Чтение 17–й страницы книги ~Имаджика~

- Пойдем наверх, - сказала она. - Тебе необходима кое-какая медицинская
помощь.

3

Сегодняшняя встреча Юдит и Миляги была до того переполнена драматическими
событиями, что ни с той, ни с другой стороны никаких дополнительных
изъявлений чувств не наблюдалось. Юдит ухаживала за Милягой со своим обычным
прагматизмом. Он отказался от душа, но вымыл лицо и пострадавшие конечности,
осторожно очистив ладони от песка и мелких камушков. Потом он переоделся в
сухую одежду, которую она отыскала в шкафу Мерлина, хотя, надо заметить,
Миляга оказался выше и худее отсутствующего хозяина. После этого Юдит
спросила, не хочет ли он, чтобы его осмотрел доктор. Он поблагодарил ее, но
отказался, уверив, что с ним все в порядке. Так оно и было: умывшись и
переодевшись во все сухое, он вновь был в форме, несмотря на боль от ушибов.

- Ты позвонила в полицию? - спросил он, стоя на пороге кухни и наблюдая
за тем, как она заваривает Дарджилинг.

- Смысла нет, - сказала она. - Они уже знают о существовании этого парня.
Может быть, я попрошу Мерлина, чтобы он им позвонил попозже.

- Это уже вторая попытка? - Она кивнула. - Ну, если это тебя может
успокоить, я думаю, что она окажется последней.

- Почему ты так считаешь?

- Потому что он выглядел так, словно готов был броситься под машину.

- Не думаю, что это причинило бы ему особый вред, - заметила она и
рассказала о происшествии в Виллидже, закончив описанием чудесного
исцеления.

- Он должен был погибнуть, - сказала она. - Его лицо было разбито... даже
то, что он встал на ноги, уже было чудом. Сахар, молоко?

- Пожалуй, плесни чуточку скотча. Мерлин пьет?

- Да, но он не такой знаток, как ты.

Миляга рассмеялся.

- Так вот как ты меня рекомендуешь? Миляга-алкоголик?

- Нет. Честно говоря, я тебя вообще никак не рекомендовала, - сказала она
в некотором смущении. - Конечно, я наверняка упоминала о тебе мимоходом в
разговорах с Мерлином, но ты... как бы это сказать... ты - моя греховная
тайна.

Этот отзвук разговора на Холме Змеев заставил его вспомнить о человеке,
чье поручение он здесь выполнял.

- Ты говорила с Эстабруком?

- С какой это стати?

- Он пытался связаться с тобой.

- Я не желаю с ним разговаривать. - Она опустила его чашку на столик,
отыскала бутылку скотча и поставила ее рядом. - Угощайся.

- А ты не хочешь глоток?

- Только чай, виски не хочу. У меня в голове и так черт знает что
творится. - Она вернулась к окну, чтобы взять свою чашку. - Я столько всего
не понимаю, - сказала она. - Для начала откуда ты здесь взялся?

- Я не хотел бы, чтобы мои слова звучали напыщенно, но мне действительно
кажется, что перед этим разговором тебе лучше присесть.

- Да объясни ты мне, что происходит, - сказала она, и в голосе ее
зазвучали обвиняющие нотки. - Как долго ты следил за мной?

- Всего лишь несколько часов.

- А мне показалось, что я видела, как ты следил за мной пару дней назад.

- Это был не я. До сегодняшнего утра я был в Лондоне.

Это известие ее озадачило.

- Так что ты знаешь об этом человеке, который хотел меня убить?

- Он сказал, что его зовут Пай-о-па.

- Плевать я хотела на то, как его зовут, - сказала она, окончательно
отбросив напускную сдержанность. - Кто он? Почему он хотел мне зла?

- Потому, что его наняли.

- Что?

- Его нанял Эстабрук.

Нервная дрожь прошла по ее телу, и она расплескала чай.

- Чтобы убить меня? - сказала она. - Он нанял человека, чтобы убить меня?
Я тебе не верю. Это безумие.

- Он сходит с ума по тебе, Юдит. Он сделал это, потому что не хотел,
чтобы ты принадлежала кому-то другому.

Она поднесла чашку ко рту, сжимая ее обеими руками, и костяшки ее пальцев
были такими белыми, что удивительно, как это фарфор не треснул в ее руках,
словно яичная скорлупа. Она сделала глоток; лицо ее помрачнело.

- Я тебе не верю, - снова повторила она, но на этот раз еще более
решительно.

- Он пытался связаться с тобой, чтобы предупредить тебя. Он нанял этого
человека, а потом передумал.

- А откуда ты-то это знаешь? - Вновь обвинительные нотки послышались в ее
голосе.

- Он послал меня, чтобы предотвратить беду.

- И тебя тоже нанял, да?

Не так-то приятно было услышать это из ее уст, но он ответил правду: да,
он действительно был всего лишь очередным наемником. Выходило так, словно
Эстабрук пустил по следу Юдит двух собак, одна из которых несла ей смерть, а
другая - жизнь, и предоставил судьбе решать, какая из собак схватит ее
первой.

- Пожалуй, я тоже выпью, - сказала она и двинулась к столу за бутылкой.

Он встал, чтобы налить ей виски, но малейшего его движения было
достаточно, чтобы она замерла, и он понял, что она боится его. Он протянул
ей бутылку, но она не взяла ее.

- По-моему, тебе надо уйти, - сказала она. - Скоро вернется Мерлин, и я
не хочу, чтобы ты был здесь...

Он понимал причину ее нервозности, но почувствовал себя обиженным этой
переменой тона. Пока он ковылял назад под мокрым снегом, крохотная часть его
души надеялась на то, что ее благодарность выразится в объятии или хотя бы в
нескольких словах, которыми она даст ему понять, что он ей небезразличен. Но
преступление Эстабрука запятнало и его. Он не был ее спасителем, он был
агентом ее врага.

- Если ты так хочешь, - сказал он.

- Именно так я и хочу.

- Последняя просьба. Если ты сообщишь полиции об Эстабруке, то,
пожалуйста, не упоминай обо мне.

- Почему? Ты что, опять работаешь с Клейном?

- Давай не будем вдаваться в этот вопрос. Просто представь себе, что ты
меня не видела.

Она пожала плечами.

- Ну что ж, я вполне могу исполнить твою просьбу.

- Спасибо, - сказал он. - Куда ты положила мою одежду?

- Она еще не просохла. Почему бы тебе не остаться в этой?

- Не стоит, - сказал он, не в силах удержаться от крошечного укола. -
Черт его знает, что Мартин подумает.

Она не удостоила его ответом, и он ушел переодеваться. Одежда его висела
на горячей батарее в ванной комнате. Она стала немного теплее, но углубляясь
в ее мокрые глубины, он чуть было не отказался от своего упрямства и не
остался в одежде ее любовника. Чуть было, но не совсем. Переодевшись, он
вернулся в гостиную и увидел, что она снова стоит у окна, словно ожидая
возвращения убийцы.

- Как ты сказал его звали? - спросила она.

- Что-то вроде Пай-о-па.

- Это на каком языке? На арабском?

- Не знаю.

- Так что же, ты сказал ему, что Эстабрук передумал? Ты сказал ему, чтобы
он оставил меня в покое?

- У меня не оказалось такой возможности, - сказал он довольно неуверенно.

- Стало быть, он может вернуться и сделать еще одну попытку?

- Как я уже сказал, это кажется мне маловероятным.

- Он уже попытался сделать это дважды. Может быть, он ходит там на улице
и думает: ?в третий раз мне повезет?. В нем есть что-то...
противоестественное, Миляга. Как он мог так быстро оправиться после
столкновения?

- Может быть, его не так уж сильно и стукнуло.

Это ее не убедило.

- С таким именем... мне кажется, его несложно будет выследить.

- Я не знаю. По-моему, такие люди, как он... они почти невидимы.

- Мерлин знает, как надо действовать.

- Тем лучше для него.

Она глубоко вздохнула. - И все-таки я должна тебя поблагодарить, -
сказала она, и в голосе ее звучало настолько мало благодарности, насколько
это было возможно.

- Не стоит труда, - ответил он. - Я просто наемник. Я делал это
исключительно ради денег.

Из темного подъезда дома на 79-й улице Пай-о-па видел, как Джон Фьюри
Захария вышел из дома Юдит, поднял воротник куртки, чтобы укрыть от ветра
свою голую шею, и оглядел улицу в поисках такси. Уже много лет прошло с тех
пор, как глаза убийцы в последний раз испытывали удовольствие, которое
доставлял им вид Миляги. За эти годы мир так изменился. Но этот человек не
выглядел изменившимся. Он оставался тем же самым, избавленный от
необходимости меняться благодаря своей собственной забывчивости. Он всегда
был новостью для себя самого и, следовательно, не обладал возрастом. Пай
завидовал ему. Для Миляги время было паром, вместе с которым уносится боль и
память о себе. Для Пая оно было мешком, в который каждый день, каждый час
падал новый камень, давивший смертельной тяжестью на его хребет, который в
любую секунду мог треснуть. И ни разу до наступления сегодняшнего вечера не