сказать, в худшую сторону. Огонек карьеризма всегда теплился в нем, а
теперь этот огонек может разгореться в нехорошее пламя. Сожжет оно Сергея.
Да, сожжет".
требовательному к себе, ему казалось, что именно он должен был вовремя
остановить Сергея, указать ему правильный путь. Ведь давно стало известно,
что Резниченко вынашивает какую-то свою идею, а он делал вид, что не
замечает этого. Ему казалось, надо дать самостоятельность молодому
человеку. В его годы трудно, конечно, укладываться в рамки плановых
заданий, понятно желание взяться за свою собственную и, конечно, самую
"выигрышную" тему. Старый ученый уже давно с нетерпением ожидал, чем
порадует талантливый ученик, какие плоды принесет его тайное и,
разумеется, "гениальное" детище. И вот ничего... Нет, хуже, чем ничего...
немного угловатый юноша, с пышными, слегка вьющимися волосами и светлыми,
жадно вглядывающимися в мир глазами появился у него на кафедре. С чем он
пришел? Какое-то очень интересное предложение, свежее, остроумное и
удивительно простое. Что же это было? Эх, память, память!.. А, кажется,
метод фиксации показателей. Да, да, ведь с этим долго и безрезультатно
возились в лаборатории, и вот пришел Сергей Резниченко. Молодец он все же,
но манера держаться, выставлять себя напоказ - противная. Еще в
университете, на кафедре, он всегда старался выдвинуться, заставить
говорить о себе. Шум, никому не нужный шум. Скромность нужна, молодой
человек, _скромность_.
сердито захлопнул папку.
ворвавшегося в утреннюю тишину кабинета, Зорин укоризненно посмотрел на
сейф.
Рад, что прибыли. Вы откуда говорите? С проходной? Хорошо. Я сейчас
распоряжусь в отношении пропуска... Жду, Иван Алексеевич, жду!
маленький, худощавый, с белоснежной бородкой, поднялся навстречу ему. Иван
Алексеевич давно не видел Зорина и, зная о его болезни, представлял себе,
что он выглядит гораздо хуже. Подвижной, приветливый, с густыми морщинами
у темных, много повидавших глаз, Зорин не производил впечатления больного.
необычайное открытие, а когда Зорин пригласил его сесть, устроился в
кресле, невольно продолжая оставаться подтянутым и особо почтительным в
течение всего разговора. Каждый раз, когда он встречался с Викентием
Александровичем, его не покидала приятная мысль, что вот сейчас он сидит
лицом к лицу с мудрым, так много сделавшим для науки человеком. Не
покидало сознание, что перед ним живой, знаменитый современник.
распутать эту неприятную историю. Должен признаться, беспокоит она меня.
Вы, конечно, понимаете, почему? - Зорин замолчал, и только тут Титов
заметил нездоровый старческий румянец на лице академика.
больно, когда с нашими открытиями связывается что-нибудь нехорошее.
Страшно думать, что дело, которое может принести людям столько добра,
используется иногда в целях пакостных. Подумайте только, вся эта охота за
нашими секретами вовлекает подчас в липкие сети предательства людей, быть
может и не плохих по своей натуре... Неужели и Никитин...
вставить Титов, заметив, как изменился Зорин, когда заговорили о Никитине,
- может быть, Никитин и не виноват.
человек... Давно он здесь работает, немало сделал и, поскольку я могу
судить... Впрочем... - академик задумался и, потеребив мягкую, реденькую
бородку, тихо закончил: - Как трудно бывает подчас знать о человеке хотя
бы что-нибудь, и никогда нельзя узнать о нем все.
исчезновением мне до сих пор не дает покоя...
кресло и стал медленно расхаживать по кабинету, то подходя к книжным
шкафам, то наклоняясь над приборами.
Особенно, как мне кажется, Дюка и Кеннеди. Они сумели блестяще выполнить
экспериментальную часть работы, решили задачи, имеющие большое
практическое значение. Мы внимательно следили за работой конгресса и
немало волновались, Викентий Александрович...
осциллятор.
Особенного ничего, если не считать встречи с Эверсом.
всегда, туманно по существу, деятельно участвовал в нескольких
подкомиссиях. Встретился со мной в кулуарах и приветствовал как ни в чем
не бывало. Виду не подал, что уезжать ему отсюда пришлось более чем
поспешно. Теперь недосягаем! - развел руками академик.
опустился в кресло. - Да, так о чем это я? М-м-м... Прохвост... кулуары...
работы Дюка и Кеннеди... Ага! Перед самым отъездом в Москву ко мне подошел
Харнсби.
вот, обратился с просьбой - не могу ли я оказать ему услугу. Он был бы мне
бесконечно, видите ли, благодарен, если бы я смог лично, "умоляю, коллега,
лично", передать записочку... Протасову.
что "уважаемый коллега" почему-то из моих уст хотел услышать об
исчезновении Протасова.
института, попросил его зайти с личным делом Никитина.
предложения?
капитаном Бобровым.
удобнее всего сделать в лабораториях Резниченко. Ведь он вас не знает.
Так, значит, сейчас вы снова отправляетесь в поселок? Хорошо. К вашему
возвращению я все подготовлю.
Алексеевич?
"браунвальдским". Видимо, оно перешло в другие руки.
узнать.
Зорину:
окрестностях города ударами молний было подожжено несколько ферм. Пожар
возник и на вилле Пейл-Хоум. Во время пожара погиб доктор Пауль Буш,
гостивший у инженера Крайнгольца. Хозяин виллы в тяжелом состоянии
отправлен в больницу".
звонил телефон, приходили и уходили руководители отделов - жизнь института
шла своим чередом, а беспокойные мысли не покидали старого академика.
Никитин - Резниченко, Резниченко - Никитин. Чем закончится дело с этими
молодыми людьми? Как воспримет Резниченко решение комиссии?
Бродовского. Перечитал ровно, округлым почерком написанные строки.
Никитин Юрий
Гуль Роман Борисович
Суворов Виктор
Андреев Николай
Акунин Борис
Херберт Фрэнк