Юлия и Варлам не имели пока даже сена, чтобы наполнить обыкновенный полотняный
тюфяк.
Юля, ворочаясь на жестких досках после мужниных ласк, что поутру наверняка
вылезут по всей спине и на руках синяками. Получалось - много. Потом она
вспомнила, что не видела: кур ни у кого в обозе, и провалилась в глубокий сон.
матрасами. Здесь имелись и тоненькие пенопропиленовые подстилки, и надувные
пляжные матрасы, и надувные походные с поперечные стяжками, что крайне полезны
с ортопедической точки зрения. Были толстые поролоновые маты, на которых так
приятно кувыркаться, матрасы пружинные и сетчатые, матрасы с войлочными
вкладками, с войлочно-хлопковой набивкой, с тонкой набивкой ароматических трав
поверх подпружиненного войлока. Она все ходили и ходила, вертя головой по
головам, и все никак не могла выбрать, и вдруг ощутила, что сон уже кончается,
и она вот-вот останется вовсе без ничего. Юля протянула руки, надеясь ухватить
хоть что-нибудь, - и почувствовала, как лицо ее щекочет жесткая борода.
Варлам...
щеке. - А мне пора уже.
ставить.
хозяйка. И усадьба эта твоя. Догляд за всем хозяйский нужен, как же бросить
совсем?
перешел на более деловой он: - Ероха с женой у тебя остается, Павленок, вдова
Лапунина, Никита и Тимофей с женой. Ероху посади чурбаки на дранку лущить, да
за скотиной приглядывать. От усадьбы пока не отгоняйте, тут травы хватает.
Остальных мужиков за лес отправляй - косить. Там луга раздольные. Косить и
косить, пока погода стоит. А то на зиму без сена останемся. Баб в лес отправляй
- может, соберут чего. Потом сено ворошить. Ну, одну при себе оставь, по
хозяйству, да покухарить. За Ерохой пригляди, чтобы по первую очередь дранкой
навесы покрыл! Не дай Бог ненастье - скотину да коней некуда укрыть будет. А
дом пока и под дождем постоит, сырой еще. Две крыши есть, сильно не зальет. Ну,
любая моя, побежал. Я уже тоскую, и вернусь вскоре. Да, и печи, Гришка
сказывал, топить уже можно, но первые два дня малым огнем, чтобы прогрелись
неспешно, глина схватилась. А ужо потом - и полным пламенем не страшно.
звякая железом.
накоси, печь протопи, кашу свари, корову подои, крышу перекрой, целую, Варлам.
вниз по холму. Помахала рукою вслед. Вздохнула еще раз. Вот уж не думала
комсомолка-спортсменка, отправляясь на очередные сборы, что по окончании своей
олимпийской карьеры окажется боярыней на своей усадьбе. Паразитом и угнетателем
трудового народа. Что там, кстати, сделать ей нужно? Сено, дранка, скотина...
- на этом месте Юля замолчала. Потому как становиться черной крестьянкой ей
все-таки не хотелось, а у вольной царицы, как она теперь заподозрила, хлопот
возникнет куда больше, чем у нее. - Ладно, пойду угнетать.
волосы под красочный клязьменский шерстяной, черно-красный, узорчатый платок,
засуетилась, схватила миску, ложку, бросилась к висящему над огнем котлу.
попить кипяченой.
Скотину, и ту некормленой и дому не выпускают.
прижала ладони ко рту:
на дранку щипать. Заодно за скотиной последишь, пусть под холмом пасется. Вам,
мужики, луг за лесом косить. А вы, бабоньки, в лес сходите - может, насобираете
чего к столу.
привыкшая к новой роли, несколько успокоилась.
воды, напилась. Потом, прихватив охапку заготовленного для костра хвороста,
пошла обратно в дом.
газом и перестала высекать искру, поэтому Юля попыталась добыть огонь кресалом:
стучала зазубренной стальной пластинкой по кремню, пытаясь выбить искру на
клочок пересохшего мха, но искры либо не летели вообще, либо разлетались в
разные стороны, либо падали на мох, но мгновенно гасли, не дав ни дымка.
Помучившись так с полчаса, женщина плюнула и побежала на улицу к костру - за
углями.
склоном и с размеренностью медитирующего буддийского монаха раскалывал топором
чурбак на пластины примерно дюймовой толщины. Щелчок отлетающей пластины -
голова поднимается и обозревает пасущееся внизу стадо. Новый Щелчок - и снова
внимательный обзор.
отсутствие котла, поняла: на реку пошла мыть. Она выкатила прутиком на обрубок
доски, коих вокруг недавней стройки валялось в изобилии, несколько угольков и
торопливо понесла к печи.
лепестками маленький костерок.
кашу?
крупы да зерно?
печи, комнату, куда были снесены мешки с крупами, отыскала нужный, раскрыла:
или вяленое мясо, которое можно было бы добавить в кашу, и осталось ли что-либо
подобное вообще. Оказывается, ей, помимо всего прочего, нужно еще и кормить
своих смердов! Про это Варлам ничего не говорил.
пламени. Потом решительно поднялась, прошла в спальню, подняла из-под кровати
лук, повесила на плечо колчан, легким шагом вышла из дома:
потухнуть не давай. Неспешно печи прогреться должны.
ясеня и липы, к которым местами добавлялись низкорослые рябины, усыпанные
оранжевыми ягодами.
ее приняли печальный оборот. Зима, холода. Правда, в доме две печки, дров уже
хватает: порубленные с дубов сучья лежат огромной кучей и к морозам как раз
высохнут. Вот припасов нет никаких. Батовы решили, что на месте проще купить
будет, чем на повозках в такую даль везти. А нормальной, мясной еды и вовсе
пусто. Скотину с собой, в основном, на развод вели. Даже коровы еще не
молочные, хотя уже стельные. Вот будет смешно, если ни одного бычка не уродят.
впереди прогалины в гущу леса. На обратной дороге по лужкам пройдет. Авось,
хоть зайца вспугнуть удастся. Она шла вперед и принюхивалась, удивляясь
отсутствию хвойных запахов. Надо будет специально сосны посадить, что ли? Как
же без них?
выросших плотной кучкой пирамидальных тополей. От него тянулась к дубовой роще
полоска низкого ивового кустарника.
на Суйде мужики из "Черного шатуна". Может, попытаться и здесь, на Осколе,
такие установить? Хоть рыбы удастся добыть в достатке. Правда, заметные они
больно - если кто чужой пройдет, обязательно рыбу попавшуюся стырит. Или
рыбнадзор...
чужой человек? Ведь это их земля. Ее земля! И сейчас она идет по своей земле.
Боярыня...
Максимов Альберт
Березин Федор
Володихин Дмитрий
Каменистый Артем
Херберт Фрэнк
Белогорский Евгений