конце концов, ведь это ты устроила скачки, хотя и знаешь, что для лятуев,
особенно молодых, это не слишком здорово.
волнения, опасности и страхи, - все это лишь последствия обыкновенной
шалости. Не будь ее - ничего бы и не произошло. Это показалось очень
странным, но в то же время справедливым. Виктор невольно переглянулся с
Валей и Крайсом, которые все время сидели скромненько в уголочке и время от
времени переглядывались. Валя уловила этот взгляд, неопределенно пожала,
вернее, передернула плечиками и ужасно противным, взрослым голосом
произнесла:
Как говорит наша классная руководительница, его заносит.
скромненько потупилась, можно было подумать, что она, может быть, даже
безмолвно ссорится с ним. Крайс промолчал, он только "позолотился" и стал
смотреть в окно.
сущности, ничто не угрожало. Его надежно прикрывал костюм, его передаточные
антенны исправно излучали нужную информацию с помощью его личного
передатчика, и о том, что он попал в беду, жители Мембы узнали бы очень
быстро. И Пепу тоже не дали бы в обиду не только люди, но и лятуи. Ведь они
сбежались со всей округи. Значит, никакого особенного героизма ребята не
проявили. Просто они расплатились страхами и волнениями за свое
легкомысленное поведение. Хуже того, они доставили волнения взрослым. Так
что...
дальний уголок, а Пепа, посмотрев на него, метнула недобрый взгляд в сторону
матери и прикусила нижнюю губу. Они казались не то что жалкими, а просто
несправедливо обиженными. Это Виктор не столько понял, сколько почувствовал.
И он не пожалел их, нет. Просто он не любил несправедливости и поэтому,
прежде чем обдумать все на свете, сказал:
было известно, что с Андреем ничего страшного не произойдет, потому что он в
костюме.
делать этого не стоит.
только на его щеках, но даже на шее.
боролся с ними до последнего.
Виктор, - что бы ты сделал, если бы сразу вырвался от отариев?
усек, что они меня сквозь костюм не... укусят. И тогда... тогда я подумал,
что Пепа... без костюма. Вот я и...
светился какой-то новый Андрей - совсем не такой, каким он был на Земле и
первое время на Мембе. Он как будто вступал в новую жизнь и спрашивал у
товарищей: так ли он поступал? Правильно ли он думал?
пришли к нему как бы сами по себе, а не в результате специального, мудрого
обдумывания), собрался сказать какие-то очень важные слова. Но он взглянул
на Пепу. Ее прекрасные голубые глаза светились так ясно и радостно, она. с
таким восхищением смотрела на Андрея, что Виктор даже несколько смутился.
затылке, но, пошарив по гладкому шлему, так и не добрался до нужного места.
Поэтому он и вовсе растерялся:
меня, она же тоже не думала, что... вот так... Она же считала...
на шлем и беспомощно опустил руки.
геройства друг пер ред другом, но над этим нельзя смеяться. Потому что это
было самое хорошее, что есть в человеке, и именно это хорошее заставило
Андрея думать о Пепе и стремиться ей помочь, а Пепе - броситься на помощь
Андрею. И не так уж важно, настоящие ли опасности грозили ребятам. Важно,
что сами ребята смогли думать прежде всего не о себе, что новые чувства
оказались сильней и опасностей, и собственной жизни... А такие чувства надо
уважать.
каким-то особым, острым и радостным интересом вглядывался в притихшую Валю,
которая, гордо вскинув голову, ни на кого не смотрела. И вероятно, правильно
делала, потому что Виктор да и все другие наверняка понимали, что она была
не права.
женщины, даже учительницы иногда совершенно неправильно берут сторону явно
неправой девочки. Так поступила и Оэта. Улыбаясь какой-то странной,
блуждающей и чуть торжествующей улыбкой, она медленно подошла к Вале,
положила ей руку на плечо и заглянула в глаза.
потупилась, стала щипать складку костюма, потом разглаживать ее и вдруг
пролепетала: .
переглянулись. Оба вскочили, стали теребить Валю с такими идиотскими
улыбками, словно именно она была их спасительницей или самой-самой
задушевной подругой, которой удалось совершить для всех нечто очень приятное
или героическое.
может быть так, когда все совершенно неправильное и даже, кажется, вредное и
есть самое-самое лучшее. И он не мог знать всего этого, потому что в своей
жизни ему еще никто никогда не нравился, хотя он всегда дружил с Валей. Даже
в детском саду.
подумаем, что мы будем делать дальше.
и как ухаживают за полями, пока они учили его вскакивать и соскакивать с
лятуя, Оэта разговаривала по телевиду с какими-то серьезными мужчинами и
женщинами. Когда окончились, по-видимому, очень сложные переговоры, она
вышла к ребятам и сообщила:
сделать прогулку над Мембой. Сейчас прилетит вездеход.
переглянулись - они понятия не имели, что может им принести эта прогулка.
Интересно, конечно, полетать над чужой планетой, но... но не случится ли
нападение еще каких-нибудь отариев?
летательный аппарат. Прилетел как-то бесшумно, завис над площадкой, а потом
стал медленно втягивать в себя крылья. И когда крылья почти исчезли, он
аккуратненько сел на свои мягкие резиновые гусеницы у самого домика.
Открылись двери, как в каком-нибудь такси, и Оэта пригласила:
обдуватель, в салоне стало прохладней. Внизу поплыли поля, сады, потом стали
появляться пустыри. Они походили на огромные воронки. Некоторые из этих
воронок были заполнены водой. Вода отражала небо и потому казалась слегка
оранжевой, как разбавленный абрикосовый сок. Потом пошли леса, а на пустырях
появилось все больше мелких воронок и борозд.
Оэта показала на воронки и борозды. - Осколки метеоритов перепахали всю
Мембу и сильно сократили ряды ее обитателей. А мы постепенно заравниваем
следы этой напасти и возвращаем нашу планету к хорошей жизни.
всего четыре ноги.
под крыльями все безжизненней - исчезли леса, воронки и борозды чернели, как
обугленные. Из-под крыла вездехода вынырнула прямая, широкая, ярко-синяя
лента.
Шломо Вульф
Посняков Андрей
Посняков Андрей
Посняков Андрей
Шилова Юлия
Майер Стефани