Чтение 17–й страницы книги ~Андрей Беспамятный: Кастинг Ивана Грозного~

- Как скажешь, боярин, - с видимой ленью поднялся старый воин со скамейки, а Матях быстрым шагом направился на кухню, подогнать Алсу. Заметил жемчужную сетку в руках, остановился. Оглянулся на Умильного - боярин уже входил на конюшню. Сержант повернул в сторону людской и через минуту увидел Прасковью. Девушка уже закончила кормить раненого, но не уходила, просто сидела рядом. Увидев Андрея, она поднялась, взяла опустевшую миску.

- Вот, - протянул ей подарок сержант. - Это тебе. Чтобы не только в платочки куталась.

- Спасибо, - зарделась боярская племянница, потупив глаза. - Зачем же это? Я ведь и не просила...

- Хочу, чтобы ты была еще красивее, чем сейчас кажешься, - усмехнулся Матях. - Ну же, бери.

Прасковья приняла нанизанные на золотые нити жемчужины, еще раз кивнула:

- Спасибо.

- Мне сейчас ехать надо. Отправляет Илья Федотович восвояси. За хозяйством посмотреть, дела закончить. Может, навестишь?

- Не знаю, боярин Андрей, - оглянулась на раненого девушка. - Нужна я здесь. Может, потом?

- Да я сам пока не разобрался, - пожал плечами Андрей. - Боярин через неделю в Москву зовет. Получается, сюда загляну и тут же дальше поеду. Подождешь?

- Подожду, боярин, - кивнула Прасковья и прошмыгнула мимо, за дверь.

* * *

С тяжело нагруженными повозками нечего было и думать, чтобы срезать путь хоть ненамного, ехать пришлось до самой развилки в лесу, недалече от Поляниц. Когда сержант понял, что к Порезу они доберутся в лучшем случае в сумерках, то послал Касьяна вперед, с известием о своем скором приезде, а заодно с приказом затопить баню. Чай, почти три недели толком не мылся! Андрею уже начинало казаться, что налипшая на потную спину пыль образовала такую толстую корку, что она вот-вот начнет откалываться, словно старая штукатурка. Разумеется, Матях мог ускакать и сам, но опасался оставить однорукого холопа наедине с таким количеством добра. Ведь случись чего - и не отобьется. Дороги на Руси считаются местом безопасным - однако же, как сержант имел возможность убедиться на собственном опыте, в жизни случается всякое.

В деревню они с невольницей и вправду приехали затемно, но зато теперь их ждали. Светился ярко прямоугольник окна, лохматый круглолицый Ждав встретил телеги у ворот и принялся тут же распрягать коней, Лукерья поднесла ковш с холодным шипучим квасом, сразу поинтересовавшись:

- Потчевать прикажешь, батюшка Андрей Ильич, али сперва париться пойдешь?

- Париться! - решил Матях. - После еды всегда только спать хочется, а отмыться от степной грязи нужно.

- Как скажешь, батюшка. Ты ступай, баня натоплена. А Варе я сейчас велю квасу для хлебного пару принести.

Разумеется, Варя пришла. Правда, не сразу, а к уже успевшему согреться и разомлеть на полке Андрею. Плеснула квасом на камень печи, начала греть Матяха веничком в ароматных клубах пара - но на этот раз уже сержант сграбастал девку и опрокинул на влажные дубовые доски полатей. Потом ополоснулся, пристроился и хорошенько "потер Варе спину", забрался под потолок, в самый жар, приходить в себя, и мечтательно произнес:

- Сейчас бы пива...

- У Лукерьи мед хмельной есть, - отозвалась Варвара. - Завсегда для боярина запасала.

- Лукерья не придет, - ухмыльнулся Андрей. - Муж-то дома.

Словно в ответ хлопнула дверь предбанника, появился белесый женский бок.

- Боярин меду в баню просит, - сообщила ему Варя.

- Это мы мигом, - узнал Андрей голос Лукерьи. - Сейчас мужа пошлю.

- И невольницу захватите, - свесился с полка Матях. - Ее тоже отмыть после дороги надо.

Женщина вышла, а спустя несколько минут послышался яростный визг, словно кто-то прищемил кошке хвост и никак не хочет отпускать. Голую татарку впихнули в парную, следом за ней, ухохатываясь, вошли Ждан и Касьян. Алсу, кидаясь из стороны в сторону и пытаясь прикрыть наготу, прорывалась к дверям. Правда, безуспешно. Последней появилась Лукерья, принялась старательно разводить в кадушке воду, а затем, уловив момент, внезапно опрокинула ее пленнице на голову. Визг захлебнулся. Пока татарка протирала залитые глаза, мужчины кинули ее на скамью, принялись стегать вениками. Причем, похоже, от души, а не из желания прогреть и смыть грязь. Девушка брыкалась, пытаясь отбиться от ударов, опять начала визжать - но тут подкралась женщина и снова под общий хохот вылила на нее ведро воды.

- Давай-давай, отродье басурманское, - посоветовал Ждан. - Принимай причастие русское.

Поняв, что вырваться из рук истязателей не получится, Алсу свернулась калачиком, одновременно спасаясь и от нескромных взоров, и от сыплющихся на тело ударов, но не тут-то было - пленители сохраняли решимость отмыть ее целиком, от пяток и макушки до пупка, а потому, растерев в волосах настойку ромашки и смыв ее водой, пройдясь вениками по спине и ногам, мужчины опять взялись за жертву, повернули на спину, раскинули руки и развели ноги, открыв своим взорам и веникам нетронутые девичьи груди, похожие на две перевернутые пиалы из чуть желтоватой слоновой кости, украшенные остроконечными сосками, впалый мускулистый живот, рыжие кудри внизу.

- Тепленькой... - Лукерья обрушила на невольницу новый поток.

Татарка всхлипнула, закрыла глаза и отвернула лицо в сторону. Честное слово, Андрею стало ее жалко. Но он твердо помнил внушенную еще начальной школой истину: чистота - залог здоровья. А потому вмешиваться не стал.

- Ладно, отпарили, - наконец решил Ждан. - Пойду на кухне ее посажу, чтобы не простыла.

- Так как, сказываешь, тебя звать-величать? - Стоило закрыться двери, как Касьян тут же запустил свою единственную руку Лукерье между бедер.

- Много будешь знать, скоро состаришься, - ответила женщина и легонько стукнула его черпаком по макушке.

- Кажется, пива мне сегодня не дождаться, - сделал правильный вывод Матях и спрыгнул с полка. - Пойдем, Варвара, ужинать. А то мое брюхо уже к спине присохло.

В горнице Андрея ждал сюрприз: на широком топчане лежала, прикрытая белым покрывалом, толстая перина, да еще со свернутым одеялом поверх.

- Гриша? - лаконично спросил он у Варвары.

Девушка кивнула и поставила на стол кувшин, деревянную стопку, блюдо, на котором красовались тонкие ломтики жареной рыбы, присыпанные сверху колечками лука.

- Еще стакан давай, - указал на кувшин сержант.

Варя опять кивнула, вышла, а вернулась не только со стаканом, но и с длинной чугунной латкой. Поставила на стол, сняла крышку - к потолку взметнулись клубы сизого пара. Из латки, из груды бурой квашеной капусты, выглядывал бок потемневшего от долгого пребывания в печи гуся.

От такого красочного зрелища Андрей забыл даже про вино. Он торопливо достал ложку, запустил ее в капустные россыпи, зачерпнул, поднес ко рту, одними губами попробовал несколько прядок...

- Какая вкуснятина! Варя, у тебя золотые руки. - Андрей набил капустой рот. В тушеном гусе, как известно, самое главное, вкусное и ценное - это капуста. - Вот уж порадовала, так порадовала. Кстати, а ведь и я тебе гостинец приготовил! Куда там Ждан мои сумки кинул?

Сержант взял со стола свечу, вышел во двор, нашел сумки, достал запомнившийся свернутый платок, вернулся в дом и протянул девке. Варя недоверчиво развернула подарок и пораженно охнула. Глаза ее округлились, она несколько раз посмотрела то на монисто, то на уплетающего капусту Андрея, потом подняла украшение, примерила к груди. Заметалась в поисках зеркала - но таковым Матях еще не обзавелся. Тогда девушка положила подарок на стол и начала решительно раздеваться.

Андрей обреченно понял, что выпить сегодня так и не сможет.

* * *

Проснулся он оттого, что теплый бок Варвары исчез из-под одеяла - девушка ушла готовить завтрак.

Вчерашняя рыба и гусь, как и положено на боярской усадьбе, еще ввечеру были истреблены дворней. Матях добрался до стола, понюхал горлышко кувшина. Так и есть, водка. Стаканчик вина с утра он бы, может, и выпил, но этого не хотелось. Боярский сын Андрей Матях сладко потянулся, надел портки, вышел на улицу, бодрой трусцой пробежался до колодезного журавля, окатился ледяной водой.

- Что ж ты мучаешься так, боярин? - окликнул сержанта развалившийся на крылечке Касьян. - В бане воды горячей еще полно.

- Горячей вечером умываться нужно. - Андрей крутанул руками, разгоняя кровь. - Чтобы спалось лучше. А утром хорошо холодненького. А чего телеги вчера не убрали?

Повозки с трофейным добром стояли возле дома.

- А места нет во дворе, - пожал плечами холоп. - Ждан сказывал, оброк намедни с двух дворов доставили. Телок пригнали, убоины привезли, капусту, репу, брюкву, ячмень... Ну, в общем, и погреб весь полон, и закрома. Ярыга уже собрался в усадьбу все везти.

- Вот черт! - сплюнул Матях. - Мало добра - плохо, много - опять же головная боль. Только к Илье Федотовичу везти ничего не нужно. Придумаем что-нибудь, Я теперь здесь хозяин, при мне все и оставаться должно. Помоги лучше посмотреть, чего тут на мою долю выпало...

Разборка возов и сортировка имущества заняли время почти до обеда. Основной добычей оказались ковры - их обнаружилось аж четырнадцать штук. Большинство Андрей перетащил в свою комнату: выстелил ими пол, развесил на бревенчатых стенах, обил тонкую дверь. Пару войлочных ковриков, по совету Касьяна, отложил для походов - стелить на землю при ночлеге. Еще пару, самые потертые, отдал Лукерье, чтобы у себя с мужем в комнате постелили. Зимой ноги меньше студиться будут.

Закончив дело, подкрепились огненно-красным борщом, сваренным Варварой на парной телятине, закусили его заливной стерлядкой, под которую очень удачно проскочили две стопки хлебного вина, запили все сытом*, после чего Андрей обнял холопа за плечи и отвел во двор, к сложенным над загончиком для свиней походным сумкам. Показал на колчан со взятым у купца луком.

* Сыто - напиток из воды с медом. Обычно подавался в конце трапезы. Именно поэтому на Руси всегда ели досыта (до сыта).

- Есть у меня такое дело, Касьян, - вздохнул сержант. - Я ведь не просто все забыл, а абсолютно все. Мне, как сыну боярскому, с лука стрелять положено. А я не помню, с какой стороны-то за него браться.

- Это ерунда, дело несложное, - отмахнулся старый воин. - Тут главное - наперсток хороший иметь. А то ведь тетива пальцы отрежет, "ква" сказать не успеешь. Постой, у меня вроде свой валялся где-то. Мне он более ни к чему. Может, тебе налезет, батюшка боярин. Вот, смотри. Самолично из рябины вырезал...

Наперсток оказался широким деревянным кольцом с узким пазом посередине. На большой палец Матяху он, естественно, не налез, но сержант не огорчился.

- Ерунда, дела на пару часов. Сейчас вырежу.

Рябины росли вдоль дороги, у заболоченной низинки перед деревней, так что далеко ходить не пришлось. Засапожником Андрей срезал ветку немногим толще своего пальца, снял кору, потом откромсал кусочек шириной сантиметра полтора, спрятал большой нож, вытащил маленький, который про себя называл "столовым", начал аккуратно выбирать сердцевину.

- Бог в помощь, разлюбезный наш батюшка-боярин Андрей Ильич...

- Здравствуй, Гриша. - Даже не оглядываясь, Матях узнал смерда по его глумливым интонациям. - Спасибо за перину. Нашлась, значит?

- Да вот сидел я, думу думал. - Терехин пристроился рядом с сержантом на старый рябиновый пенек. - Чем, думаю, хрюшек своих кормить? Они ведь, боярин, не то что овца али курица, что и пасутся сами, и яйца несут или шерсть дают. Хряк, он ведь как копилка. В него что кинул, то потом и сожрал. Ни больше и ни меньше.

- Значит, подбрасывать в эту копилочку нужно почаще, - улыбнулся Андрей, - и без жадности.

- Так ведь я, боярин, душа добрая, - рассмеялся Гриша, поглаживая курчавую с проседью бородку, - мне для родного кабанчика ничего не жаль. Вот только где бы взять все то, чего не жалко?

- Да хватит тебе крутить, - не выдержал Матях. - Говори прямо, чего хочешь?

- Лумпун наш, река, рыбкой особо не богат, - хитро прищурился смерд. - Но хрюшки, они ведь роду не боярского, к разносолам не капризные. Могут и плохонькую сожрать, коли подквасить, да запарить хорошенько, чтобы кости размякли.

- Ну-у?

- Позволь мне, батюшка, вершу на Лумпуне вколотить. Зима скоро. Я с сыновьями щитов-то ивовых наплету, а по весне, как половодье схлынет, колышки поперек русла, за лесосекой вколочу, да щиты-то к ним и примотаю.

- Рыбка, это хорошо, - кивнул Андрей. - Рыбу я люблю.

- Помилуй, боярин! - возмутился Гриша. - Я ж к тебе со всей душой! И перину принес, и разрешение спросил, тайком делать не стал. Да и нет рыбы хорошей в Лумпуне. Ерши да караси. И то мелочь одна. Куда их тебе на стол? Вот разве кабанчику скормить, и то побрезговать может.

- Плотва, щуки, судаки, лещи, окуни, - рассмеялся сержант. - Только не говори, что ты их свиньям скармливать станешь, вместо того чтобы жарить, коптить, вялить. Хрякам, может, что и перепадет. Но только не впаривай мне, что ты стараешься ради них одних. А что касается тайком поставить... Так ведь можно и вообще ничего не получить.

- Эх, боярин, - махнул рукой мужик. - Я к тебе с добром, а ты меня... Все вы так и норовите семь шкур содрать.

- Зачем семь? - пожал плечами Матях. - Половины хватит.

- Сколько?! - задохнулся от возмущения Гриша.

- Ладно, шучу. - Сержант понял, что сильно перегнул палку. - Скажем, каждую пятую готовую рыбку - мне на стол. Договорились?

- Если уже сготовленную, копченую там али вяленую, то десятину надо просить, по совести-то.

- По совести, это одну пятую, - покачал головой Андрей. - А коли десятину, то я Трифону передам, пусть следит, чтобы все правильно было.

- Да ладно, боярин, - примирительно кивнул смерд. - Зачем Трифон? Я сам по совести все отсчитаю.

- Я так и думал, - кивнул сержант, отлично понимая, что двадцать процентов "по совести" наверняка окажутся примерно равны десяти "по закону". Но в первом варианте хлопот должно быть меньше.

- И еще, батюшка Андрей Ильич... - Судя по тому, насколько вежливо заговорил мужик, Матях понял, что у него хотят выцыганить что-то еще. - Мне вершу кажинный день проверять придется. Как раз мимо пасеки ездить стану...

- Ну и что?

- Слыхал я, что к весне, ярыга твой, Ждан который, долг намерен полностью отработать.

- Вот черт! - сплюнул сержант и примерил на палец почти готовое кольцо. Получалось, нужно сточить еще совсем немного.

- Свят, свят, - торопливо перекрестился Григорий. - Милостью Божией, он все честно по уговору старому исполнить собирается.

- Ладно. - На этот раз Матях точно знал, чего обещать и чего требовать, благо разговор с боярином Умильным был. - Значит, так. Пасеку с весны отдам на твое попечение, но треть меда - мне.

- Батюшка...

- Треть, - твердо повторил Матях. - И так готовое все получаешь. Однако осенью, как Ждан ульи на зимовку складывать станет, проверь, чтобы все по совести было сделано. Знаю я таких гавриков. Весной на дембель - так летом после них хоть трава не расти. Ничего не сделают.

- Проверю, - кивнул повеселевший смерд. - За каждой семьей прослежу. Сладких тебе снов, батюшка Андрей Ильич. Надеюсь, не раз еще свидимся.

- Угу, - кивнул Матях, прикидывая, как быть в сложившихся обстоятельствах. Коли ярыга из долговой кабалы выкрутится, значит, и Лукерья вместе с ним уйдет. Кто тогда за хозяйством смотреть станет? У него ведь и скот имеется, и дом, и припасов изрядно хранится. Самому этим заниматься некогда. То в Москву ехать требуется, то в поход позвать могут, причем в самый неожиданный момент. На кого все оставить? Варвара, конечно, девка хорошая. Но ведь ее только как стряпуху деревенский сход выделяет. Еще неизвестно, что они запросят за ее каждодневную работу, вместо оговоренных пары раз в месяц. Хозяйство на нее не повесишь. А если повесишь - нужно будет платить. Да еще управится ли? И честная ли девка? Устоит ли перед соблазном продать доверенное добро и удрать куда подальше?

Андрей неожиданно поймал себя на том, что мыслит как настоящий, потомственный помещик, и рассмеялся: еще немного, и так обживется, что домой не захочется. А что касается хозяйства, то выход тут один: жениться нужно. Вот тогда можно ничего не бояться. И не обкрадет, и не убежит. Во всяком случае - с высокой долей вероятности. Если сам не облажаешься и не свяжешься с какой-нибудь блудливой шмарой без царя в голове.

С этими мыслями сержант надел на палец кольцо - пусть и не обручальное, но весьма нужное. Оно сидело как влитое: плотно, надежно, проворачиваясь, но не соскальзывая.

- Наверное, сойдет. - Андрей вернул нож с резной костяной рукоятью обратно в ножны, бросил ветку в кустарник и пошел назад, к своему дому.

Касьян уже приготовил две учебные стрелы - прямые палочки длиной чуть больше метра; к одному из концов каждой коричневой сосновой смолой крепился камешек. Андрей уж не стал интересоваться, как холоп ухитрился соорудить их, пользуясь всего одной рукой.

- А чего без оперения?

- Это не для точности, - покачал головой старый воин. - Просто пустить попробуй. Хороший лук натянуть не у каждого получается. А этот добрый, османский. Под Казанью такими многих стрельцов побили. Этих палок, коли поломаются али улетят, не жалко. Поперва узнаем, может, тебе и учиться ни к чему?

Сержант хмыкнул, поднял лук, зацепил пазом кольца суровую льняную нить, поднатужился, резким движением оттянул тетиву почти на метр и тут же отпустил, тяжело дыша:

- Ну как?

- Лепо, - кивнул холоп. - Да токмо без стрелы тетиву и бык натянуть может. Но государь наш быков к себе в рать не зовет. На, с этим попробуй.

Андрей принял стрелу, наложил на тетиву, по детской привычке попытался ухватить за комелек пальцами, но быстро сообразил, что натянуть таким образом тугой лук не сможет. Попытался перехватить тетиву согнутыми безымянным и указательным пальцами, зажав стрелу между них.

- Эй, боярин, что ты как немец ее хватаешь, ей-богу? Лука таким макаром не удержать. Ты по-человечески возьми, наперстком большого пальца зацепи, теперь кончик пальца придержи указательным и средним. Вот, так у тебя тетиву уже не вырвет. А теперь стрелу-то туда, в кулачок, и вставляй...

Сержант попытался выполнить инструкцию, начал натягивать лук - но стрела выскользнула из руки. Попытался снова - опять не получилось.

- От черт! - не выдержал он. - Никогда не думал, что стрелять из лука так сложно.

- Ты зажми комелек-то, - показал пальцем Касьян. - Кожей, подушечкой у костяшки зажми... Вот, вот так...

Стрела, хоть и очень неудобно, оказалась прихвачена согнутым большим пальцем. Андрей, поднатужившись, натянул тетиву, начал искать, куда выстрелить, - но тут лук переиграл и, едва не разрывая спинные мышцы, выпрямился до первоначального состояния.

- Ну что же ты, боярин! - взорвался холоп. - Чего ждешь? Ворога нашел, стрелу на него навел, натянул тетивушечку-то да пальчик указательный чуток и расслабил. Остальное она сама, родимая, сделает. Ну, давай!

- Ладно. - Матях снова зажал комель стрелы в кулаке, глазами выбрал в качестве мишени крону стоящей метрах в пятидесяти яблони, направил стрелу на нее, сделал резкий выдох, натянул тетиву до хруста в позвоночнике, чуть ослабил указательный палец - тум-м! Сильный рывок едва не выдернул большой палец из сустава, левую руку толкнуло так, что все тело слегка откачнулось назад, а стрела - стрела вообще исчезла. Только в широкой кроне, крутясь, как выдернутые из вороньего хвоста перья, падали несколько желтых листиков.

- Молодца, боярин, - покачал головой Касьян. - А ну, повтори.

В этот раз Андрей снайпера изображать не стал, навел стрелу в чистое небо, под углом примерно сорок пять градусов, накрепко сдавил в кулаке комель, резко натянул и тут же спустил тетиву. Ему показалось, что несколько секунд он мог наблюдать уходящую в небесную голубизну темную точку, но вскоре видение растаяло, как и не было.

- Чего теперь? - поинтересовался сержант.

- Ну, - кивнул старый воин, - пожалуй, стрелы метать у тебя получается лучше, нежели у многих. Холопам боярским до тебя далеко. Тоды давай сноровку на цели опробуем. Не сочти за труд, подсоби, боярин.

Вместе они подняли одну из уже пустых трофейных телег на попа, оперев колесами о стену двора, вторую поставили перед ней.

- Вот она, моя любимая, служивый. - Холоп достал из-за пазухи лисий хвост, видимо заранее подготовленный, и прицепил посередине днища верхней телеги. - Ну что, боярин Андрей, попадешь?

- Чем?

- А вот... - Касьян заглянул во двор и вскоре вернулся с купеческим колчаном. - Я видел, там пять штук еще есть.

Матях достал одну из стрел, поднес наконечник к глазам. Больше всего он напоминал острие декоративной кованой ограды - четырехгранное, доходящее до двух сантиметров в толщину, после чего резко сужающееся и превращающееся в два тонких пера, между которыми и просовывалось древко стрелы, чтобы потом его крепко-накрепко примотать суровой нитью и залить клеем. Само древко, толщиной в мизинец и длиной не менее полутора метров, заканчивалось тремя широкими перьями, похожими на гусиные. Перья были расщеплены вдоль и привязаны сердцевиной к специальным впадинам, причем шли не по прямой, а закручивались в пологую спираль.

- Так что, служивый, - поторопил Матяха холоп, - в хвост рыжий попадешь? Токмо отойди подалее. Отсюда в него без лука тыкнуть можно.

Касьян отвел сержанта метров на пятьдесят, почти к самой дороге. Лисий хвост отсюда казался просто яркой точкой, кляксой, словно у кого-то в телеге перьевая ручка протекла. Андрей пожал плечами, наложил стрелу на тетиву, плотно зажал ее в кулаке, навел на цель, резко натянул тетиву и тут же спустил.

Левую руку возле запястья обожгло острой болью - там быстро набухал красным ровный рубец.

- Браслет тебе надобно носить, боярин, - посоветовал холоп и быстрым шагом пошел к дому.

Разумеется, чуда не случилось: стрела в хвост не попала, насквозь пробив правые верхние углы в днищах обоих возов и глубоко погрузившись в стену.

- Это что же? - не веря своим глазам, пробормотал Матях. - Если бы не телеги, я мог и стену в доме пробить?

- А то! - довольно кивнул Касьян. - Лук-то османский, тугой лук.

- А ну, люди там внутри окажутся? - не утерпев, Андрей стукнул холопа в лоб. - Или скотину пораню?

- Да откуда они там, боярин? - недовольно буркнул Касьян, потирая голову. - На пастбище все должны быть.

- Давай посмотрим. - Андрей распахнул ворота двора, шагнул внутрь, заглянул в загон за стеной. Увидел в сене под яслями голую ногу, наклонился, ухватил за шиворот Алсу, почему-то одетую в драный потертый тулуп, выволок наружу: - Ты чего здесь делаешь? Почему в таком виде?

- Я всех напоила, - испуганно сжалась девушка. - И травой сушеной пол застелила.

- А одежда где?

- Тетенька забрала. Она и еще мужчина меня раздели, дали шубу эту, сюда пригнали. Показали, где вода, где вилы. Побили палкой...

- Побили? - критически осмотрел невольницу Матях. - Синяков не видно...

- Чего она там бормочет, служивый? - поинтересовался Касьян.

- Говорит, побили ее, раздели. Сюда за скотом ухаживать загнали.

- А что же она, во дворце жить хотела? - одобрительно кивнул холоп. - Дабы кормили, поили и на ручках носили? Хватит, попила русской кровушки! Видел я, как полонян наших, некормлеными, непоеными от зари до зари пахать, как волов, заставляли. Гнилую краюшку кинут да плетей на закуску, и дохни под небом, траву жри и работай, пока они брюхо под солнцем греют.

Это было правильно. На русских рабов Матях в Чечне тоже насмотрелся. Правда, там никто не разрешал забирать в полон девок, отцы и братья которых занимались работорговлей и разбоем. Правильным было и то, что русские бабы и мужики, содержавшие этих сволочей будучи рабами, никак не должны кормить и поить их, уже сами взяв в невольники. Ждан и Лукерья, через селение которых всего месяц назад прокатилась разбойничья орда, имели полное право ненавидеть новую приживалку. И все-таки...

- И все-таки была красивая, соблазнительная девица, - покачал головой сержант. - А превратили ее в какую-то бабу-ягу. Смотреть противно. И кстати, - неосторожно приблизившийся Касьян получил в лоб еще раз, - говорил я, что поранить кого-нибудь можем?! А ты, Алсу, - перешел Андрей на "тюркский" язык, - пойдем со мной.

На кухне Лукерья как раз кормила Ждана пахнущей мясом рассыпчатой гречневой кашей, так что отлавливать рабов поодиночке Андрею не требовалось.

- Так, работящие мои, - хлопнул в ладони сержант. - Давайте быстренько верните татарке одежду и запомните: она должна помогать вам по дому и ухаживать за скотом, но я хочу, чтобы вид этой грудастой черноволосой девки ласкал мой взгляд. И нечего превращать ее в лохматое, грязное и драное чучело, покрытое синяками. Вопросы есть?

На несколько мгновений в воздухе повисла угрюмая тишина, потом Лукерья с грохотом бросила на стол оловянный черпак, кинула в сторону спрятавшейся за хозяина татарки взгляд, полный чего-то, мало похожего на ласку, ушла в комнату за печью, вернулась с тряпочным свертком и грубо швырнула его девушке.

- А ты, - оглянулся Матях на Алсу, - сперва сходи к колодцу умойся. А то привычку взяла по полу в скотном загоне ползать. Для чего тебя в бане вчера отмывали?

Татарочка прижала шаровары и курточку к груди, подобрала разлетевшиеся туфли и осторожно упятилась за дверь. Ждан недовольно фыркнул в миску.

- Закрома полны, боярин. Коли еще оброк привезут, класть некуда станет.

- Значит, нужно сарайчик какой-нибудь сколотить.

- В сарае репа да свекла померзнет, - подал голос Касьян. - Хлев ставить надобно и скотину туда переводить. А корма здесь, в тепле оставить.

- А скотина не замерзнет в морозы?

- Коли сытно кормить да сена на землю не жалеть, дабы прилечь могла, то ничего с ней не сделается. Лишь бы крыша от снега да стены от ветра имелись.