Чтение 17–й страницы книги ~Ричард Длинные Руки

- Из ада? Вы хотите сказать, что он погиб?

- Как жук под лягушкой, - подтвердил я. - Больше ему не сражаться с нечистью, не таскать ее добычу.

Женщины ахнули снова. Мирагунда спросила:

- Откуда вы знаете? Ах, вы сражались с ним? Я слишком поздно понял, что "сражаться с ним" можно понять, как плечом к плечу супротив нечисти, что смеет проезжать мимо на торговых повозках и даже носить на шее кресты, и брякнул сразу, что характерно для нынешнего честного мира, но не для моего:

- Вот этим мечом и отправил его в... на встречу с его родней.

Женщины ахнули, но снова промолчали. Леди Мирагунда после паузы заговорила медленно, но с каждым словом лицо ее озарялось:

- Значит... наш муж и господин... доблестно погиб... Он мог погибнуть только доблестно, ибо рыцарь он был необыкновенный... дивной силы и мужественности... Но мы не можем остаться без защиты, доблестный сэр! По праву тетравленда, лишив крепости ее защитника, вы обязаны вступить во владение ею, со всеми вытекающими из этого привилегиями и... обязанностями! А для нас это значит, что теперь мы принадлежим вам, доблестный и благородный сэр, чьи достоинства явно превосходят нашего супруга, ибо вы сумели одолеть его в суровом поединке.

Обе женщины кивали, их лица снова чистые, без попыток собрать морщинки, на лбу. Все по праву, все выяснилось, а женщины всегда должны принадлежать мужчине. Красивые - те вообще переходят из рук в руки победителей, как кубки футбольных клубов.

- Э... - сказал я ошалело. Подумал, снова сказал: - Э... э... э-э... Это не совсем... да. Законы есть законы, их надо выполнять, а если недоволен, то добиваться отмены, но не нарушать. Однако я сейчас в суровом квесте... А должен ехать немедленно. Но да будет известно, что этот замок отныне находится под защитой Ричарда. Ричарда Длинные Руки.

Леди Мирагунда быстро добавила:

- И принадлежит ему!

- И принадлежит, - согласился я кисло. Е" глаза радостно заблестели, она с явным облегчением перевела дыхание. Я сообразил запоздало, что наверняка был способ отказаться, не принимать на себя эти обязанности. Меня провели, как проводят обычно женщины мужчин, а я ведь еще больше, чем мужчины этого мира, страшусь брать на себя какие-либо обязательства.

Все трое выбежали во двор, провожая меня. Леди Мирагунда привстала на цыпочки, повесила мне на шею камушек размером с пряник. В середине кровавым глазом горит крупный рубин, а вокруг идут руны. Раз непонятное, значит - руны. С серебряным крестиком на цепочке, а теперь такой же цепью из темного металла и этим камешком я показался себе похожим на байкера, еще бы серьгу в ухо, а вторую - в ноздрю...

- Это ваш знак, - объяснила она. - Родовой знак баронства Ганслегеров! Эта ветвь древних королей едва не прервалась. Только наш доблестный муж начал возрождать славу угасающего рода, а теперь, мы уверены, вы сможете сделать это еще достойнее, сэр Ричард!

- Сэр Ричард Длинные Руки, - поправила вторая с нажимом. - Прекрасное имя!

А третья метнулась в конюшню, слышно было, как гоняет там слуг, конюхов. Вскоре вышла, одной рукой поддерживая повыше подол платья, якобы чтобы не испачкать, а на самом деле открывая прелестную ножку, не знавшую жгучих лучей солнца, а другой вела в поводу коня.

Я на этого чудовищного зверя смотрел с изумлением и опаской. Несмотря на размеры, он выглядел изящным и хищным. Весь из толстых жил, под гладкой белой кожей перекатываются тугие мускулы, ноги толстые, а копыта размером с тарелки.

Я сделал осторожный шажок вперед. Конь повернул голову, умные красивые глаза уставились с подозрением. По уздечке пробежали солнечные зайчики от множества металлических бляшек. Поводья простые, слишком простые для такого роскошного коня, но я вспомнил о суровой жизни на краю Тьмы, смолчал.

- Какой красавец, - проговорил я, стараясь, чтобы голос не дрогнул. - Да, это настоящий рыцарский конь!

- До свидания! - закричали женщины. - Возвращайтесь с победой!

Стремя широкое, удобное, нога не запутается, если вышибут из седла. Я вставил ногу, ухватился за луку, оттолкнулся, но сумел с первой попытки подняться в седло, хотя показалось, что я пытаюсь взлететь на крышу двухэтажного дома.

Конь переступил с ноги на ногу. Я подобрал поводья, изобразил улыбку и помахал рукой. Женщины улыбались, но, когда я поехал к воротам, благоразумно убрались в дом, чтобы платочками махать из полной безопасности.

Первое обязательство, которое мне навязали, думал я угрюмо, выезжая за ворота дома-крепости. Мы, мужчины, трусливейший народ, обязательств перед женщинами страшимся панически, для того и ввели эмансипацию, еще мы наловчились отказывать в служении народу, мол, национализм и того хуже - патриотизм, отказываем в служении Родине: избегаем службы в армии, а всю оставшуюся жизнь прячемся от работы, нагрузок, думания, зато всячески балдеем, расслабляемся, оттягиваемся, кайфуем, но только бы не думать, не мыслить, не трудиться....

Замок темнел на фоне зелени, удалялся. В узких окнах дважды мелькнуло белое, женщины все еще машут платочками. Я оглянулся. Мой замок... А ведь не впал в панику, как должно. Подсознательно уже готов принимать на себя какое-то бремя! Ведь что такое, как не принятие на себя обязательств без всякого давления, когда почему-то решился встать на дороге погони, за принцессой? А это, вынужденное вроде бы, принял без свинячьего визга и воплей, что все люди свободны, и даже женщины имеют право решать свою судьбу. Тех самых вроде бы очень благородных воплей, за которыми скрывается обыкновенная мужская трусость и страх взять на себя ответственность за других людей.

Глава 19

Солнце еще только карабкается наверх, огромный конь несет с легкостью, как новенький внедорожник. Что-то в нем не от коня, слишком уж умно поглядывает, как бы не оказался еще одним бароном, что умеет расслабляться на полную катушку.

Я пробовал подавать ему команды взять правее или левее, конь беспрекословно сдвигался, не оспаривая и не переспрашивая, зачем мне эта дурь, если степь ровная, как коврик для мышки.

Галопом так галопом, по первому движению моего сапога он понесся так, что ветер засвистел в ушах и в носу. Меня сразу продуло, грива трепещет по ветру, как государственный флаг. Если еще чуть разогнаться, взлетим, как дельтоплан. Или как крылатая ракета в поисках русских танков в Югославии.

Устремленный к небу замок выдвинулся из-за леса давно, но я слишком был занят бешеной скачкой, опомнился лишь, когда стены выросли угрожающе близко.

- Тихо, тихо, - сказал я коню. - Нам лучше мимо...

Конь сердито ржанул, грохнул в землю копытом. Я скосил глаза - не появился ли родничок после такого местного землетрясения.

- Нет, - сказал я как можно тверже. - Давай так, старший - я. Не в таком мы квесте, чтобы кто-то из наших стал колотиться в ворота, требуя ночлега. А мы ищем своих...

Конь начал поворачиваться, но с такой неохотой, что на стене нас заметили, там протрубил рог. С башенки над вратами раздался зычный окрик:

- Рыцарь!.. Твой герб не видно. Назови себя! Я подумал, что лучше бы от греха проехать мимо, смерил взглядом расстояние, арбалетная стрела может достать сдуру, выпрямился и ответил громко и четко, подражая Ланзероту:

- Ричард, владетель Киряндии! А также владетель замка Ганслегеров!

- Добро пожаловать в замок, сэр Ричард! - прокричал невидимый страж таким могучим и непререкаемым голосом, что мой конь сам развернулся и пошел в сторону ворот.

Массивные ворота поднялись быстро, без скрипа. В широком каменном проходе рослые воины с пиками и арбалетами в руках. Когда я приблизился, расступились, прижались к каменным стенам. Только крупный немолодой воин остался на месте. Глаза его из-под круглого шлема всматривались пытливо.

- Я знавал барона Ганслегера, - заявил он. - Что-то вы, ваша милость, на него не больно похожи.

- Если хочешь посмотреть на старого владельца, - сказал я, - посмотри на мой седельный мешок. Там вполне бы поместилась голова прежнего барона.

Его глаза стали круглыми, сразу отступил, смотрел с уважением, потом опомнился, прокричал:

- Дорогу новому барону Ганслегеру!.. Шнарк, бегом в покои госпожи! Оповести!

Один воин унесся бегом, другой подбежал и взял коня под узды. Взял с опаской, смотрел то на его морду с оскаленными зубами, то на меня. Я понял, что надо спешиться, соскочил на землю, бросил поводья немолодому.

Тот помрачнел, но смолчал, ухватил, потом передал одному из воинов.

- Прошу в главные покои, - сказал он. А есть еще и неглавные, подумал я хмуро. Неплохо живут в этой глуши.

Я вышагивал вслед за этим явно смотрителем замка, кастеляном, или как их тут, перед каждой дверью он останавливался, пропуская меня вперед, стражи распахивали по его знаку, я в самом деле переходил из зала в зал, пока не вошел в помещение, которое и сам бы назвал главным. Яркий свет: светильники на стенах, на маленьких столиках вдоль стен горят в массивных подсвечниках толстые свечи, а над головой всеми огнями полыхает люстра в сорок свечей.

В центре зала под люстрой расположился длинный стол из благородного красного дерева. За столом красивый рыцарь, чьи движения и осанка просто кричат о врожденном благородстве, а в трех шагах на роскошном ложе, укрытом леопардовыми шкурами, лежит полуобнаженная женщина, самая красивая из всех, каких мне приходилось видеть.

Я стоял несколько обалдело. Рыцарь хоть и с непокрытой головой, но в полном рыцарском железе, даже меч справа на поясе, а слева длинный узкий кинжал. Шлем с высоким плюмажем прямо на столе, чуть в сторонке, но в пределах протянутой руки. Перед ним блюдо с ломтиками жареного мяса, в пальцах рыцарь рассеянно вертит золотой кубок дивной работы.

Другая странность: женщина на ложе. Вообще-то даже в тесных хрущобах столовая и спальня удалены одна от другой. А если квартира вообще однокомнатная, то едят на кухне. Здесь же залов хватает...

Женщина улыбнулась мне зовуще и обворожительно. Я вздохнул и сделал вид, что мир померк и отодвинулся к такой-то матери, я вижу только роскошное ложе, и все мое тело при виде ее прекрасности сразу заныло, мышцы застонали, я вот прямо щас ощутил сбитые ступни, разболелся бок, смертельно захотелось стряхнуть с себя скорлупу доспехов и упасть к ней на постель...

У изголовья ее ложа столик, ваза с фруктами, а еще один столик, чуть побольше, на расстоянии вытянутой руки от ложа, там слабо поблескивают в оранжевом свете свечей медные бока кувшинов, благородное золото кубков и чаш.

Я тряхнул головой, вроде бы стряхивая наваждение, хотя какое там наваждение - улыбается слишком профессионально, а я в свои двадцать с хвостиком уже стреляный воробей.

- Меня звали Галахадом, - произнес рыцарь. Голос его был сильный, мужественный, но хрипловатый, а печаль в нем звучала чересчур открыто. Он не поднялся из-за стола, лишь вялым движением пригласил меня занять место напротив. - А это... это леди Озерная фея. Она хозяйка этого замка.

Его огромные руки бессильно лежали на столе, пальцы все еще трогали красивый золотой кубок изумительнейшей работы. Внизу по ободку идут вмонтированные один к одному вплотную яркие рубины. Сам кубок победно горит в солнечном луче, что падает через высокое узкое окно.

Посредине стола большой кувшин, тоже из чистого золота, на блюдах роскошные кушанья. Я уловил аромат изысканных специй.

- Приветствую, сэр Галахад, - сказал я тихо. - О тебе рассказывают как о лучшем рыцаре всех времен и народов. Дети с тебя берут пример...

Женщина наблюдала, как я осторожно опустился за стол. В ее зеленых глазах я видел странное выражение. Галахад коротко взглянул мне в лицо. По тому, как уронил взгляд, я ощутил неладное.

Женщина сказала с обворожительной улыбкой:

- Доблестный рыцарь, позволь моим слугам снять с тебя доспехи! У меня вдоволь теплой воды, чтобы омыть твои раны, пот и пыль странствий.

Я молча позволил снять с себя железо, но, когда слуги прикоснулись к одежде, отстранил.

- Спасибо, не нужно. К сожалению, я тороплюсь. Мне надо отыскать друзей.

- Что-то случилось? - спросила женщина. Галахад молчал, пальцы его бесцельно вертели кубок.

- Был бой, - ответил я. - Мы прорвались... но потеряли друг друга в колдовском тумане. Я должен отыскать друзей.

Женщина засмеялась, протестующе выставила обе ладони:

- Нет-нет! Дела потом. Вы красивые сильные мужчины, а я слабая, но... красивая женщина. Разве это галантно с вашей стороны о делах в моем присутствии?

Я всматривался в Галахада. О нем слава как о сильнейшем из рыцарей, но сейчас этот герой выглядит, несмотря на свой рост и широкие плечи, поникшим, а у рта залегли глубокие складки страданий. Мне даже показалось, что в смоляных кудрях рыцаря, красиво ниспадающих на плечи, поблескивает седина.

- Сэр, - сказал он учтиво, - вам пора бы показать свой герб и назвать себя.

- Меня зовут Ричард, - ответил я. - Я не рыцарь, хотя мне случалось сшибать рога рыцарям. Последнего отправил в ад сегодня ночью и взял его замок под защиту своего меча. У меня нет своего герба. Но у меня уже есть друзья, которых я не предавал и, надеюсь, не предам. Есть некто в этом мире, кто у меня в сердце и чью волю я стараюсь угадывать и выполнять.

Я чувствовал, что сказал достаточно твердо и уверенно. Женщина побледнела. Мне почудилось, что она даже сделала движение, чтобы запахнуть слишком глубокий вырез на платье. Галахад молчал, а когда он поднял голову, мне почудилась в его взгляде странная зависть.

- Хорошо сказано, - произнес он надтреснутым голосом. - Достойно... Не рыцарь, говоришь?

- Нет, - ответил я с вызовом.

- Будешь, - сказал Галахад неожиданно. Он перевел взгляд на Озерную фею. В его синих глазах мне почудился стыд. Слуги быстро накрывали на стол, старое унесли, передо мной поставили блюдо исполинских размеров, я рассмотрел молочного поросенка, зажаренного на медленном огне, кучу птичьих тушек, всего много, но разнообразия маловато, в средневековой Европе не знали ни помидоров, ни картошки, ни кукурузы, не говоря уж про всякие ананасы, не знали перчиков, так что я довольно спокойно смотрел на гору еды, приготовленной хуже, чем у нас готовят наспех на рыбалке.

- Угощайтесь, сэр рыцарь, - произнесла фея певучим голосом. - Вам должно понравиться.

- Да, конечно, - похвалил я, - приготовлено хорошо, хорошо.

Видимо, тон моего голоса расходился со словами. Галахад снова взглянул на меня украдкой, тут же уронил взгляд в кубок. Слуга попытался подлить ему вина, Галахад отрицательно покачал головой. Его крупные пальцы по одной принялись отщипывать виноградины, рассеянно бросали в рот. Крупные челюсти, которым бы перемалывать берцовые кости слонов, двигались медленно, осторожно.

Я быстро и неумело разделывал поросенка охотничьим ножом, женщина наблюдала с непонятным выражением. Не люблю, когда за мной наблюдают, я схватил обеими руками, оторвал ляжку, сок потек с ладони до локтя, но я не обращал внимания, без церемоний вонзил зубы в плохо прожаренное мясо. На рыбалке как на рыбалке.

- Что сейчас происходит в мире? - спросил Галахад вяло.

- Силы Тьмы наступают, - ответил я. - По крайней мере, так говорят. Я здесь недавно. Мы везем мощи святого Тертуллиана в Зорр, который сейчас осаждают...

Брови Галахада поднялись.

- Зорр? - переспросил он. - Когда я... словом, я помню, что войска короля Карла подошли к Горланду.

- Горланд давно взят, - сообщил я. - Потому Ланзерот, лучший воин Горланда, с нами. После Горланда пали еще с десяток королевств. Последним пали Скарланды, что были щитом перед Зорром. И что же вы, доблестный сэр Галахад? Я часто слышал о вас. На вас многие надеются...

Женщина фыркнула, Галахад вздрогнул, сказал вяло:

- Король, которому я присягал, мертв... Я давно свободен от клятвы.

Я поперхнулся, впервые встретив человека, который, как и я, не связан клятвой, обетом, присягой, послушанием. В мире, где каждый точно знает того, кому служит, а также знает, что этот могучий властелин спасет и защитит, - это просто страшно. Это словно бы оказаться вне закона.

- Так вот почему вы, сэр, здесь. Женщина сказала язвительно:

- Ты только эту причину усмотрел, рыцарь? Я поперхнулся снова, сказал торопливо:

- Прошу простить меня, госпожа. Дело в том, что я не рыцарь. Я не обучен рыцарским манерам и потому никак не могу уронить рыцарскую честь. Я сказал глупость, признаю...

Она милостиво кивнула:

- Если ты не рыцарь, тогда все понятно...

Взгляд ее сразу стал холоднее, безразличнее. Обольстительные губы, полураскрытые и приглашающие, словно бы стали меньше, потеряли яркость. И в то же время, когда она поворачивала лицо к Галахаду, в ее глазах вспыхивала неподдельная страсть. Щеки покрывало румянцем, губы становились алыми, как перезревшие вишни, а грудь часто и высоко вздымалась под очень-очень тонкой тканью.

Галахад взглянул на женщину. Она вздохнула нарочито глубоко, ее полные белые груди едва-едва не выпрыгнули из низкого декольте. Его взгляд задержался, я видел, как все лицо напряглось, на шее вздулись жилы, а дыхание стало трудным, как под обвалом. В глазах рыцаря была боль пополам с отчаянием.

Он верен своим обетам, понял я внезапно. Пусть не говорит, но у него есть обеты. Он все еще не насытился этой женщиной, а она себя держит так, как будто все еще не смогла его совратить, увлечь. Что нормально для меня, то для Галахада - пасть в бездну порока, сбиться с пути праведного...

А женщина, чувствуя близкую победу, вздохнула томно, ее длинные пушистые ресницы метнули рыцарю нежный и одновременно умоляющий взгляд. Губы вспухли, стали пунцовыми, яркими, влажными.

- Сэр Галахад, - сказал я с внезапно вспыхнувшей надеждой, - только вы смогли бы отыскать моих потерянных друзей или нет - довезти мощи святого Тертуллиана до Зорра!

Галахад вздернул брови. На красивом мужественном лице проступила некоторая задумчивость. Он внимательно изучал меня, в синих глазах росло удивление.

Женщина произнесла величественно:

- В этом замке я полная хозяйка.

- Никто не сомневается, - сказал я поспешно.

- Я хочу сказать, - пояснила она с легкой гримаской, - что в моем замке мои заклятия сильнее любых на свете. Когда я выезжаю из моих владений - да, моя сила слабеет, и, чем дальше я от замка, тем я слабее как волшебница.

Она не договорила, только посмотрела мне прямо в глаза. Холодный ветер прошелся по моей коже, словно разом исчезли доспехи, вязаная рубашка и я оказался голым на морозе. Сила колдуньи слабеет за воротами замка. Но сейчас она в самом сердце замка. И все вокруг пропитано недоброй магией. И вообще магия не может быть доброй.

Галахад шевельнулся, взгляд его на миг скользнул по мне, мимолетный, в нем странно сочетались вражда и то странное выражение, которое я все не мог понять. А он уже смотрел с обожанием на хозяйку, голос его был полон нежности:

- Да, ты полная хозяйка... И все же есть силы, которые властвуют даже здесь.

Я не понимал, смотрел то на Галахада, то на Озерную фею. Она нахмурилась, засмеялась принужденным смехом:

- Но, может быть, я еще не пустила в бой самые сильные чары?

Галахад улыбнулся, смолчал. Их взгляды встретились. В его серых глазах была глубокая печаль и нежность, а в ее огромных глазищах метался гнев, раздражение, жажда поставить всех на колени и что-то еще, настолько странное, чего я никак не ожидал от колдуньи.

- Что это за власть? - потребовала она.

Галахад с трудом разлепил губы. Голос его был хриплым - то ли от сдерживаемой страсти, то ли от скорби.

- Ты ее уже ощутила.

- И все-таки?

- Элия, - сказал он, - ты знаешь, эта сила есть. Она не проявляет себя так явно, как твое волшебство, но она... существует.

Он прямо взглянул ей в глаза. Его взгляд был честным и прямым. Фея даже вздрогнула и на миг увяла, но пересилила себя, улыбнулась печально, теперь в ее огромных глазах возникла боль. Мне почудилось, что она вот-вот расплачется.

Я смотрел на Галахада. Рыцарь горит в невидимом огне, но и хозяйка, похоже, не может перетащить его из огня на свое роскошное ложе. Но сам ли сэр Галахад не может покинуть этот замок или... не хочет?

- Благородная госпожа, - сказал я со всей местной учтивостью, - есть сила, которая проникает через все магические стены. По воле господа нашего двигаются светила, что уж говорить о нас, его верных воинах?

Я заставил себя перекреститься. Рука Галахада дернулась, но бессильно упала. Я стиснул челюсти - рыцарь под властью чар, он сам ничего не сделает, чтобы спастись от злой волшебницы.

Она выкрикнула:

- Следи за словами, наглец! И без всяких чар нет на свете мужчины, который бы устоял... Да, сейчас я держу этого доблестного рыцаря только властью волшебства. Но что остается? На него не действуют моя внешность, мой голос...

Галахад с грохотом опустил кулак на дубовый стол. Тот подпрыгнул, словно это был легкий походный столик. Лицо рыцаря исказилось болью.

- Не действуют? Ох, если бы не действовали! Она обратила к нему лицо, глаза вспыхнули надеждой:

- Галахад!

- Всякий раз, - сказал он с неимоверной мукой в голосе, - когда я вижу тебя, когда я слышу тебя... я теряю рассудок! Твой голос крушит мою волю, как ураган молодые деревья, земля выскальзывает у меня из-под ног! Я хочу видеть только тебя, слышать только тебя...

Ее щеки расцвели, как маки, в глазах заблестели слезы. Она протянула к нему руки:

- О Галахад! Наконец-то!

- ...и лишь с неимоверным трудом удерживаюсь, - прошептал он горько. - Не знаю, зачем... но удерживаюсь. Я - Галахад. Я не могу поступать, как поступил бы простолюдин. Я не знаю, что это, но нечто в моей бессмертной душе не дает мне утонуть в похоти. Господь наш сотворил меня по своему образу и подобию, меня, а не рогатый скот, что бегает в лесу и пасется в поле! Значит, я не должен поступать, как скот, который бы уже напрыгнул с налитыми страстью глазами. Отец мой всевышний следит за мной. Я не опозорю своего родителя...

Я съежился, слова с губ Галахада срывались горячечные, торопливые, словно он уже и не рыцарь, а монах или даже отшельник-проповедник, впавший в экстаз. Лицо его побледнело, Галахад выпрямился, откинулся на спинку кресла.

Волшебница застонала. Я не поверил себе: Галахад только что нанес ей сильнейший удар, а она смотрит на него с нежностью и непонятным обожанием. В огромных глазах блестят слезы.

- О Галахад, - воскликнула она, - Галахад! Все эти ночи я вижу тебя в своих снах! Ты являешься мне, там я в твоей полной власти, и там ты делаешь со мной все, что хочешь, а я счастлива быть твоей возлюбленной, твоей служанкой, твоей рабой - всем, что ты хочешь, но только бы находиться при тебе, видеть тебя! Почему там я в твоей власти?

Я кашлянул, привлекая к себе внимание, сказал просительно:

- Благородная хозяйка, но можно ведь все решить? Отпусти доблестного рыцаря. Он создан для подвигов. Его ждут сражения, битвы, он слышит зов боевых труб. А здесь уже отдохнул... достаточно.

Они оба посмотрели на меня так, что я залился горячей краской по самые кончики ушей и спросил себя в отчаянии, какую же глупость брякнул на этот раз?

Их взгляды встретились. Что-то общее промелькнуло в их глазах, а на лицах появилось одинаковое выражение. Галахад раздвинул плечи, во всем облике проступала решимость. Волшебница медленно качнула головой.

- Нет, наивный юноша. Я не отпущу его...

- Почему? - спросил я. - Ты ведь мучишь его.

- А он мучит меня, - ответила она.

- Так отпусти, - повторил я. - Не понимаю... Она покачала головой.

- Нет. Уехав, он увезет и мое сердце. И тогда я умру.

А возможно, умрет и он, подумал я с внезапным прозрением. Этот мир еще очень юн. Это я... уже старик.

Глава 20