Чтение 17–й страницы книги ~Тепловая шахта~

для дальнейшего наблюдения. Их сопровождали дежурный инженер и двое
рабочих. Во избежание вторичного несчастия они велели спустить себя не до
платформы, а до яруса на 200 м выше с тем, чтобы в зависимости от уровня
воды сделать по телефону распоряжение о дальнейшем спуске.

На уровне 1050 м клеть остановилась; исследователи выглянули из нее,
осветили глубину своими фонарями - вода еще не была видна, и даже пар не
поднимался так высоко. По телефону отдали приказ медленно спускать еще на
50 м, но остановить при первом же сигнале тревоги. Так продолжалось еще три
раза, пока не достигли уровня в 1200 м, где пар был уже довольно густой и
ясно слышалось клокотание воды в глубине.

Отсюда стали спускаться дальше по лестницам и, наконец на уровне в 1220 м
дошли до поверхности воды. Таким образом, несмотря на работу четырех
насосов, вода в течение часа поднялась приблизительно на 20 м, что
составляло метр в каждые три минуты. Если бы приток снизу продолжался с той
же силой, вся шахта в течение 61 часа должна была заполниться водой. Но,
принимая во внимание возрастающее давление столба воды в шахте по мере ее
наполнения, этот срок следовало увеличить в несколько раз.

С другой стороны, угрожала опасность постепенной остановки насосов
вследствие затопления камер; оставляемые без смазки и работающие под все
более увеличивающимся давлением горячей воды механизмы должны были
испортиться и, остановившись, создавали бы препятствие для работы еще не
затопленных камер. Поэтому прежде всего нужно было позаботиться о том,
чтобы при приближении воды к каждому ярусу с камерами, последние заменялись
шлангами с сетками, защищающими насосы от засорения.

Ельников немедленно, распорядился, чтобы на уровень 1200 м, которому
грозило затопление, были спущены слесари со шлангами.

Условия работы в шахте были теперь очень тяжелы. Охлажденный воздух,
вдувавшийся под платформу, проходил через толщу горячей воды, вызывая ее
кажущееся кипение, но очень мало понижая ее температуру: из воды он выходил
уже согретый, так что над водой атмосфера породила на очень горячую баню,
наполненную парами, в которой люди не могли оставаться дольше четверти
часа. Поэтому одновременно с выключением камер приходилось пробивать
отверстия в обоих воздушных трубах, чтобы холодный воздух вдувался к месту
работы, а горячий воздух с паром высасывались. При этом, конечно, портилась
вся вентиляционная сеть.

Заметив уровень воды и время и сделав все необходимые распоряжения,
инженеры поднялись наверх, совершенно мокрые и обессиленные пребыванием в
горячей бане. На смену слесарей, заменявших камеры шлангами и пробивавших
отверстия в воздушных трубах, через каждые четверть часа спускались новые.
Тем не менее с некоторыми случались обмороки, и их приходилось отправлять
наверх.

По истечении второго часа отдохнувшие инженеры спустились опять. За этот
час вода поднялась на 15 м; работали одновременно только три насоса, так
как каждый из них поочередно останавливали для замены камеры шлангом.
Поэтому возникла надежда, что подземный поток, прорвавшийся в шахту, не так
силен, как казалось вначале, и с ним удастся справиться. Теперь вода только
на 5 м не доходила до камер насосов уровня 1200 м, а следующие насосы
находились на 55 м над водой, с их заменой шлангами можно было обождать в
надежде, что вода будет подниматься теперь все медленнее.

Еще через час вода поднялась только на 2 м при полной работе всех четырех
насосов. Надежды на благополучный исход окрепли еще больше.

Прошел еще час; вода прибыла на один метр. Очевидно, приближался момент
равновесия между притоком из подземного резервуара и отливом через насосы.
Действительно, в течение следующего часа прибыль была почти незаметна -
несколько сантиметров, а еще через полчаса совсем прекратилась.

При этом известии, переданном снизу по телефону, лица у всех, собравшихся
на площади у входа в надшахтное здание, просветлели. Здесь были и
горнорабочие всех смен, и горожане, любопытные или соболезнующие, которых
весть о катастрофе, распространявшаяся постепенно по городу, привлекала к
шахте. Молва, как всегда, преувеличивала размеры несчастья и искажала его.
Говорили о том, что на дне остались еще десятки рабочих, что в шахте
начался пожар, для прекращения которого ее залили водой, не узнавши, есть
ли там люди, а теперь откачивают воду; передавали, что поймали опять
человека, взорвавшего шахту и застрелившего Ельникова и Киото. Только
экстренный выпуск местной газеты, вышедший к полудню, положил конец
фантазиям горожан, изложив точно все случившееся и сообщив, что насосы уже
одолели приток воды и что шахта будет спасена.

Действительно, в этот час можно было констатировать совершенно точно, что
уровень воды больше не повышается. Теперь нужно было предполагать одно из
двух: или уровень будет оставаться постоянным и тогда для освобождения
шахты от воды придется установить новые насосы, что займет много времени;
или же вода постепенно пойдет на убыль и с ней справятся имеющимися
средствами.

До 5 часов вечера вода не убывала, но затем обнаружилось медленное
понижение ее уровня - на метр в час. Перспективы становились благоприятными
- можно было надеяться, что через двое суток шахта будет откачана.

Ельников и Киото, спустившиеся вниз при известии о начавшемся понижении
уровня, заметили, что все, находившееся с утра под водой - стенки шахты,
трубы насосов и воздушные, направляющие клети, лестница, - было покрыто
беловатым слизистым осадком. Очевидно, вода была минеральная и содержала в
растворе какие-то вещества. Немедленно проба осадка и бутыль воды были
посланы в лабораторию, откуда вскоре сообщили, что осадок является
кремнеземом и что вода - минеральная, богатая кремнеземом.

Теперь можно было опасаться, что на предметах, бывших долго под водой, этот
осадок окажется очень толстым и его придется соскабливать.

- Но эта минеральная вода скоро засорит и испортит нам все насосы! -
воскликнул встревоженный Киото.

- Я не думаю, - возразил Ельников, - в насосах она движется слишком быстро,
так что образование осадка должно быть минимальное. А вот в трубах ниже
камер, замененных шлангами, где не было движения воды, осадок будет
наверное, и их придется прочищать.

К полуночи понижение уровня определилось в 7 м. Приходилось думать о
возобновлении работы нижних камер насосов; но когда одну из них опять
включили в сеть - она почти не подавала воды. Очевидно, на сетке ее шланга,
находившейся у дна шахты, образовался такой осадок кремнезема, который уже
не пропускал воду внутрь.

Поэтому пришлось, включая камеры в сеть, присоединять к ним новые шланги,
сначала непосредственно, а затем, по мере понижения уровня воды, при помощи
колен труб, освободившихся из-под воды. Последние предварительно прочищали,
так как осадок становился тем толще и тверже, чем дольше труба была в воде.

Ночью освободился от воды пол яруса 1210 м. При взгляде в этот ярус сверху
через люк можно было подумать, что в нем свирепствовала метель; железный
пол, стенки, трубы, лестница - все побелело, словно покрытое слоем чистого
снега. Иллюзия усиливалась еще тем, что на этом "снегу" ноги скользили;
этому противоречила только высокая температура.

Метр за метром освобождалась шахта из-под воды. На третий день после
катастрофы стала доступной уже платформа. Здесь имитация зимнего пейзажа
была поразительна: вагончик, ящики перфораторов, лебедка, направляющие,
фонарь, лопаты, стенки - все было покрыто белым осадком более 2 см толщиной
и приобрело настолько фантастический вид, что при вспышке магния были сняты
фотографии этой картины метели при 67€ тепла. С фонаря, направляющих,
выступов свешивались белые сосульки. Но сбивать и счищать эти украшения
было труднее, чем лед и снег.

К вечеру того же дня показалось из воды и дно шахты; наваленные последним
взрывом обломки породы были похожи на ледяные глыбы; заглядывая вниз через
люк платформы, можно было подумать, что находишься где-нибудь в Ледовитом
океане, среди торосов. Но отовсюду из промежутков между этими глыбами
большими и малыми ключами била горячая вода. Лестница, ведущая вниз и перед
взрывами поднятая к платформе, была неузнаваема от висевших на ней сосулек.
Шланги насосов казались толстыми стволами деревьев, покрытыми снегом, а
дуговой фонарь представлял собой большой снежный ком, прилипший к потолку.
Все отверстия трубы, по которой прежде поступал охлажденный воздух,
конечно, исчезли под толстым слоем осадка. Приходилось все очищать, а
работа в этой "ледяной" бане до полного восстановления вентиляции была
очень тяжела. Глыбы в щебень добытой породы были накрепко сцементированы
кремнеземом, и пришлось их взрывать, чтобы удалять по кускам.

Только через неделю после катастрофы шахта была очищена, водоотлив и
вентиляция налажены, но следы кремнеземистой метели виднелись еще везде; с