Чтение 17–й страницы книги ~Осколок солнца~

Подойдя к столу, Курбатов заметил, что из плиты уже выпилен довольно
большой квадрат.

- Зачем это вам? - пришлось спросить Багрецова.

Тот не мог скрыть замешательства.

- Хотел попробовать... - Багрецов не знал, куда девать руки, и нервно
перекладывал с места на место ножовку. Весь его облик выражал крайнее
смущение. - Лидия Николаевна разрешила...

- Что разрешила?

- Отпилить...

Больше ничего Курбатов не смог от него добиться. А тут еще Кучинский со
своей всепонимающей улыбочкой.

Поди разберись что к чему.

...Павел Иванович дошел почти до конца зеркального поля и повернулся,
Жора вынырнул из темноты.

- Простите, Павел Иванович, что я к вам с делами в нерабочее время...

- Срочные дела?

- Да как вам сказать... Трудно работать, Павел Иванович. Я очень уважаю
нашу аспирантку. Человек она знающий. Но зачем же проявлять
административный восторг? Хотел взять вторую плиту, а Лидия Николаевна
запретила. "Одной, говорит, обойдетесь". А какому-то технику для личных
надобностей разрешила.

Вы же сами видели.

- Почему для личных? Не понимаю.

- Да ведь это радиолюбители. Они все в дом тащат.

- А вы не радиолюбитель? - усмехнувшись, спросил Курбатов.

- Избави бог! Мне не до баловства.

Курбатову не очень понравился этот ответ, но спорить не хотелось, и он
спросил, лишь бы замять неловкость:

- Кстати, где вы хотите работать - на заводе или в лаборатории?

- Везде интересно, Павел Иванович, - слукавил Жора, еще не понимая, к
чему тот клонит.

- Я бы советовал на завод, в цех. Посмотрели бы, кто сейчас за вас,
студентов, трудится.

- Как это за нас? Мы тоже работаем, и не меньше других. Мы не
нахлебники. В нашем государстве все равны.

Вежливая предупредительность, с какой Жора начал разговор, исчезла,
показалось плохо скрытое самодовольство.

Павел Иванович с минуту молчал, разглядывая студента. Интересно - что у
него за душой?

- Да, конечно, равны, - согласился он после паузы. - У нас все работают.

Только глубокие старики да инвалиды живут за счет государства. Но есть
молодые, здоровые люди, которые готовятся к делу. Это студенты. На них
работает народ. И потому они в неоплатном долгу перед страной. Но далеко
не все это чувствуют. - Павел Иванович вскинул глаза и строго посмотрел на
Кучинского. - Вы как будто бы морщитесь?

- Но ведь у большинства студентов есть родители, - обидчиво возразил
Жора. - Они дают нам возможность учиться и не работать. Я, например, не
получаю стипендии.

Курбатов удивленно взглянул на него.

- Вы, значит, считаете, что народ тут ни при чем, если папа вас кормит,
одевает и обувает? А кто строит для вас дворцы науки с лабораториями,
библиотеками, спортивными залами и даже с бассейнами? Кто содержит
профессуру, ассистентов, лаборантов, счетоводов, дворников, уборщиц -
целую армию людей, которые работают на вас? Многие десятки тысяч тратит
государство на каждого студента за время его обучения.

- Вкладывает как в сберкассу. Потом отработаем.

- Вы уверены? - Курбатов иронически прищурился и, не получив ответа,
сказал:

- Даже из отличника не всегда получается хороший работник. А бывают и
пустоцветы. Хорошо бы их распознавать раньше, еще до поступления в вуз.

Кучинский обозлился:

- При чем тут пустоцвет? Не всякий же может быть изобретателем. Есть
такие, что звезд с неба не хватают, а устраиваются - дай бог каждому. Один
мой приятель кончил институт, и его сразу же взяли в министерство. Да не
как-нибудь, а заместителем начальника отдела. Повезло товарищу...

- Бедный малый, - искренне посочувствовал Курбатов. - С этих лет - да в
кабинет! Но не сможете ли вы сказать, зачем молодому инженеру
министерство, коли он еще не работал на производстве?

Тут Кучинский сообразил, что ему не следует спорить с Курбатовым -
невыгодно. Он вежливо поддакнул, а для себя решил: "Неисправимый чудак
этот Курбатов! С луны он, что ли, свалился? Даже странно, как ему доверяют
руководство лабораторией. Неужели он до конца своих дней останется наивным
ребенком? Очень нужно производство! Пошлют в пустыню, инженером на
строительство нового фотоэнергетического поля, - сохни там от жары.

Удовольствие маленькое".

Жора Кучинский был твердо убежден, что попасть "с этих лет в кабинет" -
высшее счастье для молодого специалиста. По настоянию матери отец уже
"провентилировал вопрос" об устройстве сына в министерстве, но надежда
была слабая. Младший Кучинский решил действовать сам. На худой конец можно
согласиться на лабораторию в каком-нибудь столичном
научно-исследовательском институте. Шут с ней, с фотоэнергетикой. Можно
испытывать фотоэлементы для кино...

- У меня к вам, Павел Иванович, просьба, - Кучинский скорчил слащавую
мину.

- Нельзя ли с ближайшей оказией посылочку матери отправить? Сухофрукты
здесь замечательные. Курага - как янтарь, а персики... - он поцеловал
кончики пальцев.

- Что же вы из Ташкента не отослали?

- Закрутился, Павел Иванович. В самый последний момент вспомнил.
Пришлось сюда везти. Прошу извинить, но: я и на вашу долю захватил.

- Напрасно.

Кучинский показал в улыбке золотой зуб.

- Пустяки, Павел Иванович. Вам некогда, а я это сделал заодно. И не
вижу ничего дурного в том, если мы, молодые, пусть хоть в мелочах, будем
внимательны к старшим. Тем более что работать я у вас не собираюсь. Через
месяц расстанемся, как в море корабли.

- Ну, это как сказать. Если здесь построят медный комбинат, понадобятся
и специалисты нашего дела. Ведь это первый выпуск.

- Да, конечно. - Кучинский вздохнул и снял шляпу. Ему стало жарко. -
Гора с горой не сходится... Простите, я должен выключить термокамеру, уже
время. - И, обмахиваясь шляпой, он исчез.

Курбатов пошел дальше по краю светящегося поля, думая об этом студенте,
о техниках, с которыми он еще не установил нужного контакта. Невольно
вспомнилось сегодняшнее смущение Багрецова. Да, странно, очень странно. А
многозначительный взгляд Кучинского?.. Хотелось бы лучше думать о людях.

Мелочь, все это мелочь. Но, поди ж ты, не выходит из головы! И этот
разговор с Кучинским. Не взять ли его на работу? Человек он
исполнительный. Что же касается науки, то она сама заставит себя полюбить.
Ведь Кучинский еще очень молод. Однако трудные, каменистые дороги под
палящим солнцем, в дождь и ненастье ему, кажется, не по нутру. Видимо, он
ищет тайную тенистую аллейку, по которой можно пробежать к успеху, засесть
в кабинет и не думать о том, что дороги в науку бесконечно длинны и нет им
ни конца, ни края...

Глава 7

ТРЕВОГА

В зеркальном поле горела луна. Мерцали крупные южные звезды. Ничего
этого Курбатов не замечал. Перед его глазами возникали давно покинутые
родные места.

Привык он к здешнему щедрому солнцу, к вечной зелени на берегах озер и
каналов, нравились ему и рощи саксаула - скупого, жестколистого, богатые
ташкентские сады и виноградники, ароматные чарджуйские дыни. Пусть пески
окружают эти благословенные места, но и пески отступают перед упорством и
разумом человека. Прекрасный край, где солнце трудится вовсю.

Курбатов знал, сколько оно дает тепла. Аппараты, привезенные техниками
из института метеорологии, передавали на центральный пульт и температуру,
и силу света, и спектральные данные. Он мог узнать, много ли днем падает
на землю ультрафиолетовых лучей, сколько вечером - инфракрасных...

А там, в родных местах, на полях Орловщины, совсем иное солнце -
скупое, не горячее. Зимой его не допросишься, а летом часто видишь только
сквозь облака. Стрелки фотометров отклоняются еле-еле, а
термометры-самописцы вычерчивают спокойные кривые, редко поднимающиеся
выше двадцати градусов.

Разве это работа?

Во всех областях средней России земля получает от солнца сиротскую долю
тепла - во много раз меньше, чем на юге. Если бы где-нибудь неподалеку от
Орла или Смоленска построить зеркальное поле, такое же, как в Узбекистане,
то оно бы себя не оправдало. Солнце выдавало бы свой жесткий паек, да и то
летом. А зимой редкие холодные лучи, процеженные сквозь густое сито
облаков, могут лишь заставить почернеть фотопластинку, а чтобы дать
солидную энергию для моторов и освещения - это почти безнадежно.

И все же Курбатов надеялся. Он чувствовал себя должником перед родным
краем.

Земли там бедные, сколько труда приходится вкладывать, чтобы удобрить