ли Уокер будет рад меня встретить. Предал и продал он дело отца или просто
оставил по идейным соображениям - в любом случае ему будет трудно глядеть
мне в глаза. Хотя - видит Бог! - я не собирался упрекать его ни в чем.
неведомой командировке, который был отцу другом и братом, и соратником, и
коллегой. Кроме того я не знал всей подоплеки их странной истории. Нет, я не
мог судить. Но знал совершенно точно: я для Уокера - незваный и тяжелый
гость. И "штука" ему моя не нужна, она нужна м н е. И я Уокеру тоже не нужен
- м н е нужен он...
даже колокольчика - ничего, что помогло бы нам предупредить хозяина о нашем
приходе. Запоров на двери я тоже не обнаружил. Я толкнул дверь, и мы тихо
вошли в дом. Нас никто не встретил. Мы огляделись. Лотта тихо вскрикнула,
выскочила из-за моей спины и заводила видеокамерой из стороны в сторону.
устлан богатым ковром, посреди холла стоял большой прямоугольный стол,
вокруг него - старинные кресла с высокими спинками. У камина - круглый
чайный столик. С потолка свисала бронзовая лампа, тишину нарушало громкое
тиканье напольных часов в футляре, покрытом искусной витиеватой резьбой.
Вокруг царили идеальная чистота и порядок.
самым потолком. На их экранах менялись изображения внутренней территории и
окрестностей крепости.
лестницей с гладкими дубовыми ступенями и перилами, ведущей на второй этаж.
становилась все оживленнее. Видимо, предвкушала, как будет описывать
английскую экзотику на забытой Богом планете Коррида. Я не одобрял ее
настроения. Мне было не по себе.
дорожкой. Вдоль стен висели массивные канделябры с наполовину оплывшими
свечами. Из коридора несколько дверей вели в другие помещения. Ближняя,
самая широкая дубовая дверь с тяжелой золоченой ручкой была полуоткрыта.
решительно распахнул ее во всю ширь.
полуопущенных малиновых портьер и мягко ложился на теплый рисунок напольного
ковра, на черную кожаную обивку массивного дивана, на широкий двухтумбовый
стол посреди кабинета.
беглым почерком, рядом со старинной лампой под матовым стеклянным абажуром
лежал ноутбук.
стояли четыре мощных компьютера последней модели, один из них работал. Пахло
сигарами.
меня был в запасе только один взгляд на весь интерьер, только один. Потому
что второй мой взгляд и все последующие были предназначены хозяину кабинета.
сразу, даром что прошло столько времени. Сухопарые нескладные некрасивые
мужчины, достигая средних лет, мало меняются с годами, даже когда стареют.
домашних брюках и клетчатой рубахе навыпуск, одна рука его лежала на
коленях, другая сжимала в кулаке смятую сигару и свесилась к полу. Он сидел
и смотрел на меня. И в широко открытых абсолютно неподвижных глазах его было
столько муки, а в трагичном изгибе тонких синих губ - столько боли, что у
меня при взгляде на его лицо захолодело в груди...
- долгий, непрекращающийся, раздирающий душу и сердце, визг - как сигнал,
как подтверждение, как свидетельство того, что я никак не хотел
признавать....
свою руку.
Если тебе приказывают повернуться лицом к стене, поднять руки вверх и в то
же время - не двигаться, очень трудно сразу сообразить, как же следует
поступить.
стогами сена на одинакововом расстоянии и от того, и от другого. Этот осел
умер от голода, не зная, с чего начать трапезу. И это при том, что в ухо ему
никто не визжал, от чего я вовсе не был избавлен.
Джеймса Уокера, как на нас со всех сторон посыпались команды, изрыгаемые
лужеными глотками. С минимальной паузой визг возобновился, только на этот
раз Лотта взяла на октаву выше.
находился какие-то секунды. Лоттин визг сзади захлебнулся, а меня обхватила
за шею железная рука. Одновременно из-за портьер выскочили две здоровенных
фигуры в пятнистых серо-черных комбинезонах и круглых шлемах с опущенными
защитными стеклами. Лиц этих людей я не успел разглядеть. Они подскочили ко
мне, вырвали из рук камеру, железная рука отпустила меня, а эти двое
схватили за руки и опрокинули меня спиной на пол.
огромными форменными ботинками, на ногах сидел один из нападавших, а в лицо
смотрели три бластерных ствола.
моей головы и тыкал дулом бластера мне в лоб. - Доктор, тащите свой
индикатор!
определено и жестко фиксировано. В дальнем конце коридора раздался жалобный
Лоттин вскрик. Я напряг горло и заорал из всех сил:
женщину!
невысокая коренастая фигура в шлеме, в руках этот человек держал незнакомый
мне аппарат с большой полусферической впадиной в корпусе. Ни слова ни
говоря, он опустил аппарат мне на лицо так, что моя голова оказалась во
впадине. Теперь я ничего не видел. Раздался щелчок, и я почувствовал на лице
теплоту неведомого излучения.
молчал и смиренно ожидал своей участи, кричать и пытаться освободиться было
бесполезно.
противно пискнула, прибор уплыл вверх и в сторону, и я увидел над собой шлем
коренастого негодяя. Он внимательно вглядывался в мое лицо. Я зло посмотрел
на него и спросил:
невыразительное лицо человека средних лет. Он еще раз спокойно взглянул на
меня и повернулся к тому, что стоял у меня за головой:
обыщи его.
положение улучшилось. Мой статус землянина и человека благотворно
подействовал на этих идиотов. Я только не понимал, почему они не определили
его, этот статус, так сказать, визуально и вербально: то есть просто пожав
мне при встрече руку и перекинувшись со мной парой слов.
мной длиннющую, как грабли, руку и обшарил карманы пиджака и брюк. Рация,
сигареты и журналистское удостоверение перекочевали из моих одежд в руки
командира. Тот пошуршал удостоверением:
пауза. -Принесла вас нелегкая. Как вы здесь оказались? К этому времени руки
и ноги у меня затекли так, что я готов был кричать от боли. Поэтому я
закатил глаза, чтобы лучше видеть командира, и едко прошипел:
моей руки и сгоните с меня своих людей. Я не могу разговаривать в таком
Махров Алексей
Конан-Дойль Артур
Никитин Юрий
Трубников Александр
Андреев Николай
Куликов Роман