Чтение 17–й страницы книги ~Наследники Ассарта~

Только сон почему-то больше не шел.

4

Смириться с новым положением оказалось для Охранителя нелегко.

Ничто так не укореняется в душе, как привычка к власти. Словно корни
хрена в почву, она проникает глубоко-глубоко, и сколько потом ни вырывай
ее, ни выдергивай, ни выкапывай, ни трави - все равно какие-то корешки в
глубине уцелеют и сразу же или через небольшое время примутся пробиваться
наружу.

Охранитель же и не пытался хоть как-то бороться с этой привычкой - быть
может, потому, что даже не привычка то была, но потребность. Тот гормон,
без которого его организм нормально действовать не мог, а способен был
только на быстрое умирание.

Он сознавал, что потеряно очень многое. Из существа, причастного Силам,
владевшего Пространством и в какой-то мере даже Временем, он превратился в
рядового человека на заурядной планете. Но уверен был, что в недалеком
будущем сможет вернуть все и обрести еще большее. Уверенность его
основывалась на простой мысли: те, кто покарал его, после этого о нем
сразу или почти сразу же забыли. Он перестал существовать для них, как
реальный противник. У них всегда имелось множество других, более важных
для них дел. Сам же он забыть о себе никак не мог, и чего-либо другого,
более значительного, чем восстановление утраченного, для него не
существовало.

Можно было только радоваться тому, что его недооценили как противника и
ограничились лишь тем, что отняли у него статус Человека Сил. Правда, те,
кто судил его, на большее и не были способны, включая и Эмиссара Высших
Сил - того, кто и вынес ему приговор, когда война на Ассарте была уже, по
сути, проиграна. Но ведь они могли поступить куда хуже: обратиться к самим
Высшим Силам, для которых возможным было - перевести его в пассивное
космическое состояние и там уже обратить в кванты, в кварки, распылить,
сделать лишенной всякой индивидуальности частицей Величайшей Силы. Они
этого не сделали. Хвала Другому.

Он знал, что пока не потеряна личность - не потеряно ничто. И не
собирался тратить время на восстановление душевных и телесных сил. Сейчас
главным было - не медлить, действовать, пока о нем не начали вспоминать. И
действовать именно здесь, на Ассарте, где у всех хватало своих забот и не
до него было, - а не пытаться каким-то способом перебраться в любой другой
мир. Он понимал, что в каком угодно месте его встретят не просто
недоброжелательно; его сделают ответственным за безрезультатную и стоившую
многих трат войну, и поступят с ним наижесточайшим образом - чтобы отвести
всеобщий гнев от себя. Охранитель предпочитал не думать, что он и на самом
деле был если не единственным виновным (все-таки независимо от него и
Ассарт готовился к агрессии), то во всяком случае одним из них. Ему было
свойственно никогда не считать себя виноватым. Способность, необходимая
людям, жаждущим власти.

Поэтому он не стал пытаться покинуть не только планету, но и тот самый
Сомонт, где потерпел столь жестокое поражение. Изрядная часть столицы была
разрушена, и он без труда нашел себе пристанище в углу обширного подвала
под разваленным домом во Втором городском поясе. Прежде в этом строении
существовал завод, производивший пиво.

Подвал был населен крысами, навещали его также бродячие собаки. Они -
главным образом грызуны - и послужили ему пищей до тех пор, пока он не
почувствовал, что способен выйти на свет и активно действовать.

Но до того Охранитель больше месяца пролежал там в одиночестве,
залечивая раны от вонзившихся в него стрел способом, давно ему известным:
у него отняли силы, но знания сохранились, и своей планетарной плотью он
по-прежнему владел и управлял в совершенстве. Лишь почувствовав себя
совершенно здоровым, он вышел, чтобы запастись более нормальной едой и
питьем: краны в подвале были, но городской водопровод не действовал, и
первые несколько дней пить ему приходилось крысиную и собачью кровь,
однако она плохо утоляла жажду.

Потом же случилось то, на что он не переставал надеяться: пришла
помощь. Именно с той стороны, с которой он только и мог ее ожидать.

Его нимало не удивило, что то не были люди, но существа - или, может
быть, скорее сгустки энергии. Их можно было назвать шаровыми молниями,
пользуясь понятиями, известными в человеческой практике; среди Сил же они
носили имя энобов. Ему не раз приходилось общаться с ними еще на Заставе,
и он полагал, что они являются посланцами Другого, о котором у Охранителя
было лишь весьма смутное представление, но в которого он истово верил.
Энобы, естественно, не могли принести ему ни еды, ни питья. Но сделали
больше: снабдили его энергией, и благодаря этому запасу он смог более двух
недель существовать, не нуждаясь ни в какой вещественной пище. Когда он
снова начал слабеть, его навестили вновь.

Кроме энергии, они снабдили его самым, может быть, главным:
уверенностью в том, что на него еще надеются. И, следовательно, поддержат.

Позже, когда раны не только затянулись, но даже и следы их исчезли,
Охранитель стал заботиться о себе сам.

Создать запасы оказалось делом не сложным. По всему городу в эти первые
послевоенные дни, недели и месяцы (или доли малого цикла, как принято было
считать время на Ассарте) фактического безвластия шло постепенное
разграбление уцелевших складов и магазинов. Правда, в этом промысле ему
сразу же пришлось столкнуться с конкуренцией. На Охранителя напали в
первый же день, когда он, наполнив объемистый заплечный мешок наиболее
пригодными для него продуктами, возвращался в свое убежище.

Нападавших было четверо. Они были вооружены тем самым оружием, что еще
так недавно держали в руках воины, предводительствуемые им, Охранителем:
многоствольными пистолет-пулеметами типа "циклон". То были современные,
длинные, обладавшие большой дальнобойностью автоматы с лазерным
телеприцелом и термочувствительным искателем цели.

От него потребовали положить мешок наземь и убраться без оглядки;
иначе, сказали ему, его убьют тут же на месте. Охранителю показалось
смешным то, что обращались к нему на языке мира Вигул, а не по-ассартски;
грабители, следовательно, являлись солдатами разбитого войска - его
войска: Десанта Пятнадцати.

Это было, пожалуй, сразу же сообразил он, хорошо для него: здесь, в
чужом, враждебном для них мире они должны были чувствовать себя еще более
неприкаянными, чем лишившиеся крова граждане Сомонта и всего Ассарта; те
могли надеяться хоть на что-то в будущем, эти же не могли не понимать:
пройдет не так уж много времени, как здешний люд начнет приходить в себя,
и тогда их, чужаков, начнут усердно отлавливать, чтобы запереть в лагеря
для военнопленных и гонять на самые изнурительные работы или просто
отстреливать на месте.

Охранитель попытался прикинуть, сколько же в городе и его окрестностях
могло обретаться таких солдат. Получалось много. Счет шел на тысячи.
Внешне же его поведение выглядело, как нерешительность: он словно
сомневался, нужно ли выполнять команду.

- Ну шевелись, ты! - крикнул один из грабителей и угрожающе вскинул
"циклон".

Охранитель медленно выпростал руки из лямок рюкзака и бережно опустил
его на битые кирпичи перед собой. Так же неспешно разогнулся. И, мгновенно
приведя в действие вновь прекрасно повиновавшееся ему тело, взвился в
воздух.

Он не взлетел, как птица, конечно: летать он не мог, этого умения его
лишили. Но он прыгнул выше человеческого роста - и на какие-то мгновения
завис в воздухе, одновременно взмахом рук заставив себя вращаться вокруг
оси, проходившей через позвоночник. Один из солдат невольно помог ему:
палец капрала плотно лежал на спусковом крючке, и при неожиданном рывке
задержанного стрелок непроизвольно нажал - и пули поразили стоявшего
напротив товарища по разбою. В следующее мгновение и стрелок, и уцелевшие
двое его соратников оказались на земле, сбитые мощными ударами ног
начавшего опускаться Охранителя. И не сразу пришли в себя. Победитель же
не терял времени даром.

- Капрал, встать! Смирно! К но-ге! - рявкнул он во весь голос на том
же, понятном им языке. - Постройте группу!

Его расчет оправдался: сработал безусловный, годами вырабатывавшийся
рефлекс. Может быть, будь они резервистами, все не обошлось бы столь
благополучно; но это были кадровые солдаты, профессионалы, и это
Охранитель определил уже по тому оружию, какое они носили: запасников
вооружали куда хуже. И три таких автомата единозвучно ударили затыльниками
прикладов в кирпичную щебенку.

Теперь нельзя было терять ни мгновения: через долю секунды солдаты
придут в себя, и трудно сказать, чем ответят на выпад неведомого
оборванца, хотя и обладавшего командным голосом. Решат, вернее всего, что
над ними издеваются: Охранитель прекрасно знал, что на солдата он
совершенно не походит. И продолжил, пока двое, поднявшись, отряхивались и
подравнивались:

- Оказать помощь раненому!

Четвертый был не ранен; это опытному глазу было видно сразу. И
склонившийся было к телу солдат тут же выпрямился.

Доложит он, как полагается, или нет? То есть подчинится или...

Но солдат выбрал средний путь: доложил капралу:

- Готов, Луч.

Охранитель не дал им времени на раздумья:

- Его оружие! Ты!

И требовательно протянул руку. Он не должен был нагибаться сам. Им
следовало это понять. И таким властным был окрик, что капрал поднял
"циклон" и вручил его требовавшему. Охранитель умело вскинул оружие,