Чтение 17–й страницы книги ~Круги на Земле~

мы едем в лес?
- Таму што да лесу и едзем, - отмахнулся приятель. Он немного запыхался от
дикой пробежки и теперь явно не горел желанием вести длинные разговоры. -
Зразумеешь, кали прыбудзем.
В конце концов Дениска забрался на багажник, и ребята медленно поехали
дальше.
Поле что-то напоминало Максу, и он всю дорогу безуспешно пытался
сообразить, что же именно. Потом снова появились дома, два или три, а там
и речка предстала в полной красе, узкая, но быстрая, с очень крутыми
берегами. Велосипед промчался по металлическому мосту, снова скользнул на
грунтовку, и некоторое время по обе стороны от дороги расстилалась долинка
с одиноким зданьицем справа; но зданьице пока было еще далеко и
рассмотреть его не удавалось. Правда, чем ближе подъезжали ребята, тем
меньше Максу хотелось рассматривать этот домик. А взгляд против воли так и
прыгал в ту сторону, к плотной приземистой хатке. Ее двускатная крыша
раскорячилась настолько, что казалась плоской, окна, забитые крест-накрест
темнели угрюмо и угрожающе...
Но не крыша, и не окна больше всего поразили Макса - не они, а то, на
какое расстояние отстояла избушка от ближайших домов, что тянулись дальше
вдоль дороги. Создавалось впечатление, будто остальные хаты сторонятся
этой заброшенной избушки. И, конечно, Макс сразу же догадался, что именно
о ней вчера говорил Дениска.
Мальчик начал было сворачивать к одинокой хатке (он не хотел, и если бы
был один, то безо всяких там сомнений взял да и поехал бы обратно, но
рядом сидел Дениска, а перед ним праздновать труса Макс не собирался).
- Стой! - неожиданно скомандовал Гордеичихин внук. - Ты чаго?
- А? - не понял Макс.
- Я ж казау, едзем да лесу, - вздохнул Дениска. - А ты звяртаеш. Давай,
жми далей па дарозе.
- Но...
- Давай-давай, - рассердился приятель.
"Ну что же, если ему так хочется. Может, сам перепугался и передумал..."
Но разумеется, Дениска не передумал. Просто прямо на глазах всей деревни
подъезжать к дому ведьмарки не годится, объяснил он чуть позже, когда
ребята уже миновали последние домишки и добрались до леса. А так мы
сделаем крюк, обойдем через лес дворы и спустимся к речке, а потом под
бережком (ты ж видел, какой там берег крутой) подберемся к избе старухи. И
никто нас не заметит. Дотумкал?
Вообще-то Макс не понимал, к чему такие сложности, но послушно кивнул. Ему
казалось, что это все сам Дениска и напридумывал, чтобы интереснее было...
ну и чтобы немного попугать "городского".
Въехали в лес. Закачались по обе стороны дороги ветви, зажужжало
празднично комарье; стрекотнула сорока над головами.
Не так давно Макс сделал для себя открытие: каждый лес (да и не только
лес, а вообще всякое поле, парк, речка) обладают собственной
индивидуальностью. И бывают они, как и люди, радушные и угрюмые, маленькие
и взрослые, здоровые и больные. Этот, например, походил на цепного
волкодава: вроде и приручен, но близко лучше не подходить. В данном случае
- в чащу не углубляться. И даже далекие женские голоса ("Дзеуки у ягадах",
- объяснил Дениска) не могли обмануть. Лес впускал в себя людей и терпел
их, но в любой подходящий момент готов был оскалиться и укусить.
Поэтому Макса порадовал тот факт, что очень скоро тропка, по которой они
ехали под чутким руководством Дениски, вывела к лугу. Ну, не совсем лугу -
точнее уж, открытому пространству, частично расшматованому на лоскутья
огородов, частично - свободному от человеческого влияния, поросшему
высокой травой, с группками низкорослых деревьев тут и там.
Мальчики ехали у самой кромки леса - Дениска считал, что "высовываться"
еще не время. Лучше подстраховаться. Макс не спорил, он до сих пор
надеялся, что приятель передумает. А с другой стороны - здесь, в отдалении
от заброшенной избушки, страхи как-то сами собой рассеялись. Ну дом и дом,
старый, дряхлый - чего ж трястись-то от ужаса? Тем более, что уж кто-кто,
а Макс отлично знал о существовании вещей, которых на самом деле стоило
бояться. И по сравнению с ними
/заткнись, заткнись, слышишь, заткнись, а то.../
избушка казалась театральной декорацией - не более того.
- Цяпер паварачавай, - скомандовал Дениска. - Да Струйнай. Тольки спачатку
з веласипеда злезем.
Это, значит, чтобы не маячить на горизонте. Ну и ладно, и пожалуйста. Макс
покинул седло - дальше шли пешком: не то, чтоб очень быстро, но и не
слишком задерживаясь.
Уже почти добрались до речки, когда справа Макс разглядел наконец то, что
до сих пор принимал за рощицу. Теперь, вблизи, стал заметен и заборчик, и
кресты. "Ну да, правильно, ведь то кладбище - от деревни, в которой живет
Ягор Василич. А это - здешнее".
Но никаких особых эмоций открытие у мальчика не вызвало. И даже мысль о
том, что заброшенная избушка и кладбище находятся почти рядом друг с
другом, не смутила его. Воспоминание об ином страхе
/я сказал заткнись - и проваливай/,
вот уже долгое время, казалось, надежно забытом, завладело сознанием Макса.
И знал ведь, что лучше не думать!
Но думал.

3

Ступать по траве, даже ногой, обутой в старые сандалеты, невыносимо
приятно. Конечно, если б босым, было бы еще лучше, но Макс после болезни
не решается сразу же разуваться. У него впереди неделя - хватит на все, в
том числе и на прогулки босиком. Он шагает, катит велосипед (слева
уверенно разгоняет кобылок и мнет стебли Дениска), глядит на берег и
речку. И вспоминает тот день тот день ничем особенным не отличался от
прочей невыразительно-серой очереди дней. Макс отсидел положенное (с
некоторых пор учиться стало скучновато, тягостно), потрепался с Колькой,
пришел домой. Разогрел себе обед, покушал, проглядел уроки на завтра,
решил пару примеров. И все время смотрел на часы: ждал. Когда стрелки
показали начало восьмого, понял, что сегодня отец опять придет навеселе.
То есть под газом. То есть поддатый. То есть вообще не придет. А вместо
него явится в дом совершенно чужое, дикое существо в теле отца. Макс давно
это понял: у каждого человека на самом-то деле внутри сидит несколько
созданий. Одно, например, ведет себя по-взрослому. Другое - Ребенок.
Третье... И так далее. Среди прочих есть и Пьяница. (Макс, конечно,
понятия не имел о существовании Эрика Берна и выведенных им типах
поведения - да и не нуждался в этом; увы, хватало собственного опыта). Так
вот, и Взрослый, и Ребенок, и Пьяница у каждого свои. Но это совсем не
значит, что порядочный Взрослый и Пьяницей будет симпатичным... ну, вы
понимаете... то есть, наверное, какая-то взаимосвязь существует, нету дыма
без огня и так далее, но уловить ее сложно. Еще Макс выяснил для себя, что
в жизни, как правило, кого-то в себе приходится убивать. Взрослые (в
смысле, большие) частенько убивают в себе Ребенка. Кое-кто - Пьяницу.
Кое-кто - Творца (неважно чего, талант к созиданию есть у каждого). А
кое-кто наоборот, любовно выращивает отдельные типы своих внутренних
существ. Например, потому, что за ними, как за масками, удобнее прятаться.
Семен Николаевич, скажем, после смерти жены решил дать свободу
собственному Пьянице. При этом Максимкиному папе как-то удавалось
зарабатывать на жизнь и содержать и себя, и сына. Наверное, включался
некий врожденный инстинкт выживания. А может, Семен Николаевич еще не
окончательно подчинился собственному Пьянице. Но бывали такие вечера...
такие, как сегодняшний. Когда папа запаздывал с работы домой. Когда
становилось ясно: снова он зашел к приятелям... или с ними же, у киоска и
принял. Подробностей Макс не знал. И не стремился выяснять. Ему хватало
того, что случалось потом. С лихвой хватало.
Звонок: наглый, глупый, слепой. Мальчик подошел к двери, заглянул в
глазок, отпер. На сей раз отец был не один, с двумя приятелями. Они, как и
Семен Николаевич, явно утомились. Макс закрыл дверь, а гости сяк-так
добрались добрались.
- А? - переспросил Макс.
- Дабрались, кажу, - повторил Дениска. - Цяпер я спушчуся униз, а ты мне
веласипед перадаш.
Макс растерянно взглянул себе под ноги - там обнаружился обрыв, а ниже -
берег реки, густо поросший камышом, с узкой рыжей тропочкой.
- Ты мяне чуешь?
- Ага. Спускайся. - Он все еще какой-то частью сознания был на кухне,
дома... но постепенно возвращался. - Я передам.
Дениска примерился, присел, спрыгнул. Опустили велосипед, потом спрыгнул и
Макс.
Тропочка была узкая, вдвоем не разминуться, так что Дениска пошел впереди,
катя за собой велосипед, а Макс отправился следом.
Слева из воды за мальчиками надменно наблюдали лягушки, высунув острые
мордочки и время от времени переквакиваясь. Вдруг, распугивая лягух,
впереди на тропе задвигалось что-то громадное, тяжеленное и явно
настроенное враждебно. Взрыкнуло, сопнуло, ударило копытом о землю.
- Прывет, - сказал Дениска. - Як жывецца, Сцепаныч?
Спавший поперек дорожки мужик - длиннющий и небритый, в затертых
пиждачишке и брюках - кашлянул, выплевывая вбок угасшую папироску:
- Ты штоль, Дзяниска? Чаго ж людзей пужаешь? "Як жывецца"! Так и жывецца.
Рыбалим памаленьку, - мужик потянулся через тропу, выудил из прибрежных
зарослей оброненную снасть, но выдергивать из воды леску и проверять
крючок не стал - сунул "инструмент" обратно и прищурился: - А гэта хто з
табой? Няужо Мацвеяуны унук?
- ‚н самый. Зна"мцеся: Цимафей Сцепаныч - Макс.
Тот настороженно кивнул мужику; а руку подать все равно нельзя было,