жилплощади? Конечно, я ждал ее и радовался ей, но вовсе не кисну я там в
полном одиночестве. И никогда я не облизывал ее, как кошка. Там были
порядочное, надо сказать, запустение, пока не приехала мать. В лаборатории
действительно торчу по двенадцати часов. Вероника совсем другая...
впечатления. Он читал рассказ о жизни совершенно чужого человека. Даже
внешне на него не похожего. Он действительно представлял себе лицо того,
другого. Оно медленно выплывало из тумана и приобретало сначала
расплывчатые, потом вполне конкретные черты. Так вырисовывается перед
читателем лицо героя, внешность которого автор не описывает.
Вырисовывается из поступков и слов, побуждений души и вещей, которые его
окружают.
напоминало его собственное. Но это был совсем чужой человек. И лицо у него
было совсем чужое. Совсем другое было лицо.
пришел к ней он, Второв. Она перенесла на него весь свой механический
опыт, богатый и бедный, вместе с тем опыт, полученный ею от окружающих.
бесполезный. Он впервые серьезно задумался над тем, что собирается делать
дальше и как живет сейчас. И что ему очень мешает. И что дает опору, когда
приходится туго. К нему приходила несколько запоздавшая зрелость. Не столь
уж молодой кандидат наук переставал быть мальчишкой. Начинался очень
интересный процесс, за которым Второв следил как бы со стороны, но с
теплым, дружеским участием.
он почувствовал себя совсем хорошо. Тяготившая его неясная тревога
растаяла, и стало легко и чисто, как в сверкающем надоблачном небе, за
двойным круглым стеклом.
Москва. И стало совсем, совсем хорошо.
ПРОЩАЙ, ПАДРЕ...
материалы. Листки с выкладками, таблицы и графики он забрал к себе домой и
три дня не появлялся в лаборатории. Потом вдруг позвонил Второву, велел
захватить лабораторный журнал и срочно приехать. Голос его звучал тускло и
устало. Впрочем, впечатление могло оказаться обманчивым. Разве телефонная
трубка не искажает голос? Еще как искажает...
кстати, прилипал в солнечный день к рукам, все, что удалось ему собрать по
проблеме "АД" до отъезда на конгресс. Он сказал, что больше сегодня в
институт не вернется, перекинул через руку пиджак и вышел во двор. Пятна
осенней ржавчины легли уже на пыльные смородиновые листья. Трава
совершенно выгорела и пожухла. За аккуратно подстриженными шпалерами
крыжовника проносились троллейбусы, сплошным потоком шли машины. Оттуда
пахло разогретым асфальтом и отработанным бензином. Жаль было покидать
тенистый оазис институтского двора.
успела нагреться на солнце. Не верилось, что внутри клокочет холодом
жидкий аргон.
прошел в калитку мимо механиков в грязно-синих халатах, которые с великой
предосторожностью разгружали кузов с кислородными баллонами.
высунувшись в окно, крикнул:
Второв.
вопросы, которые нужно обязательно задать шефу.
лампами туннель, который выходил на Садовое кольцо, прямо к Крымскому
мосту. Такому же висячему, как и огромный мост через Гудзонов залив.
Второв еще раз подивился волшебным возможностям авиации. Еще совсем
недавно он стоял... Но тут же поймал себя на том, что отвлекся. Нужно было
обдумать еще и тактику разговора. Он собирался многого добиться от шефа.
один. Ни людей, ни собственных ассигнований и никакой надежды на новые
приборы. Все лимиты уже израсходовали другие.
разговора. Но писать было трудно. Мешали толчки и подскакивания машины. Да
и вполне можно было обойтись без записей. Он и так отлично знал, что ему
нужно. Во-первых, группа. Два или, лучше, три научных сотрудника,
собственный механик и две лаборантки. Хорошо бы, одна из них умела
печатать на машинке... Зиночка в этом смысле идеал... Теперь приборы.
Конечно, в первую очередь ОР-99, этот легендарный шедевр
электротехнической японской фирмы "Тошиба", потом четыре бокса,
ультрацентрифугу, хроматограф, установку ЭПР, электронный микроскоп с
ультрамикротомом и всевозможное стекло... Остальное мелочи. Остальное -
как-нибудь...
светом у смоленского исполина, перед входом которого чинно выстроились
многосильные красавцы с разноцветными флажками на радиаторах.
грешную землю.
иначе, чем это предполагал Второв.
провел к себе в кабинет. Выглядел он очень уставшим, даже слегка осунулся
за эти дни, если, конечно, такое слово применимо к круглому румяному
толстяку.
незаинтересованно пролистал его, будто наперед зная все, что там написано.
Впрочем, он, кажется, действительно это знал. Долго ничего не говорил,
уставясь невидящими глазами в окно, за которым нестерпимым блеском
сверкали расплавленные сквозные окна похожего на раскрытую книгу здания
СЭВа. Что читал в этой стальной и стеклянной книге Падре, о чем думал?
было молчание шефа.
своим" голосом сказал шеф, поворачиваясь к Второву. - Очень... Я изучил
все, что вы привезли с собой, и мысленно сопоставил это с тем, что у вас
уже было... И я вдруг понял, что где-то внутри и незаметно для всех вы
крупнее того американца. Крупнее! Я это понял. А ведь он блестящий
исследователь. Почти гениальный. Вот какая петрушка получается, Александр
Григорьевич...
голову. Слов нет, ему было приятно. Но смертельно, совершенно смертельно
неудобно. Потому и приятность прошла стороной, почти не задев его.
Осталось только это непонятное смущение, даже какой-то стыд, в котором он
тонул без возврата. Притом слова Падре были совершенно неожиданными.
Второв не знал, что ему делать, и даже не пытался возражать обычными
приличествующими на такой случай словами.
мной во время нашей последней встречи. Обдумал и оценил. Вы широко
замахнулись, широко и далеко. Вы переросли меня. Вам уже не нужна моя
опека... Не перебивайте меня! - Мановением руки он посадил на место
Второва, который приподнялся со стула и силился что-то произнести. - Не
перебивайте... В той каше, которую я заварил с "АД", вам уже делать
нечего. Ваша проблема крупнее, значительнее. Может быть, она не так
выигрышна, но несомненно более важна для науки... Теперь слушайте меня
внимательно, я уже все решил. У Алексея Кузьмича есть вакансия заведующего
лабораторией вторичных структур. Лучшего человека, чем вы, ему не найти.
Идите туда вместе с вашей тематикой.
развивайте свое направление. Лаборатория еще не укомплектована, лимиты
колоссальные. Сами и людей себе подберете, и оборудование закупите. Чего
еще желать можно? Пока будете "и.о.", потом защитите докторскую и станете
полноценным завлабом.
вы собираетесь мне сказать. Подумайте, подумайте. Потом мы с вами все
поподробнее обсудим. А мне на дачу пора собираться. Заждались, поди:
дачный муж, и все такое. Одних поручений целый список. Так что желаю
приятного отдыха. Идите и подумайте хорошенько. Для "АД" это необходимо.
Без детальной разработки вторичных структур нам с места не сдвинуться.
Совет советом, а не дадим солидного научного обеспечения - по головке не
погладят. Для пользы дела, Александр Григорьевич, для пользы дела.
Роллинс Джеймс
Акунин Борис
Конан-Дойль Артур
Шилова Юлия
Никитин Юрий
Беляев Александр