Чтение 17–й страницы книги ~Малайсийский гобелен~

оживилось и зарделось лицо Бонихатча, разжигала огонь в его сердце. Лицо
маленькой оборванки, по сравнению с лицом Летиции, было как тусклое пламя
свечи.

Я поприветствовал их, игриво пощекотав девочку за подбородок, хотя
весьма сомневался в ее чистоте.

- Летиция только что принесла мне прекрасную рубашку,- дружелюбно
произнес Бонихатч.- Теперь, Периан, я могу играть с тобой на сцене. Хотя
Отто дал мне некоторые детали костюма, рубашку я должен был найти сам, а
ничего подходящего для принца подобрать не смог. Теперь же, надев столь
искусно сшитую рубашку, я могу быть королем. Это великолепная работа.

- В данном случае, лучше королевой, рубашка для мужской выглядит
странновато,- ответил я, рассматривая обнову.

- Ну, скажи, Периан, что ты восхищен,- настаивала Летиция.- Это лучшая
выкройка моего дяди. Я сделала каждый стежок сама.

- Не выпендривайся, признай, что это лучше всех твоих шмоток,- желчно
заявил подмастерье Солли, скорчив мне рожу.

Рубашка была восхитительной. Она была изготовлена из тонкой
хлопчатобумажной ткани, плиссирована в талии и с изысканным гофрированным
воротником. Она была несколько витиевата для улицы, но отвечала всем
условностям сцены. Выделялись аккуратные стежки и вышитые красивым
орнаментом манжеты.

Я засмеялся, приобнял Летицию и сказал:

- Благородная рубашка, ни у кого из дядюшкиных конкурентов ничего
подобного нет. И у меня нет ни одной рубашки лучше этой, поверь мне. Ты
умница, и я вас всех приглашаю в таверну "Кожаные зубы" немного выпить,
чтобы отметить это событие.

- Подмастерья не могут уйти из цеха до тех пор, пока не вернется Отто,-
поспешил сказать Бонихатч.

- Тогда мы пойдем с Летицией одни. И, конечно, захватим с собой де
Ламбанта и Бедалар, когда они нашепчутся там в углу.

- Я не могу идти, меня дома ждет работа,- проговорила Летиция, с
мучительной миной глядя на Бонихатча.- Мы с сестрой и так слишком надолго
отлучились.

При этих словах маленькая оборванка заканючила, что хочет есть. Летиция
присела около девочки, взяла ее на руки и пообещала напоить свежим чаем, как
только они вернутся домой. Оборванка была сестрой Летиции. Ее звали Роза.
Пока происходила эта домашняя сцена, я повернулся к Бонихатчу. Он
старательно сворачивал рубашку. Я поинтересовался, во сколько она ему
обошлась, а может (я не знал их отношений), Легация ее просто подарила.

- Ничего подобного,- тихо проговорил Бонихатч и загадочно взглянул на
меня.- Семья Летиции, Златороги, беднейшая из бедных. Я купил ее по рыночной
цене, хотя могу с гордостью сказать, что в этом деле мне помогли добрые
сердца моих друзей-подмастерьев.

Он назвал мне цену. Я присвистнул, желая показать тем самым свое
восхищение экстравагантностью Бонихатча, хотя рубашка стоила не так уж и
дорого. Но даже и при такой цене это было больше, чем я мог себе сейчас
позволить.

Летиция и Роза прощалась с нами. Они собирали остатки бумаги, в которую
была завернута рубашка, и время от времени улыбались. Бонихатч обнял и
поцеловал швею, другие же подмастерья галантно прикасались губами к ее руке.
Де Ламбанту и Бедалар удалось каким-то образом исчезнуть. Я уже не ожидал
увидеть их снова. Я вышел вместе с Петицией и ребенком во двор.

В этот момент со стороны галереи появился Бентсон. Он выглядел
взволнованным, прошел к креслу и уселся. Когда подмастерья столпились вокруг
него, у меня появилась возможность поговорить с Летицией.

- Твоя маленькая сестричка голодна, Летиция. Похоже, последний раз она
ела сто лет назад. Позволь мне угостить тебя бокалом доброго вина, а для нее
я куплю в таверне пирожное и немного печенья, а затем вы незаметно уйдете
домой.

Одновременно со словами я пытался подталкивать ее в направлении
таверны. Летиция сопротивлялась, а ребенок начал хныкать. Во дворе было
темно. Лишь тусклый свет из окон слегка разгонял темноту. Через запотевшие
стекла бокового окна таверны я мог различить мужчин, приятно проводивших
время, вливая все новые дозы спиртного в свои бездонные глотки. Схватив за
руку оборванку, я проговорил:

- Пойдем, дитя, я сейчас же куплю тебе пирожное. Я затянул ее в
таверну, но Летиция за нами не последовала. Она стояла у двери и выглядела
сердитой. Я был тоже раздражен. Я поспешно купил Розе булочку, начиненную
сливами и пряностями, оставил ее у стойки и подбежал к Летиции.

Она была худенькой девушкой, постоянно робела, но даже поношенное серое
платье не могло скрыть ее ладной фигурки.

Бледность не портила своеобразной красоты ее лица. Ее ремесло -
монотонное и изнурительное занятие - наложило на нее свой отпечаток, но не
уничтожило ее очарования. У нее были большие глаза, а по форме рта и скул
можно было предположить, что в ней течет заморская кровь.

- Мисс Летиция, вы такая хорошенькая, но так нерешительны. Никогда не
ждать у входа - вот мой девиз. Войдите, я угощу вас вином. Ваша беседа со
мной будет благодарной платой мне за вино. Мы никогда не говорили с вами.

- У вас больше времени говорить, чем у меня. Мой дядя ждет меня - у нас
срочный заказ. Мы всегда заняты - день и ночь.

- Если я сейчас свободен, это не означает, что я болтун и у меня нет
дела.

- О, я не думала вас обидеть. Я хотела сказать, что я много работаю и
мне необходимо вернуться домой. Я прошу вас не задерживать меня здесь.

- Останьтесь хотя бы на столько, сколько надо, чтобы проглотить сдобную
булочку! Нет? Очень хорошо, в таком случае, позвольте хотя бы проводить вас
до вашей двери.

Роза, прилипшая к булочке, оставила свое место у стойки и
присоединилась к нам. Руки у девочки были заняты, Летиция обняла ее за
плечо, и они вышли во двор. Следом вышел и я.

- Почему мы должны встречаться только у заноскопа, Летиция? Что, у него
над тобой магическая власть? Давай встретимся вечером как-нибудь, когда ты
свободна, и отведем душу.

- И когда ты будешь свободен от Армиды Гойтолы. Ты и не смотришь на
меня, когда она рядом.

- Для того, чтобы иметь право меня ревновать, тебе следует, по крайней
мере, узнать меня получше.

- Ревность - дорогое удовольствие. Мне не по карману. Мы подошли к
двери, находящейся в нише вонючих задворков. Там было так темно, что я взял
Летицию за руку, чтобы не споткнуться. Она вынула ключ и открыла дверь. Мы
очутились на пустой, совершенно ветхой лестничной площадке, освещенной
огрызком свечи.

- Здесь мы должны проститься, Периан. Мы с Розой благодарим тебя за
твою доброту, за угощение булочкой, которая, надеюсь, не испортит ей аппетит
перед ужином.

- Позволь мне пойти с тобой. Мне так нравится твой голос, и мне
кажется, ты хочешь сказать мне многое.

- Прости, но я нужна дяде, помочь ему в работе. До утра нам необходимо
подрубить двадцать скатертей из камчатого полотна.

- Тогда я поговорю с твоим дядей, так как уверен, тебе нужна компания.
Не делай такой испуганный вид, у меня нет намерения унести твои скатерти,
рубашки мне больше по душе.

- О, я так и знала, что ты чего-то хочешь...- Но я уже вслед за
запрыгавшей вверх по ступенькам Розой поднимался по лестнице. Летиции ничего
не оставалось делать, как запереть дверь, взять остаток свечки и поспешить
за мной.

- Периан, пойми, пожалуйста, мы очень бедны.

- Не надо стыдиться, не надо стыдиться. Я сам не из богатого десятка.

- Мне не стыдно за свою бедность, Периан. Пусть людям будет стыдно.
Ведь это они сделали нас бедными. Моя семья тяжко трудится, чтобы свести
концы с концами, и это меньший позор, чем вести праздный образ жизни. Я
просто боюсь, что тебе не по нраву наша скудная жизнь.

- Сказать по правде, чужую нищету я легче переношу, чем собственную.

Именно убогостью и скудностью повеяло из комнаты, в которую мы вошли.
Как только наши головы поднялись над лестничной клеткой, взгляду открылось
совершенно пустое, большей частью затемненное пространство. Первое, на чем
остановился мой взгляд, были голые стропила над головой, подпирающие
черепичную крышу. Между черепицами грибами пузырились известковые натеки. По
этой неровной поверхности двигались огромные тени людей, сидящих за столом.
Стол был единственным предметом мебели в комнате. Стульями служили
деревянные ящики.

На них сидели четыре человека лицом к лампе, стоящей в центре стола. Их
спины находились за пределами круга света. Они склонились над столом, как
будто молились.

Затхлый, нездоровый запах, проникавший в комнату, заставил меня
остановиться. Летиция, ведущая Розу, протиснулась мимо меня и подошла к
седовласому мужчине, чтобы объясниться. Мужчина уже привстал из-за стола.
Другие бросили на меня мимолетный взгляд через плечо и продолжали работать.

Пройдя в помещение, я увидел в одном его конце круглое окно, и из общей
планировки сделал вывод, что это просто сеновал. И в нем обитали: довольно
крепкий седовласый старик, с которым разговаривала Летиция; хрупкая женщина
в черном платье; девушка, имевшая сходство с Летицией внешне и по годам, и
мальчик лет пятнадцати, тупой взгляд которого выдавал душевную болезнь.
Около лестничной площадки на полу лежало несколько потертых матрацев. На
веревке сушилось выстиранное тряпье - должно быть, одежда. Единственной
красивой вещью здесь была узорная камчатая ткань. Она была расстелена на
столе и вокруг нее сосредоточилась деятельность всей семьи.

Старик выпрямился, опершись на палку, и произнес слова приветствия.
Несмотря на годы, его лицо было здорового, розового цвета; лицо крестьянина
- оно контрастировало с мертвенно-бледными лицами остальных. Он произнес: