился так, что побитые коленки торчали рядом с ушами. Яр накрыл его с головой своей курткой. Алька благодарно повздыхал.

Яр для порядка шевельнул веслом и сел рядом с Алькой.

- Мы с тобой как Джим и Гек Финн...

- Кто? - Алька выставил из-под куртки лицо.

- Джим и Гек Финн. Про них книжка есть. Не читал?

- Не... А про что там?

Яр коротенько рассказал. И добавил:

- Но она длинная. Потом сам почитаешь.

Алька с сожалением проговорил:

- У нас такой книжки, наверно, нет. Это у вас, на Земле.

- Ну почему? Есть же "Зверобой" Купера. Помнишь, у Читы? В точности такой же, как я в детстве читал... Здесь, Алька, много всего "в точности"...

- Но еще больше не так, да?

- Да...

- Яр... В нашей спальне один парнишка был, постарше нас. Он много про все знал и рассказывал. Он один раз такую историю рассказал непонятную. Будто наша Планета раскололась.

- Как это?

- Будто давно была большая война... Ну, она правда была... И люди бросили на один город бомбу. Такую страшную, что сразу всего города не стало и всех людей. И Планета не выдержала, раскололась на несколько планет...

- И что же? Они разлетелись в разные стороны?

- Да нет же! Она не так раскололась... Она осталась, но как будто на одной сразу несколько планет, и жизнь на каждой пошла по-разному... Я это сам не понимаю, но, когда он говорил, я понимал... Яр, может, наша Планета и твоя Земля такие вот расколотые?

- Может быть, - подумав, сказал Яр. - По крайней мере, это объяснение не хуже других...

"И может быть, где-то есть еще Земля или Планета, где люди живут умнее и лучше, чем мы? Настоящая Земля..."

- Алька?

- Что, Яр?

- Слушай, Алька... Про что ты хотел спросить меня? Тогда, днем? А потом раздумал. Или забыл?

- Нет, помню...

- Про что же?

- Ты... Яр, ты, наверно, рассердишься. Или засмеешься надо мной...

- Нет, Алька, ни за что. Честное слово.

Он повздыхал, повозился под курткой, спрятал лицо и проговорил тихонько:

- Ты совсем точно знаешь, что Игнатик умер?

Яр не ответил. Что он мог ответить? Он положил руку на Алькин затылок, и так они долго плыли молча. Яр провожал глазами огни встречных пароходиков. Потом он сказал:

- Поспал бы ты, Алька.

- Ладно. Только я тут, с тобой.

Он и правда уснул, приткнувшись к Яру. А Яр со страхом понял, что к нему явственно, вплотную, подходит память о прошлом вечере. О свечах, пылающих в сумерках, о колыбельной. Колыбельная зазвучала так, будто совсем рядом пел в темноте слаженный хор.

Тогда Яр сделал усилие и переключил память на другую песню.

Когда мы спрячем за пазухи Ветрами избитые флаги И молча сожжем у берега Последние корабли...

Тоже грустная песня, но все же в ней не было такой безнадежности. Это была песня повстанцев.

Так, под эту песню, Яр и просидел всю ночь. До яркого золотого рассвета.

Утром они позавтракали хлебом и огурцами из Алькиного рюкзачка. И скоро, раньше, чем ожидал Алька, потянулись по правому берегу предместья Орехова.

- Ой, смотри, вон труба старой пекарни, - шептал Алька. - Только она обугленная, и верхушка обвалилась... А водонапорная башня целая...

Еще не было видно самого города и обрушенной крепости, они скрывались за поворотом. Но Алька сказал, что туда плыть и не надо. Они пристанут к берегу раньше, сразу за старой баржей.

Потом он вдруг притих, печально съежился на краю плота.

- Ты что, Алька?

- Я думаю, как там мама...

Как можно бодрее Яр пообещал:

- Все будет в порядке, не грусти.

Алька, видимо, поверил. Улыбнулся.

Плот прошел вдоль скользкого от зелени борта полузатопленной баржи. И сразу Яр подогнал его к берегу - к желтой песчаной полоске. Алька подхватил рюкзачок, прыгнул на песок и пошел, нетерпеливо оглядываясь на Яра.

Мимо кривых заборов с колючей проволокой наверху, мимо штабелей старых ящиков, мимо куч железного хлама они вышли на обширную поляну, поросшую сурепкой.

Посреди поляны стоял ствол тополя с растопыренными вверху, обломанными сучьями. Это было сухое дерево.

Под деревом сидел с книжкой Чита.

Чита положил в траву книгу. Снял очки. Хотел пойти навстречу спокойно, только не выдержал, побежал. Облапил сразу Яра и Альку. Потом оторвался, сказал немного сердито:

- Ну наконец-то. Теперь уже четверо. Только Тика нет.

Яр отвел глаза. Алька своим брезентовым башмаком стал пинать траву.

Чита посмотрел на того, на другого, насупился и объяснил:

- Он еще не приходил, в дупле нет его записки. Но он все равно придет.

Яр сказал через силу:

- Не придет Игнатик...

Пока Чита слушал про все, что случилось, у него было странное лицо. Не печальное, а напряженное: будто он не мог что-то понять. Или что-то вспомнить. Потом он сказал:

- Непонятно это.

- Что, Вадик? - мягко спросил Яр.

- Непонятно, почему он погиб. Тут что-то не увязывается.

- Это всегда не увязывается, Вадик.

Чита обмяк, растерянно завертел очки. Видимо, наконец поверил.

- А у Данки мама погибла. Тогда, при нашествии, - сказал он.

"Сами-то вы как уцелели?" - хотел спросить Яр. И не стал. Потом как-нибудь... Он спросил:

- А что с Данкой?

- Живет одна теперь. Ничего...

Алька сказал запинаясь:

- Чита, а моя мама... Ты не слыхал?

- В порядке твоя мама, - грубовато, как-то не по-своему ответил Чита. - Только извелась вся. Ты давай беги к ней.

- Ага, я побегу! Яр...

- Беги, беги...

- Потом приходи к Данке, - сказал Чита. - Хотя постой. Надо оставить в дупле записки, твою и Яра. Что вы тоже пришли.

- Для кого? - спросил Яр. - Мы пришли уже все четверо. Больше некого ждать.

У Читы досадливо шевельнулись брови.

- Все равно так надо. У нас такой обычай.

Он достал из нагрудного кармана карандашик и свернутый листок. Оторвал две бумажные полоски.

- Яр, напиши свое имя. Надо, чтобы ты сам... Алька, напиши... Вот, я книгу подставлю, пишите на ней...

Книга была "Рассказы" какого-то А. Рысина. Яр и Алька на ней, как на столике, приладили бумажки и написали имена. Яру было не по себе. Очень грустно и непонятно: что же будет дальше?

Алька умчался, уже не оглядываясь на Яра. Понятное дело - к маме. Что ему теперь Яр?

Чита поразительно ловко, не помяв отглаженных брюк, забрался по бугристому стволу до первого сука, торчавшего как одинокая лапа. Сел на него.

- Здесь дупло...

Он, перегнувшись, сунул руку в глубь ствола. И как-то странно замер.

Казалось бы, долгое ли дело положить записки? Но Чита сидел целую минуту, словно что-то нащупывал в дупле. Потом прыгнул с трехметровой высоты.

- Вот странная штука, - сказал он с напряженной улыбкой. - Там в дупле внизу мох и труха всякая, и мне всегда казалось, что под ней что-то круглое, только было лень раскапывать. А теперь раскопал. Смотри...

Он протянул на ладони синий мячик с тремя белыми полосками.

- Вот куда залетел...

"Неужели тот самый?" - подумал Яр.

Мячики так похожи друг на друга. И прошло столько лет.

Яр все же улыбнулся. Даже сказал:

- Вот здорово...

Чита поднял из травы книгу и надел очки.

- Пошли к Данке, Яр.

Он зашагал впереди, читая и в то же время играя мячиком: стукнет им о натоптанную тропинку и поймает... Яр опять подумал: как много дел может делать Чита не отрываясь от книги. Да и читает ли он? Может, просто прячет за книжкой то, что думает и чувствует?

- Вон Данка идет навстречу, - сказал Чита.

И Яр увидел на краю пустыря Данку.

Она была подросшая, похудевшая, в каком-то сером печальном платьице. Яр такой и ожидал ее увидеть.

Данка заулыбалась навстречу:

- Ой, Яр... Здравствуй, Яр! Наконец-то... Яр, ты один?

- С Алькой. Он к маме побежал... Яр говорит, что Игнатик погиб, - сразу сказал Чита. Ну и правильно, что сразу.

У Данки погасли глаза.

- Я будто чувствовала...

Она медленно повернулась и пошла по тропинке. Яр и Чита - по сторонам от нее, по шелестящей траве. Так они дошли до переулка с кривыми домиками. Некоторые домики были обугленные, без крыш. Данка молчала.

- Я вот... смотри, - осторожно проговорил Чита. - Мячик наш в дупле нашел.

Данка посмотрела без интереса.

Чита сник. Даже книгу опустил.

Данка сказала:

- Тут автобусная остановка недалеко. Поехали ко мне, что ли... Я вас покормлю чем-нибудь... Яр, а у меня мама умерла.

- Я знаю, Данка.

"Ну вот и все", - подумал Яр. Оттого что всю ночь не спал, голова у него была тяжелой. Но еще тяжелее было на душе. Вот он пришел. И что дальше? Зачем он этим ребятам? Зачем он здесь вообще? Воевать с неведомой силой? Один воевать не может. Дело не в том, что нужны союзники. Дело в том, что вообще нельзя одному, надо, чтобы тебя кто-то любил. Было хорошо, когда позвали ребята. Но они играли. Теперь игра кончилась, ее разбило настоящее, не игрушечное горе. Игнатика не вернуть. Данку не утешить. Алька, не оглянувшись, убежал к маме. Наверно, ему хватило страшных приключений. Чита... Его не поймешь: чего он хочет, чего ждет?

Они подошли к остановке - к бетонной площадке с кривым столбиком и ржавой табличкой. Стало пасмурно, ветер гонял по бетону сухую пыль.