свернулась клубком в образовавшемся гнездышке, а Эрвин лег
на кровать и уставился в потолок, заложив руки за голову.
Это был ровный дощатый потолок с прихотливыми узорами из
сучков и мелких трещин. В академии, в его каморке, которую
он делил с Гинсом, потолок был каменным и очень высоким,
словно они жили в каменном колодце, Гинс был ровесником
Эрвина, неплохим парнем, с которым у него были хорошие
отношения, но его настоящим другом был Дарт, живший двумя
дверями дальше по коридору. Дарту не повезло с соседом - они
не ссорились, потому что это было не принято в академии, но
жили в одной комнате как чужие.
семью. Почему он не согласился тогда? Опасался, что его
будут терпеть там из милости, ради его друга? Боялся сесть
на шею чужим, тоже не слишком состоятельным людям? Или в нем
подспудно шевелилась мысль - если не сейчас, то когда же?
Через два-три месяца он собирался покинуть академию, где жил
почти затворником, и выйти в мир. А теперь - когда еще
настанет для него время выйти в мир?
совершенно иной жизнью, чем жизнь учеников в академии. Эрвин
прикинул в уме - неужели он находится в этом мире только
h%ab.) день?
Непосвященному глазу она казалась набором нескольких зданий
странноватой архитектуры, в которых не согласился бы жить
никто из обычных людей, но для чуткой натуры будущих магов
невозможно было придумать лучшего места. Эрвин помнил, как
отличалась атмосфера каждого здания, каждого коридора и
комнаты. Чистая и холодная, с горьковатым привкусом, тишина
библиотеки, упругая прозрачность комнаты больших чародейств,
создающая ощущение натянутого лука, тихая, почти
запредельная мощь комнаты медитаций, где каждый камень был
пропитан вековыми заклинаниями. Эрвин не любил бывать там по
утрам, когда перед рассевшимися на полу учениками всех
возрастов маячила нелепая фигура старика Баруса и
раздавались его резкие, пронзительные окрики, призывавшие к
тишине. Барус был неуместен здесь - это понимали даже
малыши, но в академии почему-то терпели его.
учеников отпускали для самостоятельных занятий. Он садился
на каменный пол посреди сумрачного сводчатого зала и
позволял вековым заклинаниям входить в свое тело, казавшееся
здесь таким маленьким и хрупким. Какое странное ощущение
охватывало его тогда...
увлечением копался в словарях или географических описаниях.
В той или иной мере он познакомился, пожалуй, со всеми
доступными ему языками. Некоторые из них были обширными и
требовали длительного изучения, но многие были короткими,
всего в несколько десятков слов. Он повторял, пробовал на
вкус эти странные, непривычные слова и понятия, звучавшие не
хуже магических заклинаний.
Любое время в отсутствие наставников называлось временем для
самостоятельных занятий, хотя ученикам не возбранялось
заниматься чем угодно. В раннем детстве Эрвин удивлялся
этому несоответствию, но, став постарше, понял, что маг, где
бы он ни находился и чем бы ни занимался, должен каждое
мгновение быть готов к восприятию и применению опыта.
оставался там, ходил по ее коридорам, дышал ее воздухом,
вслушивался в тихие голоса ее стен, видел строгие,
аскетические лица ее немногословных наставников. Но это,
наверное, пройдет...
Конечно, пройдет.
и спросил мастера Гариба. Увидев, что физиономия парня
сияет, словно новый наплечник работы кейтангурских мастеров,
тот даже не стал спрашивать, достал ли он деньги.
спросил он.
знал, что Эрвин никогда не спросит с него этих денег. Разве
он не взял взаймы у дружбы и доброты Эрвина? Разве он не
надеялся когда-нибудь отдать этот долг?
затем повел на поле. Армандас на первых же минутах понял,
чем отличается урок от проверки - мастер начал с того, что
объяснил ему, как правильно держать меч, указал на недочеты
в основных стойках и заставил повторить их по несколько раз.
Затем пошли повторения простых приемов и выпадов, между
которыми Гариб объяснял ему каждую ошибку. Урок оказался
длинным, но далеко не таким тяжелым, как вчерашняя проверка.
не хотелось уходить из школы. Он никак не мог вырвать себя
из этой особой атмосферы, пропитанной запахом железа, кожи и
пота, наполненной сухим и легким звоном оружия, который
создавали эти жилистые, поджарые мужчины. Он кружил по залу
школы, вбирая ее обстановку блуждающими от восторга глазами.
уходить не хочется.
посмотреть, - разрешил Гариб. - За углом есть таверна. Я не
хожу туда обедать, потому что живу поблизости, но многие из
наших ходят. Зайди в оружейную лавку - хорошо бы тебе
обзавестись собственным оружием.
посвободнее. - Гариб глянул через плечо Армандаса на входную
дверь школы. - А сейчас извини, ко мне пришел ученик.
молодому человеку, на поясе которого висел меч в кожаных с
золотом ножнах. Обменявшись несколькими словами, они пошли в
комнату доспехов.
тесное помещение в полуподвале, где кормили сытно и
недорого. За соседним столом сидели трое мастеров из
оружейной школы. Они энергично вгрызались в зажаренное на
вертеле мясо, запивая его легким пивом и обсуждая в
промежутках какие-то особенные удары, приемы и выпады.
Неужели он тоже будет знать все это?
мечам. На видном месте висел длинный голубоватый меч с
извилистым узором по лезвию, но когда Армандас спросил,
сколько это стоит, то услышал в ответ сумму, и трети которой
не нашлось бы во вчерашнем кошельке Эрвина.
меча вызывала заметную утечку их золотого запаса. Видимо, с
оружием нужно было повременить.
ch%+ домой обедать. Зато там были другие мастера, а на трех
полях шли уроки. Армандас остался бродить между ними, ловя
обрывки разговоров, всматриваясь в учебные бои и
прислушиваясь к указаниям, даваемым мастерами ученикам.
Гариб вернулся и сразу же начал урок, затем еще один. Солнце
пошло на убыль, толпа в зале школы начала редеть, и Армандас
с сожалением покинул это впечатляющее место. Ничего, завтра
будет следующий день.
самочувствие Эрвина. Кроме того, ему не терпелось поделиться
с другом этим миром для настоящих мужчин, в котором ему
посчастливилось пребывать весь день.
вид у него был задумчивый, даже отрешенный.