Чтение 17–й страницы книги ~Будни и месты профессора Плотникова~

уважают, но и любят".

Я допустил бы преувеличение, сказав, что лицо Николая Ивановича
походило на лик святого. Но оно вызывало в памяти иконы Андрея Рублева,
такая доброжелательная открытость была в его строгих чертах.

Видимо, проявленный мною интерес оказался слишком откровенным, потому
что Николай Иванович кивнул мне и предложил:

- Подсаживайтесь к нам!

- Извините за нескромность, вы учитель? - спросил я, воспользовавшись
его приглашением.

- В некоторой мере, - ответил он с доброй улыбкой. - Но и ученик
тоже.

- Не понимаю... - опешил я.

- Каждый человек чему-то учит, и в этом смысле я учитель. И в то же
время учится сам, то есть остается всю жизнь учеником. Не так ли?

Рассуждения Николая Ивановича показались мне несколько банальными, и,
кажется, он почувствовал это по моему лицу.

- Что же касается профессии... Нет, я не учитель, не педагог. Моя
специальность - космоакустика, слыхали о такой?

Я признался в невежестве.

- Не расстраивайтесь, - успокоил Николай Иванович. - Эта наука еще в
пеленках!

- Николай Иванович ее основоположник! - вмешалась одна из девушек.

- Перестаньте, Оля! - нахмурился ученый. - Разве дело в этом? - Он
снова повернулся ко мне. - Считалось, что упругие волны могут
распространяться в газах, жидкостях и твердых телах, но никак не в
вакууме. Однако недавние открытия показали, что физическая природа вакуума
допускает возможность упругих явлений. Конечно, они проявляются иначе, чем
в других средах.

- А почему именно космоакустика?

- Упругие волны и акустические волны, можно сказать, синонимы. А
космический вакуум, пожалуй, единственный природный вид вакуума. К тому же
практическая область применения... Что это я... Принялся читать лекцию!

- И очень интересную. Продолжайте, готов слушать весь вечер.

- Увольте, - покачал головой Николай Иванович, - я здесь в ином
качестве.

- Туризм - ваше хобби? - все еще иронизировал я.

- Хобби... Не люблю этого словечка. Дурное оно, претенциозное.

- Ну, пусть увлечение.

- Даже не увлечение, а отвлечение. В туризме я живу, если так можно
выразиться, совсем другую жизнь, задействую резервные клетки мозга,
аккумулирую энергию.

- Словом, перезаряжаетесь?

- Вот именно.

- И как часто это вам удается?

- Реже, чем хотелось бы, - вздохнул Николай Иванович. - Раз в год, а
то и в два. Но уже полвека.

- Сколько же вам лет? - вырвалось у меня.

Я поймал укоризненный взгляд Оли.

- Простите, я допустил бестактность?

- Нет, что вы. Мне скоро семьдесят.

- Семьдесят?! Не верю!

- И все же это так.

- Какой же вы молодец! - воскликнул я от души.

- Ну, полно вам! - неожиданно смутился Николай Иванович. - И вообще
нашли тему для разговора!

Во мне боролись противоречивые чувства: восхищение этим незаурядным
человеком и недоверие к нему. И я решил подтолкнуть его на рассказ о столь
обожаемых туристами "экстремальных ситуациях". Вот когда он раскроется
по-настоящему!

Мою просьбу поддержала вся компания, у девушек прямо глаза
разгорелись!

- Да не было у меня никаких экстремальных ситуаций, - смеясь,
отбивался Николай Иванович. - У вас превратное представление о туризме!

- Возможно, - не стал возражать я. - Но ведь туризм туризму рознь,
это понятно даже мне. Есть туризм развлекательный, а есть...

- Настоящий туризм состоит в преодолении трудностей! - перебила меня
Оля, видимо, самая эмоциональная девушка в группе.

- И тоже неверно. Вы, молодежь, видите в туризме внешнюю, показную
сторону. А главное-то не в пресловутом преодолении трудностей, хотя их у
туристов хватает. И не в изучении новых планет - этим занимаются
профессионалы.

- Тогда в чем же? - не выдержал я.

Николай Иванович не спешил с ответом, словно подбирая в уме наиболее
точные и доходчивые слова. Потом едва слышно проговорил:

- В душевном общении. В познании самого сложного, что только есть во
Вселенной, - человека.

- Зачем же вы летите на Дзету? - с притворным простодушием спросил я.

- Вы хотите сказать, что там не люди, а упсеки?

- Допустим.

- Ну, друг мой, не знаю, что вам и сказать... Я не вижу разницы между
людьми и упсеками. Для меня любое существо, наделенное высшим разумом, -
человек. А уж как оно выглядит, вопрос второстепенный.

- А если разум злой?

- Я говорю о высшем разуме, а он не может быть злым.

Мне стало не по себе.

- Я вас смутил, - сказал Николай Иванович, пристально глядя на меня.
Это хорошо. Нет, вы даже не представляете, как это хорошо. Так вас
интересуют экстремальные ситуации? Пусть будет по-вашему. Расскажу об
одной такой ситуации. Хотя ее правильнее было бы назвать не экстремальной,
а парадоксальной. Да-да, именно парадоксальной. Боюсь вас разочаровать,
только оказался в ней не я, а совсем другой... человек. Впрочем, какая
разница? Ну, желаете послушать?

Он замолчал, и довольно надолго, однако никто из нас не решился его
поторопить.

- До сих пор не знаю, - тряхнул он головой, - радоваться, что это
произошло не со мной или... завидовать...

- Николай Иванович, миленький, вы нас заинтриговали, - взмолилась
Оля. - Рассказывайте же!

- Ну да, конечно. Просто вспомнил, и сердце защемило... Да сядьте вы,
сейчас пройдет. Так вот... Лет двадцать назад занесло меня в самое, можно
сказать, захолустье - между Скорпионом, Стрельцом и Змееносцем. Там
разделившийся на два русла Млечный Путь наиболее широк - верный признак,
что к этой его части мы ближе всего.

Я очутился на Апфе - планете, мало известной в то время. Впрочем, я
давно собирался там побывать. Дело в том, что Апфа во многом похожа на
Землю и, соответственно, апфийцы - на землян. Правда, их уровень развития
пока еще невысок, зато интеллект... Боюсь, тут мы им уступаем...

Тогда уже вовсю использовали анизотропию пространства, и
пространственно-временной переход с Земли на Апфу, несмотря на ряд фазовых
ограничений, был вполне доступен, даже для таких туристов, как я.

- Для кого же еще! - воскликнула Оля, но на нее зашикали, и она
смущенно умолкла.

- Не буду подробно говорить о ландшафтах Апфы, с ними легко
познакомиться, запросив любой банк информации, - Николай Иванович взглянул
на меня с едва уловимой усмешкой, словно распознал мои мысли. - Скажу
только, что места, где я побывал, чем-то напоминают наш Памир. А сами
апфийцы... Если вы встречали горных таджиков, именно горных, а не
равнинных, - кстати, они называют себя памирцами, точно это особая
национальность, - то можете представить себе апфийцев: стройные, гордого и
несколько аскетического вида люди с чеканной красоты лицами, только не
смуглыми, а словно впитавшими в себя призрачную голубизну лунного света.
Их отличают врожденное достоинство и ни с чем не сравнимое гостеприимство.
Я был на Апфе трижды, с годичными перерывами. Первый раз меня встретили
как доброго знакомого, второй - как друга и третий - как близкого
родственника.

- Мне приходилось бывать на Памире, - не выдержал я. - И там
действительно...

- Тем лучше, - не дал мне договорить Николай Иванович. Казалось, он
боится потерять нить повествования. - Так вот, я останавливался в одной
семье. Знаете, у апфийцев странные и для нас неудобопроизносимые имена.
Поэтому продолжу параллель и воспользуюсь именами памирцев. Назову своих
друзей ну хотя бы...

- Сафарбековыми, - подсказал я, вспомнив семью таджиков, принимавшую
меня в высокогорном селе Чартем.

- Отлично. Вы, конечно, догадываетесь, что разговаривать приходилось
с помощью лингвисторов. Только один из трех братьев Сафарбековых...

- Асалбек!

- ...Асалбек, говорил по-русски, с очень необычным, мягким акцентом.

- По-русски? Апфиец?

- Наберитесь терпения, друг мой. Так вот... Отца у них не было: и в
апфийских семьях случаются драмы. Семью возглавляла мать - женщина лет
пятидесяти, разумеется, по земным меркам, красивая непривычной для нашего
глаза яркой, пугающей красотой. Когда я сказал об этом Асалбеку, тот
поразился: "Красавица? Да она же старуха!"

Асалбек, в порядке культурного обмена, проучился пять лет на
факультете космолингвистики Ленинградского университета. Теперь вам ясно,
почему он знал русский? Поначалу его прикрепили ко мне в качестве гида, но
вскоре между нами установились дружеские отношения. Вам это может
показаться странным, ведь нас разделяла не только разница в возрасте.
Говоря о том, что апфийцы похожи на таджиков, я подразумевал ассоциативное