Чтение 17–й страницы книги ~Завтра война~

Спотыкаясь, конструктор домчал до леса. Хрустя ветками и шурша кожистыми листьями, Эстерсон прорезал его наискось, пробежал еще пару километров и, только оказавшись у могилы Песа, упрятанной среди ирисов, позволил себе лечь и отдышаться.

В лесу царили сумрак и безветрие. Это целительно подействовало на горячку, в которой металась душа конструктора.

Прошло еще полчаса и дурманящий запах ирисов почти успокоил Эстерсона. Он осознал, что зверски хочет пить.

- Попадись мне только этот Корсаков, который в своей "Энциклопедии Дальнего Внеземелья" назвал Фелицию скучной планетой, - бурчал Эстерсон, дрожащей рукой отвинчивая крышку термоса. - Попадись только... То-то я ему лживую башку откручу... Подумает в следующий раз, прежде чем людям голову морочить...

Конструктор обращался то ли к сидящей на ближней ветке фикуса четырехкрылой сойке, то ли к духу Станислава Песа, который, в соответствии с иными религиозными воззрениями, вполне мог бы витать над свежей могилкой...

А еще через несколько секунд холодная, безвкусная вода из термоса показалась ему подлинным напитком бессмертных.

ГЛАВА 11

В ВЕРШИНЕ ЛЮБОВНОГО ТРЕУГОЛЬНИКА

Июнь, 2621 г.

Оздоровительный центр "Чахра"

Планета Ардвисура, система Вайу

Ясное дело, за завтраком, который нам доставили прямо в номер, мы с Колей устроили "разбор полетов".

- Ну как тебе... м-м... фильм? - обтекаемо поинтересовался Коля.

- Фильм - говно. Исса - прелесть! - промычал я сквозь бутерброд.

Коля не отставал.

- Коротко и внятно. И что?

- В смысле, как это - "что"? - Я включил дурака, будто и впрямь не понимал, что именно интересует Колю.

- Ну я имею в виду... - Щеки Самохвальского слегка покраснели, и он опустил взгляд. - Я имею в виду... чем кончилось?

- Фильм кончился полной и окончательной победой вооруженных сил горячо любимой Родины над несметными полчищами чоругов. В последнем кадре знамя Конкордии гордо вьется над штабным блокшивом захватчиков, а на заднем плане братаются боевые друзья...

- Да я не про фильм, собственно...

- Да уж ясно, что не про фильм, - озорно улыбнулся я. - Если ты, кадет Самохвальский, хочешь знать, были ли мы с Иссой близки, то я честно отвечу тебе: нет. К сожалению, нет!

- Я так и думал, - с каменной миной резюмировал Коля. - Ну хоть поцеловать - было?

- Вот это было. И не раз. И не только в губы. И не только поцеловать, - самодовольно отвечал я.

- И так я тоже думал. В смысле, ты меня не удивил.

- Подумаешь, проницательный какой нашелся! - фыркнул я. Меня уязвила бесстрастность Самохвальского. А может, я просто хотел, чтобы он не прекращал своих расспросов. Бравада из меня в то утро так и перла.

- Не в проницательности дело. Просто тебе с бабами всегда везет, это я уже давно знаю, - с тоскливой миной сказал Коля и взялся за очередное - наверное, за четвертое в то утро - заварное пирожное.

Тут вдруг меня заела скромность.

- Это мне-то везет? Это мне, что ли, везет? Побойтесь Бога, кадет Самохвальский! Вечно так получается, что либо мне девушка нравится, а я ей - нет. Либо наоборот. Исса - можно сказать, первый случай, когда вроде бы все в порядке!

- Странная она какая-то, эта твоя Исса, - вдруг поднял на меня свои раздумчивые голубые глаза Коля.

- Не понял?! - сказал я довольно агрессивно.

- Да я не в обиду. Я просто говорю, что странная. Правильная слишком.

- Кто бы говорил! Сам-то небось не разгильдяй, а? Не отстающий? Отличничек! Паинька! По практическим у тебя всегда пятерки, а в теории и шестерки были бы, если б такая оценка при аттестации допускалась! А кого в пример нам ставят по три раза на дню? Не подскажешь, а, кадет Самохвальский?

- Да меня, меня... - сразу согласился Колька. - Я тоже правильный. Но понимаешь, Саша, если я правильный, то она - суперправильная. Мой секрет простой. Делай что сказали как можно точнее. И не выеживайся перед начальством. Мне легко так жить. У меня характер покладистый. Мне когда-то еще наш школьный психолог Екатерина Евлампиевна сказала: "В твоей, Николай, голове живет Идеальный Ученик..." А у Иссы...

- Что там еще у Иссы? - поинтересовался я, подозрительно заламывая бровь.

- А у нее мало того, что Идеальный Ученик, так еще и Идеальный Учитель в голове. И оба никогда не ссорятся, что подозрительно. Понимаешь?

- И что тут плохого?

- Да плохого ничего. Я же не сказал, что Исса плохая. Просто - странная, - пожал плечами Коля.

Повисла напряженная пауза.

- Можно подумать, твоя Ириша не такая, - наконец процедил я недовольно.

Я был готов спорить с Колей до посинения. Так обычно бывает со мной в тех случаях, когда я в глубине души согласен на сто десять процентов. Только боюсь себе в этом признаться.

- Во-первых, Ириша никакая не моя. А во-вторых, она совершенно не такая!

- Как это Ириша не твоя? - От этого известия я чуть кофе не поперхнулся. Откровенно говоря, я надеялся, что у них с Риши тоже пошло на лад.

- А с чего это ей быть моей? Мы просто друзья. И ничего больше. Целоваться мы с ней не целовались. Не говоря уже о чем-то большем.

- А чем же вы занимались там, в парке? И на танцах? Я, может, и не очень внимательный человек. Но не слепой же! Я собственными глазами видел, как вы там на танцульках нежничали!

- Да какое нежничали! Так, поговорили о том, о сем...

- И о чем же вы говорили, интересно знать?

- Да так... Квантовый выход приборов разных обсуждали... Она в детекторах излучений просто профессор!

- А еще? - поморщился я.

- Про гамма-всплески почирикали...

- А еще? Я имею в виду что-нибудь неспециальное? Что-нибудь человеческое!

- А что, гамма-всплески это тебе не человеческое? - окрысился Самохвальский. - Ну поговорили, конечно, и про жизнь. Она про тебя много расспрашивала. Произвел ты, видать, на Иришу впечатление. Ну и про меня спрашивала тоже. Немного. Но, знаешь, когда она заговорила о новой теоретической интерпретации дисковой аккреции межзвездного газа, которую клонские ученые недавно выдвинули...

- Ну ты и ботаник, Коля! - не выдержал я. - В кои-то веки судьба тебя свела с хорошей девушкой! А ты вместо того, чтобы взять быка за рога, с ней теории обсуждаешь!

- Ну не нравится она мне, не нра-вит-ся!

- Не верю!

- И правильно не веришь! - взорвался Коля и вскочил со своего стула. - Дело вовсе не в том, что она мне как-то уж сильно не нравится. Нравится. Но не более того. И потом, она ко мне тоже равнодушна. В этом плане... ну ты понял в каком... Хотя друг она хороший, врать не буду...

- Ну вот видишь! Сам же признал, что нравится! Чего тебе еще нужно?

- Что мне нужно?

- Да!

- Смеяться не будешь?

- Зуб даю!

- Мне нужно, чтобы была любовь. Понимаешь? - тихо, почти шепотом сказал Коля.

И я сразу заткнулся. Сразу видно - человек с недетскими запросами. Романтик!

Впрочем, он всегда такой был - слишком чуткий, слишком внимательный. Кажется, Коля все мерял по гамбургскому счету и никак не иначе. Идеалист, в общем. И неудивительно, что за время нашей совместной учебы все его влюбленности были чисто платоническими...

В душе я Колькой восхищался. Но только все равно хотел, чтобы и ему привалило счастье в личной жизни.

Хотя бы маленькое. Денечка на три.

До конца увольнения то есть.

А потому я решился на последний приступ этой цитадели мировоззренческого целомудрия.

- Но если ты уверен, что это не любовь, какого же ляда ты с ней шлялся ночью по берегу? Танцы с ней танцевал? А? Может, ты что-то темнишь, кадет Самохвальский?

- Что мне темнить, Саша? Гулял я с Иришей, во-первых, потому что интересно с ней гулять, если по-честному. Она не меньше наших преподов знает. А во-вторых, не хотел, чтобы вы с Иссой переживали, что с Риши нас вдвоем бросили. Чтобы не думали, что нам скучно.

- Вот это великодушие, я понимаю...

В двусмысленном молчании мы допили кофе. За окном шелестели кожистой листвой розовые олеандры и словно бы нехотя шумел прибой.

Я посмотрел на часы - до встречи с Иришей и Иссой оставалось десять минут. Девчонки как раз заканчивали занятия своей чокнутой акробатикой, коим они предавались в обществе сотни других отдыхающих-клонов на пляже. Мне кажется, даже потели они в унисон - слаженно и вдохновенно.

Десять минут. Теперь девять. А до пляжа еще нужно добраться! Ведь не ровен час обидятся и уйдут! А на вопли о прощении скажут что-нибудь вроде: "Мы-то вас, мальчики, прощаем. Но наша Родина вас простить не может".

Я поднялся из-за стола и испытующе посмотрел на Колю. Тот ковырял ложкой в кофейной гуще с самым что ни на есть отмороженным видом.

- Ты идешь? Не то смотри, я могу сказать Ирише, что ты приболел... Или что тебя срочно куда-нибудь вызвали.

- Ага. В Генштаб. Медаль получать. "За отвагу на пожаре", - угрюмо хмыкнул Коля, не двигаясь с места.

- Так что - не пойдешь?

- Почему не пойду? Целоваться с Иришей - это, пожалуй, без меня. А вот про гамма-всплески я с удовольствием послушаю...

Говорят, ко всему в этой жизни привыкаешь.

И к подъему в пять тридцать утра. И к ананасам в шампанском.

Эта истина известна вроде бы еще со времен каменного века.

А может, и динозавры ее уже знали. И друг другу в мезозойской тиши доверительно пересказывали, отгоняя мух своими бронированными хвостами.

Да только мы, люди, так устроены, что все бородатые истины приходится переоткрывать на собственной шкуре. Своей корявой рукой переписывать учебники.

Короче, к счастью или к сожалению, но к красотам оздоровительного центра "Чахра" я привык быстро. Даже чуть быстрее, чем к ранним подъемам в Академии.

А привыкнув, вдруг стал замечать то, что мне замечать совершенно не положено было.

Вот, например, я обнаружил, что у моей Иссы ровно два комбинезона. Один парадный, а один - повседневный. И что никакой другой одежды у нее просто нет.

Ни платьев в горошек. Ни юбочек в шотландскую клетку. Ни блузок с кружевными воротничками. Ну или со стоячими воротничками, как у них, на Клоне, модно.

Как же это получается, люди?

Исса твердит мне про сплошное изобилие, которое-де если и не достигнуто пока народом Конкордии, то, по всем признакам, вот-вот свалится на голову клонам и воссияет неземным светом. А самой и одеть-то нечего?!

И ведь мы не в бою, а на отдыхе! Между тем Исса моя не дем какой беспросветный. Офицер из касты энтли!

Или вот, например, мыло. В ванной нашей с Колей комнаты над умывальником привинчена емкость с жидким мылом перламутрово-розового цвета.

Довольно большая, пузатая такая емкость. И кнопочка на ней, как обычно. Нажимаешь - мыло снизу льется. Отпускаешь - мыло течь прекращает.

Так вот: я обнаружил, что мыло исчезает с какой-то катаетстрофической быстротой. Словно кто-то его втихаря пьет, высасывает.

Сначала я думал, что просто где-то протекает. Посмотрел - ничего подобного.

Потом грешил на Колю - дескать, боится какую-нибудь инфекцию местную подхватить, вот и моет руки с хирургической тщательностью. Раз по шесть и седьмой для верности.

Так я пригляделся. Ничего подобного! Сполоснул руки и побежал - как всегда.

И в душевой кабинке та же ситуация с мылом. Уровень всея падает и падает. Словно в наше отсутствие туда слон приходит поплескаться. А слону, ясное дело, мыла нужно много.

Нет, я все это не к тому веду, что мне казенного добра жалко. Видит Бог - плевать мне на него. Просто интересно. Загадка природы какая-то!

Однажды, отправляясь с Колей на хоккейную площадку, я замерил уровень в емкости (на боку у нее была даже соответствующая шкала). Когда мы вернулись, изрядно потрепанные офицерами-пехлеванами, оказавшимися отменными хоккеистами, мыла стало меньше на четыре отметки!

И кто мог им мыться? Кто? Конечно, никто, кроме Мидрахи, сорокалетней женщины, что убирала нашу комнату - бесцветного существа откровенно демского вида с затравленным взглядом жертвенного животного.

Но только Мидрахи им не мылась. Она его просто воровала. Сливала в пузырек и уносила домой.

За руку хватать я ее не стал. Но бдительность моя повысилась. И тогда я обнаружил, что Мидрахи обладает множеством странных повадок. Например, она тщательно собирает в бумажный кулек оставшиеся после меня бычки (Коля-то не курил), прежде чем опорожнить пепельницу в мусорный контейнер.

Она по-детски радуется, когда мы не доедаем чего-нибудь за завтраком.

Когда я однажды оставил ей свои малиновый пудинг целиком она благодарила меня так горячо, словно это был слиток золота 999-й пробы.

А уж когда я подарил ей свои ни разу не пользованные джинсы цвета электрик, чей фасон был в пух и прах раскритикован Колей как "морально устаревший" и "эстетически омерзительный", она была на седьмом небе...

После наблюдений за Мидрахи я стал относиться к изобилию, явленному нам в "Чахре", как-то более критично.

Сразу обнаружилось, например, что это только мы с Колей воспринимаем "Чахру" как роскошь, обыкновенную роскошь.

А вот Риши и особенно Исса относятся к "Чахре" как к сказке, волшебной стране, где исполняются заветные желания.

Хотя, если вдуматься, какие там в "Чахре" заветные желания исполняли (кроме, конечно, нашей с Колей академической мульки отоспаться)? Только и всего, что чистота, пляж, бесплатный пансион и милые пейзажи.

Кстати о заветных желаниях. Я вот, например, давно мечтаю покататься на чистокровном жеребце-верховике, желательно вороной масти. Проехаться так вот, по лугам, со стеком в руке, на вышколенной лошадке. Поскакать играючи через канавы, пронестись лесными тропинками, или хотя бы просто покрасоваться, побродить по холмам с криками "э-ге-гей!" или "твою мать!". И чтоб сбруя была красивая, новая. А конь - резвый, не спотыкливый, пусть не артачится и во всем мне, Александру Пушкину, будет послушен.

Вот что у меня в душе "заветного". И кто нам давал вороных жеребцов?

Нет, жеребцов в "Чахре" не было. Не было и подводного плавания (которым я тоже не возражал бы заняться на досуге). Не было даже элементарного стриптиза, которым пичкали нас, сексуально встревоженных кадетов самой северной на Земле военной академии, в поселке Медвежий.

В свете всего этого, наверное, уже стало очевидно: до сказки в моем понимании оздоровительному центру "Чахра" было как от Земли до Омеги Лисички.

Но Исса и Риши думали совсем по-другому. Это очень отчетливо ощущалось, хотя обе девушки старательно придерживали свои то и дело отвисающие челюсти. Случалось, правда, что они попадали впросак.

* * *

Мы сидели в ресторане класса "люкс" со странным названием "Мировая гора".

Ресторан этот был бесплатным и располагался на территории "Чахры". Естественно, на всех бесплатной икры и бесплатных копченых фазанов не напасешься. А потому поход в ресторан осуществлялся по специальной карточке, которую, как выяснилось, давали далеко не всем, а только таким героям, как мы с Колей. (По крайней мере у Иссы и Риши никаких карточек не было.)

Наши карточки обещали каждому из нас по два посещения. Но мы, как джентльмены, предпочли пойти туда единожды, но с нашими дорогими дамами.

И не пожалели. Официанты были хоть и демами, но улучшенной, "показательной" модели. Все как один - красавцы и красавицы. Девушки - с упругими попками. Парни - со стальными бицепсами и квадратными подбородками. (Правда, от мысли, что у них, в Конкордии, таких же, с точностью до последней завитушки ДНК, кралечек, как эта - с осиной талией и в синем передничке, - миллион штук ровно, становилось немного не по себе.)

А уж блюд в меню "Мировой горы" было раз в десять больше, чем в нашей столовой, где и самих меню-то имелось ровно два - "Стол Четного Дня" и "Стол Нечетного Дня". А поскольку все числа месяца, к сожалению, делятся только на четные и нечетные...

В общем, воспользовавшись пультом просмотра, мы с Колей сразу же развернули голографическую картинку местных яств. Увы, к загадочным экзотическим картинкам никаких описаний не прилагалось. Мы, естественно, тут же полезли к девочкам за советами. "Что такое бурмес-видук?" "Что кладут в салат "Три искушения"? "А суп "Сердитое сердце" едят горячим или холодным?" И тут мы, о ужас, выяснили, что девушки не в курсе. Исса и Риши краснели и бледнели, стеснялись и мычали. Но было ясно: что такое бурмес-видук ни одна из них не знает.

Что же это такое? Заведение заявлено как ресторан народной кухни. А девушки, самые что ни на есть представительницы народа, не знают даже, какие у этого народа блюда?

Получается, они ничего подобного никогда не ели? Или что они иностранные шпионки, да вдобавок еще и шпионки-недоучки?

Не успел я как следует обдумать обе этих гипотезы, как возле моего правого плеча материализовался детина-официант с лицом культуриста, в душе которого нежданно проснулось трепетное религиозное чувство.

- Встаньте на путь солнца, братья и сестры! - возвышенно провозвестил официант.

- Аналогично, - ответил Коля.

- Что это у вас? - спросил я.

Дружелюбно улыбаясь, официант держал в руках хромированный поднос. На нем стояла черная, в дымчатых разводах пыли, бутыль, запечатанная, как в древности, сургучом.

- Гамза урожая 2595 года. С южного берега реки Локози, что на планете Михр, - отрапортовал официант. - Наш ресторан приветствует героев Объединенных Наций, несгибаемых борцов с нечистыми джипсами! Эта гамза - подарок коллектива "Мировой горы" несгибаемым борцам с нечистыми джипсами!

Мы с Самохвальским криво улыбнулись. С одной стороны, нам было приятно, что к нам вот так, со всей душой. Героями кличут. Угощают.

С другой стороны, откуда вот этот конкретный дем с интеллектуальным развитием десятилетнего ребенка знает, что мы "несгибаемые борцы с джипсами"? Ведь операция-то была секретная!

Конечно, сами собой в голову лезли мысли об "информационном равенстве" - демагогическом слогане Конкордии, согласно которому "каждый член общества имеет право знать все о других членах общества".

Хорошее правило, наверное. В теории.

Но на практике некоторые члены общества Конкордии, судя по всему, знали о своих согражданах гораздо больше, чем им полагалось. По крайней мере смысл демонстрации официантом своей информированности сводился примерно к такой декларации: "Вы тут, ребята-кадеты, расслабляйтесь пока, оттягивайтесь душевно. Но имейте в виду: мы все-все-все про вас знаем и каждый ваш шаг отслеживаем. А этот болтливый биоробот специально нами проинформирован. Чтобы вы не зазнавались. И имели в виду".

Я гадливо поморщился. Ох и не люблю же я такие подходцы!

У нас, в Объединенных Нациях, тоже есть спецслужбы. Одно только ГАБ чего стоит! Но наши спецслужбы никогда не дразнят тебя. Не играют с тобой в идиотские кошки-мышки...

- Я хотел бы разлить гамзу по вашим бокалам, бойцы, - с тем же пафосом продолжал официант. - Пусть Наотар будет свободным!

Мы с Колей переглянулись. Просто бред какой-то! И тогда Исса, видимо, уловив наши с Колей настроения, сказала:

- Гамза? Что ж, прекрасно! Обожаю коньяки хорошей выдержки!

- Да-да... Кажется, мы на прошлый День Идеологии этот коньяк пили, - неуверенно поддержала ее Риши.

- Мальчики, а вы что заскучали? - спросила Исса. - Ведь все хорошо!

Мы с Колей сколь могли дружелюбно осклабились. Ибо все и впрямь было хорошо. Вот только гамза никакой не коньяк. А просто вино. Красное и сухое.

А потому, когда официант окончил разливать рубиновую, с мелкими серебристыми пузырьками воздуха гамзу по бокалам и наконец удалился, мы с Колей не удержались от смеха. К чести наших понтярщиц Иссы и Риши, они тоже захохотали.

Вот за это-то я и любил Иссу! Несмотря на все ее странности. За ее умение посмеяться над собой.

За легкий нрав, соседствующий, правда, с некоторой душевной тяжеловесностью. За девиз "прорвемся!", который невидимыми буквами был начертан на ее высоком челе.