Чтение 17–й страницы книги ~Клан~

Колдун отделился от стены, старательно прислушиваясь к исходящим от дамочки эмоциям. Нет, встречаться она ни с кем не собирается, ни с соседями, ни тем более с мужем. Что делать в выходные, не знает - ее жизнь посвящена только работе. Мышка серенькая... Но выглядит отнюдь не чахлой: со спины видно, как подчеркивает ее широкие бедра стягивающий талию пояс плаща; русые волосы собраны на затылке в большую кичку, открывая высокую смуглую шею. Если бы не две тяжелые сумки в руках, которые заставляли женщину сутулиться, сводить вперед плечи и пригибаться к земле... Пустынник ускорил шаг, прикоснулся к ее спине:

- Марина, это ты?

- Кто? - Женщина обернулась, маг увидел высокую грудь, круглое лицо с голубыми глазами, чуть изогнутые брови невероятно дымчатого оттенка, длинные ресницы, острый, словно выточенный резцом мастера, носик над узкими, но алыми губами, прижатые волосами к голове уши, в мочках которых сверкали бесцветными камушками крохотные золотые серьги. - Нет, вы обознались.

- Да нет же, это ты, ты! - уверенно кивнул колдун. - Мы же с тобой вместе, в одной школе учились! Забыла, как я тебе на третий этаж в форточку ромашки подбросил? Это я, Толик.

- Нет, - вздохнув, покачал а головой его избранница. - Вы ошиблись.

- Марина, да вспомни же, - удержал Пустынник женщину за локоть. - Москва, Большая Академическая, Анатолий Метелкин. Ну?!

- Нет, - грустно усмехнулась она. - Во-первых, меня зовут Татьяной. Во-вторых, я никогда в жизни не училась в Москве.

- Не может быть! - упрямо мотнул головой маг. - Второй такой красивой женщины существовать не может!

- Может, как видите, - пожала плечами женщина и прошла мимо него.

- Постойте, Таня, - снова нагнал ее Пустынник. - Что?

- Ну, ну... - в растерянности развел он руками. - Ну, давайте я вас хоть подвезу немного. Провожу. Чего вы мучиетесь с такими сумками?

- Зачем?

- Да просто, - пожал плечами колдун. - Наверное, потому, что вы как две капли воды похожи на мою одноклассницу, на которой я едва не женился. К тому же у меня есть машина и свободное время. Вы позволите вам помочь? Вы же ведь сейчас уйдете, и я не увижу вас больше никогда в жизни!

Татьяна продолжала колебаться. Она посмотрела на отъезжающие автобусы, до упора набитые торопящимися домой пассажирами, на толпу на остановке. Повернула голову к незнакомому мужчине:

- Я живу далеко. На проспекте Культуры, в самом конце.

- Так это хорошо, - уверенно забран у нее сумки Пустынник. - Я смогу любоваться вами подольше.

Он быстрым шагом дошел до "восьмерки", спрятанной в тесном проулке с громким названием Парголовская улица, уложил сумки в багажник, открыл перед женщиной дверцу, помог сесть в приторно пахнущий сиренью салон.

- Откройте окно, Таня, - попросил колдун, заводя двигатель, - машина только после мойки, насквозь отдушками пропахла. Такое ощущение, что это не выветрится никогда в жизни... - Он выехал из переулка, влился в поток машин, повернул налево, к "Площади Мужества". - Вы только показывайте, куда ехать, пожалуйста. А то я, как вы могли догадаться, москвич. Не очень хорошо здесь ориентируюсь. - Почему же вы тогда решили, что я училась с вами в одной школе?

- Вы красивы, вы очень красивы. Эти зовущие губы, эти глаза, этот точеный носик никогда в жизни не забуду. - Колдун покачал головой. - Глупо как все. Мы после школы собрались пожениться. Но поссорились. По мелочи. Она с родителями уехала. И все. Вот, я так холостяком и остался. Не встретил второй такой. - Пустынник покосился на спутницу, потом резко принял вправо, остановился.

- Что случилось?

- Я сейчас... - выскочил колдун, подбежал к цветочному развалу, быстро собрал несколько роз, хризантем, гвоздик, гладиолусов, вернулся и вручил всю эту охапку пассажирке: - Это вам, Танечка. За то, что вы так прекрасны. За то, что вы есть.

И тут Пустынник наконец-то ощутил первую волну тепла, которую излучила восхищенная женщина. Она еще не верила в происходящее, она еще думала, что все это - память незнакомца о какой-то Марине, что все это чужое и временное. Но цветы были перед ней, они излучали аромат только для нее и только ей холодили руки. И Татьяна невольно начала примерять на себя отблески чужой страстной любви.

Больше они не разговаривали, если не считать того, что женщина указывала дорогу. Наконец машина остановилась возле относительно нового четырнадцатиэтажиого дома - так называемой "точки".

- Ну вот, - кивнула пассажирка. - Спасибо вам большое, я приехала.

- Подождите, Таня, - попросил колдун, глуша "восьмерку". - Я не могу отпустить вас так просто. И навсегда. Пожалуйста.

- Придется, - пожала плечами женщина. - Ничего тут не поделать.

- Нет, можно. Давайте, я... - Пустынник посмотрел на часы. - Поздно-то как уже. Давайте, я приглашу вас в ресторан? Вы ведь наверняка устали после работы, вам хочется поесть, отдохнуть. Не исчезайте.

- Вы зря стараетесь, Анатолий, - наклонила голову к цветам женщина. - Я - не Марина. Я - это не она. Вы напрасно пытаетесь себя обмануть.

- Я приглашаю не ее, я приглашаю вас. Таня. Татьяна, Танечка. Какое чудесное имя. Оно такое же красивое, как вы. Клянусь, я никогда в жизни не перепутаю ваших имен. Как никогда не перепутаю вас. Я знаю, ее больше нет. Зато я встретил вас. С первого взгляда понял, что... Что нельзя вас отпускать. Бог мне этого не простит.

- Скажите, Анатолий, - повернув из цветов голову, спросила пассажирка. - Вы что, не отдадите мне сумки, пока я не отвечу?

- Ой, - схватился за голову Пустынник. - Совсем забыл! Ну, конечно же, сейчас открою.

Он выскочил, поднял крышку багажника. Татьяна вышла следом, и тут же стало ясно, что взять одновременно цветы и сумки она не сможет.

- Похоже, вам придется меня проводить, - признала она.

- Что же, в нашей жизни есть и приятные моменты, - достал сумки колдун и захлопнул крышку багажника.

Вместе они поднялись на седьмой этаж. Татьяна отперла замок, пропустила его вперед, а затем, чуть оттерев мужчину в сторону, прошла с цветами на кухню. Зашелестела вода. Пустынник заглянул в комнату. Новенькие обои с камышами на сиреневом фоне, допотопный телевизор, одинокий диван и совершенно не стыкующееся с ним по стилю кресло, письменный стол и забитый книгами зеркальный шкаф. В прихожей на вешалке имелись только куртка и драповое пальто, обувная полка тоже выглядела весьма потрепанной. В общем, при всей чистоте и ухоженности богатством жилище не блистало. Присутствия мужской руки тоже не ощущалось. А это именно то, что требовалось. Вопрос только, насколько отзывчивой окажется хозяйка?

- Я могу предложить кофе, - крикнула с кухни Таня.

- Нет! - резко отказался Пустынник. - Только не так!

- Что случилось? - вышла в прихожую женщина.

- Не нужно так, - уже тише повторил маг. - Сейчас ты станешь варить кофе, готовить ужин. Потом мыть посуду, вспоминать про другие хлопоты. Не хочу... - Он взял ее руки за кончики пальцев, чуть приподнял. Женщина не отстранилась. - Пусть этот день станет не только праздником для меня, но и радостью для тебя. Мы поедем в хороший ресторан, и тебе не придется думать ни о еде, ни о посуде, ни о чем-либо еще. Ты будешь сидеть напротив меня, а я стану рассказывать тебе, насколько ты прекрасна. - Он наклонился и прикоснулся к ее пальцам губами. - Пожалуйста, Танечка. Очень тебя прошу.

Пустынник почувствал, как со стороны женщины потек к нему теплый ручеек энергии, как забилось ее сердце. Таня очень осторожно вынула пальцы из его руки.

- Подожди. Я переоденусь и приведу себя в порядок.

Ленинградская область, поселок Тимачево, сельское кладбище. 22 сентября 1995 года. 23:55

Отец Сергий, закрыв ворота храма, перекрестился, вышел с церковного двора, но повернул не налево - туда, где десятками окон светился поселок, - а направо, и через два десятка шагов проник через никогда не запирающуюся калитку на кладбище. Под еще не облетевшими кронами кленов, вдали от фонарей, ночная мгла казалась совершенно непроницаемой. Здесь пахло зеленью, свежестью, прохладой. Здесь царил вечный покой, который под одеялом темноты должен был всегда оставаться нерушимым. Шорох, разлетающийся от уверенных шагов священника, бесследно тонул в ветвях кустарника, в высоких колосьях никогда не кошенной травы, между древними и еще совсем новыми памятниками.

Наконец отец Сергий остановился. Он поднял лицо к небу, вскинул руки, с которых сползли до локтей свободные рукава рясы.

- Здесь ли вы, дети мои? - низким голосом пропел он.

- Мы здесь, здесь, здесь... - с разных сторон ответили ему.

- Храните ли вы верность хозяину нашему, владыке ночи и владетелю душ наших? - снова вопросил священник.

- Храним, храним, храним, - прокатился над могилами ответ.

- Готовы ли вы войти во врата отца вечности, хранителя вечного огня, породителя смерти?

- Готовы...

- Но примет ли он вас в свое лоно, отворит ли врата?!

На кладбище вновь опустилась звенящая тишина. Медленно, как капающая с сосновой доски смола, тянулось мгновение за мгновением. Ничего не происходило...

- Сколько времени... - Сдавленный шепот прозвучал громче колокольного звона.

- Заткнись, идиот, - так же оглушительно тихо ответили ему. - Еще несколько секунд до полуночи.

Дрогнули ветви, несколько кленовых листков, сорвавшись от резкого движения, спланировали на землю - и стало ясно, что мир вокруг меняется. Небо оставалось все таким же черным, так же смыкались над головами кроны деревьев - но кресты, ограды, склеп перед священником стали различимы довольно ясно. Особенно - кирпичная стена, обращенная к отцу Сергию. Она сперва побелела, потом налилась малиновой краснотой, поползла огненными пятнами, словно упавшая на костер бумага, засверкала совершенно ослепляюще - и наконец расползлась, открыв пылающие врата внутрь древней усыпальницы.

- Господин принял наши молитвы! - Священник подошел к пылающим вратам, развернулся на языках огня. - Но приготовили ли вы для него положенную жертву?

- Да, отче! - Двое крепких молодых ребят в кожаных куртках с перевернутыми крестами на рукавах и начищенными свинцовыми черепами вместо пуговиц выволокли к склепу девчонку лет пятнадцати в легком сатиновом платьице, со связанными за спиной руками и кляпом во рту. - Вот, возле клуба взяли. Городская, на танцы скакала.

Священник кивнул, взялся тонкими пальцами за ворот платья, с силой рванул, швырнул в сторону. Следом сорвал лифчик и трусики. Девочка забилась в крепких руках, но сделать ничего не смогла. Отец Сергий внимательно осмотрел обнаженное тело, вымеряя пальцами расстояние между родинками, затем кивнул:

- Да, нашего владетеля устроит такая жертва. Входите во врата, дети мои.

Сам отче вошел первым, следом втащили девочку ближние из его помощников. Затем, один за другим, внутрь просочились еще семнадцать молодых ребят. Отец Сергий остановился перед висящим на стене перевернутым распятием, вскинул руки, при этом низко кланяясь:

- Именем царя тьмы и хранителя огня, пожирателя душ и владетеля смертных... Повелеваю!!!

На стенах склепа сами собой вспыхнули высокие языки пламени над десятками черных свечей, заливая помещение пляшущим светом. Огненные врата затянулись и теперь отливали краснотой, словно раскаленный на огне железный лист. Отец Сергий развернулся - крест на его груди оказался так же перевернутым и кроваво отливал десятками небольших рубинчиков.

- Приготовьте жертву, - распорядился он. Девочку опрокинули на стоящий посреди склепа стол, притянули к нему за плечи ремнями.

- Тебе страшно повезло сегодня, наша королева, - наклонился к ней священник и ущипнул пальцами за сосок с такой силой, что юное тело содрогнулось от боли. - Тебе невероятно повезло, ибо сегодня тело твое станет алтарем для мессы нашей, кровь твоя станет напитком нашим, уши твои станут ушами самого Сияющего. Ты уйдешь сегодня во мрак Ада, отнеся его повелителю слова нашей преданности и плоть нашей страсти...

Отец Сергий опустил руку к низу ее живота, вогнал палец в расселинку, спрятанную в курчавом пушке. Глаза несчастной, и без того запуганной, окончательно переполнились ужасом.

И - Разведите ей ноги, - недовольно распорядился отче. - Так нам будет неудобно.

Трое сатанистов с готовностью ухватились за щуплые коленки, растащили их в стороны, прихватили ремешками, и отец Сергий снова с видимым удовольствием вогнал пальцы в сокровенную щелочку:

- Готовься, счастливица, королева наша. Настает твой высший час.

Девочка мотала из стороны в сторону головой, поскольку больше ничего сделать не могла.

Тут стена моргнула, пропустила сквозь себя два белых пятна, снова раскалилась. Сатанисты увидели двух крепких бородатых мужичков в длинных холщовых рубахах и заправленных в черные яловые сапоги шерстяных шароварах. Оба были опоясаны веревками, из-за которых торчали обычные плотницкие топоры. Больше всего они напоминали дровосеков из старых русских сказок.

- Ты глянь, - вздохнул один, со свороченным на сторону носом, - и впрямь шабаш бесовский.

- Как вы сюда попали? - растерянно выпрямился священник.

- А разве ты забыл, отступник, что на освященной земле стоишь? Нет здесь бесам силы над словом Божиим ни днем, ни ночью.

- Ну, как пришли, так и уйдете, - решил отче. - С молитвою. Ребята, связать их - и к алтарю.

Четверо оказавшихся вблизи от гостей сатанистов двинулись на "дровосеков". Один попытался прыгнуть вперед - "боксер" перехватил его руку, рванул к себе, одновременно отстраняясь, и мальчишка врезался головой в стену. Трое других, сообразив, что их не боятся, попятились.

- Да вы что, смертные?! - возмутился священник. - Пред лицом владетеля нашего стоите! Убейте их! Их всего двое!

Сатанисты, вынимая из карманов кастеты, цепи от бензопил, "телескопы", начали подтягиваться к гостям, выстраиваясь полукругом, однако нападать не решались.

- Сайхат, Герман! - зло приказал отец Сергий.

Двое самых крепких ребят - те, что приволокли к склепу жертву, - почти синхронными движениями вытащили из-за спин длинные железные пруты и, растолкав полукруг, шагнули к "дровосекам". Те тоже рванули из-за пояса топоры. "Боксер" принял прут на древко топора, толкнул обратно, нажал левой рукой чуть сильнее - холодный обух глухо ударил Германа в лоб. Сатанист начал падать, а топор уже метнулся дальше, снося свистящую цепь и вместе с ней врезаясь в прикрытую только кожаной курткой грудную клетку. Второй топорник от прута просто ускользнул, рубанул своим оружием Сайхата в висок, тут же с размаха огрел концом топорища другого поклонника дьявола между глаз. Рыцари церкви работали молча, споро и уверенно. Они били концами рукоятей в солнечные сплетения, рубили головы, охлаждали обухами черепа и проламывали ребра. Они не спрашивали паспортов, не выясняли возраста, трудностей детства, степени виновности, не рассуждали о гуманизме - они просто искореняли ересь, как это делали их деды, прадеды и прапрадеды и как это еще не один век будут делать их внуки.

Сатанисты вдруг поняли, что все происходит по-настоящему: настоящая кровь, смерть, боль, что сегодня будут убивать не какую-то жалкую беззащитную девчонку, а их самих - и все сразу кинулись врассыпную, прячась под алтарь, зажимаясь по углам, пытаясь вылезти в забранное решеткой и ржавым железным листом окно.

- Трусливые уроды! - взревел священник, сорвал со стены распятие, жахнул им об пол. Перекладины креста отлетели, центральная деревяшка треснула наискось, образовав на конце острие. Отец Сергий вскинул палку, направив на топорников: - Амамхет рангу антараго льюци!

С острия сорвалась молния, заметалась по склепу, спалив в легкий пепел нескольких сатанистов, но вокруг бородачей словно заиграла серебристая сфера, спасая их от магического пламени.

- С нами Бог, вера и слово Иисусово!

- А-а! - ринулся священник на "боксера", намереваясь проткнуть его острием получившейся огромной щепы.

Бородач отбил ее топорищем, крутанулся вокруг оси, выходя отступнику за спину и со всего замаха всадил освященный топор наискось меж лопаток. Послышалось шипение, в часовне запахло жженой резиной.

- Во славу Божию! - воскликнул топорник, перекрестился и выдернул свое оружие.

Священник упал на колени, покачался, словно в раздумье, а затем рухнул лицом в затоптанный цементный пол.

Санкт-Петербург, проспект Культуры. 23 сентября 1995 года. 01:35

Пустынник подъехал почти к самому подъезду, выключил габаритные огни и заглушил двигатель.

- Вот, - кивнул он, - кажется, я не заблудился.

- Да, - вздохнула Татьяна. - Спасибо тебе за этот вечер. Вот уж не думала, что так кончится сегодняшний день.

- Это тебе спасибо, - не согласился Пустынник. - Сегодня я был самым счастливым человеком.

- Уже половина второго ночи, - отметила женщина. - Ты на каком берегу?

- В каком смысле? - не понял колдун.

- Ох, москвичи, - рассмеялась она. - Мосты у нас в два часа разводят. Если ты на левом берегу живешь, то домой до утра не попадешь. Не проедешь.

- А я и не думал.

- Вот именно... - прикусила губу женщина. - Ты ведь сегодня, кстати, совсем не ел в ресторане, я заметила. Может, поднимешься, кофе выпьешь? Заодно и с адресом своим разберешься. Мне совсем не хочется, чтобы ты из-за меня в машине перед поднятыми пролетами рассвета дожидался.

Она все еще колебалась, все еще не верила. Но душа уже излучала куда больше тепла и силы, нежели у всех посетителей "Метрополя" вместе взятых,

- Да, - кивнул Пустынник. - Наверное, кофе бы сейчас не помешал.

Лифт поднял их наверх. Таня подошла к двери, оглянулась. Колдун, повинуясь безмолвному призыву, обхватил ее за плечи, привлек к себе, впился в губы долгим поцелуем. Женщина даже задрожала от вспыхнувшего желания, отстранила его от себя:

- Что ты делаешь? Люди кругом.

- Где?

- Ну, здесь, за стенами... - обвела она рукой лестничную площадку, после чего открыла дверь.

Они вошли в прихожую и, едва захлопнулась дверь, Пустынник снова привлек ее к себе. И опять, едва любовная страсть начала затмевать ее разум, Таня отстранилась.

- Не нужно. Я сейчас, поставлю чайник.

- Ты чего, Танечка? - непонимающе спросил маг.

- Не хочу. Это не мое, чужое. Ты ведь все время не обо мне, ты о ней думаешь. Я же чувствую.

С легким шипением вспыхнул под чайником газ. Таня открыла холодильник, выложила на стол хлеб и колбасу.

- Подожди, пожалуйста. Я сейчас, умоюсь.

Пустынник, пожав плечами, присел на подоконник.

Женщина ушла в ванную, там громко зашумела вода. А мгновением спустя колдун ощутил такую волну звериной тоски, страха одиночества, что сорвался с места, распахнул дверь и рванул Танечку к себе. Но на этот раз не стал ее обнимать и целовать, а подхватил на руки и понес в комнату, шепча в ухо прижавшейся к нему женщины:

- Милая моя, единственная моя, родная, желанная. Неповторимая моя. Единственная, единственная, единственная...

Покрывая лицо, шею, волосы женщины поцелуями, маг уложил ее на диван, сдвинул ворот платья, прикоснувшись губами к плечам, груди. Расстегнул пуговицы на спине. Татьяна выгнулась, закинула голову, закрыв глаза. Она еще собиралась как-то протестовать, отказываться, но вслух не сказала ничего. Ткань поползла ниже. Пустынник скинул лямку бюстгальтера, сдвинул чашечку, открывая розовый, на глазах заостряющийся сосок. Колдун тронул его языком - и женщина наконец-то сдалась, полностью отдаваясь ласкам. Колдун впился в ее губы своими, одновременно поднимая подол, скользнул пальцами по животу, опустил их чуть ниже, скользнул снова, но уже под резинкой.

- Толя... - Ее пальцы впились мужчине в волосы, тут же испуганно разжались. - Толенька-Колдун приподнялся, снова опустился, прижимая ее руку телом, а сам проник наконец-то в ее горячую влажную пещерку и очень осторожно, стараясь не спугнуть, начал ее ласкать. Истосковавшееся по любви тело отреагировало незамедлительно, и хотя женщина еще пыталась проявить какую-то самостоятельность, очень скоро ураган страсти снес ее здравомыслие и волю.

Все, на что хватило Таню после первого оргазма - это предложить раскрыть диван и избавить ее от одежды. После второго она попыталась проявить ласку в отношении Пустынника - но он быстро пресек эту самостоятельность и заставил свою жертву забиться от страсти в третий раз, после чего Танечка провалилась в сон.

Упившийся энергией, как проглотивший мамонта удав, колдун поднялся, отошел к двери, любуясь распластанной обнаженной женщиной, ее рассыпавшимися волосами, чуть приоткрытым ртом, плавным изгибом бедер.

Удивительные все-таки существа - эти смертные. Их век недолог - но они умеют порождать новую жизнь. Они поглощают кучу всякой отравы - но умудряются превращать ее в чистейшую живительную энергию. Они могут умереть всего лишь из-за нескольких вовремя и правильно произнесенных слов - но они же способны переносить самые невероятные тяготы. Они могут сгинуть из-за нехватки воды или съестного на протяжении всего нескольких дней - но они же в минуты счастья буквально из ничего порой выделяют столько энергии, что ее хватило бы на всех магов планеты. Они могут быть нежными, отзывчивыми, радостными. А бывают затравленными и упертыми, как те же спириты...

Интересно, как они там?

Пустынник пошарил у хозяйки дома по карманам, нашел ключи от квартиры, спустился вниз, к машине, взял в бардачке пробку с хрустальным шариком, вернулся назад. Таня продолжала безмятежно отдыхать, приходя в себя после многочасовых ласк, но даже сейчас, в минуты полной опустошенности, с ее ауры стекали струйки чистейшей энергии радости и воистину божественной благодати.

- День первый, - негромко отметил Пустынник. - Интересно, насколько хватит этой смертной?

Он омыл хрусталь под струей воды, выключил давно выкипевший и начавший чернеть чайник, после чего сел к столу и наложил на шар руки, мысленно вызывая запах спиритов, ставших его покорными рабами:

- Ну, где же вы, что делаете сейчас? Догадались вернуться домой, убив неопытного колдуна, или так и стоите над его телом?

Спириты не откликались. Ни по одному, ни все вместе, ни здесь, ни в далеком сибирском городе, ни живые, ни мертные. Создавалось впечатление, что они просто исчезли - рассыпались на мелкие составляющие, растворились в окружающем мире, и колдовской призыв неспособен найти адресата.

- Странно... - пожал плечами маг. - Хорошо, а где сам щенок?

На этот раз шар нашел жертву сразу: прихвостень местных полицейских преспокойно дрых на полутораспальнои постели, головой к легкой тюлевой занавеске.

- Вот это да! - зачесал в затылке Пустынник. - А ты оказался не так прост, как прикидывался, шкет. Что же мне тогда с тобой делать?

Взгляд его упал на высокие алые розы, стоящие на столе в хрустальной вазе, и маг, кожа которого еще помнила страстные поцелуи Танечки, тихо захихикал:

- Я пошлю тебе любовное послание, мальчишка. Интересно, знаешь ли ты, кто такая Ночная Фея?

Пустынник быстро оборвал лепестки с розовых бутонов, пошарил по все еще неразобранным сумкам хозяйки и, естественно, нашел там пучок сельдерея - какой же приличный ужин без зелени? Лепестки роз и пахучие листочки сельдерея он мелко разорвал пальцами, старательно растер. Поставил на маленький огонь сковородку, кинул зелень на нее - сушиться. Теперь ему требовался любовный секрет. Колдун вернулся в комнату, несколькими поцелуями вернул Таню из далеких грез в реальный мир, осторожно коснулся пушка внизу ее живота.

- Толенька... - сонно пробормотала она. - Кажется, я больше не могу...

- Можешь, - тихо сообщил маг. - Но пока я хочу лишь постелить тебе постель.

Он перенес свою избранницу на кресло, поднял диван, вытряхнул принадлежности, застелил ложе, подхватил и переложил на него Таню. Укрыл одеялом, плотно подбив края, опять начал покрывать лицо поцелуями, скользнул рукой к ее сокровенной щелочке.

- Толя... - прошептала она.

- Я сейчас. - Он поцеловал женщину напоследок в лоб, быстро вышел на кухню, собрал в щепоть уже начавшую подсыхать травку, стер с пальцев влагу, кинул все обратно на сковороду, помещал пальцем. Металл должен был оставаться не раскаленным - чтобы не сжечь органические составляющие зелья, но и не холодным - не то до самого утра ничего не высохнет.

Пустынник еще немного уменьшил огонь, после чего отправился в ванную, хорошенько отмылся после долгого, долгого дня, а когда вернулся, сдобренная любовным секретом травка на сковороде уже высохла настолько, что без труда растерлась в легкий, невесомый порошок.

- Отлично, - собрал его на ладонь колдун, другую руку накладывая на шар и устанавливая контакт со спальней своего врага. - Посмотрим, сумел ли ты расставить вокруг своей обители надежную защиту. Приди, фея вечной любви, услышь мой зов, утоли мои печали, раздели мое ложе, мою страсть и мою судьбу...

Пустынник сдул с ладони порошок на шар, передавая туда, в неведомо где находящееся жилье, призывный аромат - после чего немедленно разорвал контакт и тут же тщательно вымыл руки.

- Приятной тебе ночи, мальчишка, и сладких любовных утех. А я пойду в постель. Меня тоже ждет нежная, горячая женщина.

Алексей проснулся от грубого тычка в плечо, недовольно поднял голову и увидел мелкий меховой комочек, мелькнувший через комнату к кухне.

- Домовой?

Дикулин, протерев глаза, опустил ноги на пол, прошлепал на кухню следом за своим тайным соседом и увидел, как тот, отогнув пластиковую решетку вентиляционной шахты, торопливо протискивается в образовавшуюся щель. Несколько раз мелькнули коричневые пятки, словно пытающиеся оттолкнуться от воздуха, и домовой исчез. - Вот те раз, - зачесал Леша в затылке. Домового он, можно сказать, завел сам. Положено каждому приличному хозяину иметь в жилище это существо - вот и завел. Вообще-то, в панельных домах они селиться не любят, и когда Дикулин, еще постигая азы знахарского и ведовского дела, начал ставить в уголок квартиры стакан молока и кусочек свежего хлеба, все это пропадало зря. Однако как-то летом он приманил в котомку "хозяина" одного заброшенного деревенского дома, посулив спокойную сытую жизнь, и с тех пор скрытный малыш время от времени шуршал по углам малогабаритной квартиры.

Особой пользы от домового Алексей не замечал: скотины у него, естественно, не имелось никакой, в бытовой техникой древние существа сами ничего не смыслят. Но все равно содержал - потому как положено.

И вот гляди ж ты - откликнулась его забота каким-то непонятным пока образом. Домовой из квартиры внезапно решил удрать, а перед уходом предупредил и его, спящего. Вот только что не понравилось мохнатому малышу? Каких-нибудь животных типа птиц, крыс или мышей домовые и сами откуда угодно выжить могут, от воров-разбойников спрячутся - ни в жизнь не заметишь. Разве только какая колдовская напасть намечается, от которой в щели за батареей не отсидишься?

Дикулин настороженно огляделся, и у него на душе немедленно появилось нехорошее предчувствие. Ему тоже захотелось побыстрее удрать из своего дома - вот только как? В вентиляцию он не пролезет, из окон выпрыгивать высоко, в дверь... Нет, если опасность откуда и подкрадется, то как раз из нее. Сам в лапы беде и влетит. Тогда что делать, куда прятаться?

В этот момент Алексею почудилось содрогание дома от чьих-то тяжелых шагов, и молодой человек метнулся к секретеру, схватил с него толстый красный маркер: