read_book
Более 7000 книг и свыше 500 авторов. Русская и зарубежная фантастика, фэнтези, детективы, триллеры, драма, историческая и  приключенческая литература, философия и психология, сказки, любовные романы!!!
главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

Литература
РАЗДЕЛЫ БИБЛИОТЕКИ
Детектив
Детская литература
Драма
Женский роман
Зарубежная фантастика
История
Классика
Приключения
Проза
Русская фантастика
Триллеры
Философия

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ

ПАРТНЕРЫ



ПОИСК
Поиск по фамилии автора:


Ðåéòèíã@Mail.ru liveinternet.ru: ïîêàçàíî ÷èñëî ïðîñìîòðîâ è ïîñåòèòåëåé çà 24 ÷àñà ßíäåêñ öèòèðîâàíèÿ
По всем вопросам писать на allbooks2004(собака)gmail.com



Забираю пакет перловки, зачем-то перевязанный красной лентой. Наверняка с ноябрьских наборов остался.
Дверь распахивается. Это снова дядя Саша:
- Товарищ капитан, а тушь для ресниц по цене бросовой тоже не нужна? Есть еще парики списанные, ресницы накладные и крема всякие разные для кожи лица и рук.
Угробов хищно раздувает ноздри и пытается вытащить пистолет. Завхоз соображает, что у начальства все и так есть, и спасается бегством.
В приемной меня коварно поджидает секретарша Лидочка. Прячет руки за спиной. Наверняка станет приглашать на вечерний просмотр в консерваторию или на футбол. А может, и яблоком угостит.
- Занят я вечером, - пытаюсь боком протиснуться между жарким телом Лидочки и шкафом.
- Это не тебе. - Лидочка быстро моргает пушистыми ресницами. - Это дуре твоей. Скажи, что от меня. И чтоб она подавилась этой перловкой.
Третий пакет спрятать некуда. Приходится лебезить перед Лидочкой и обманным путем брать в долг рюкзак, с которым секретарша ходит по магазинам.
- Завтра верну, - обещаю я, выпрыгивая в коридор, чтобы не видеть, как Лидочка, в свое время закончившая театральное училище, изображает, как будет давиться перловкой ее личный враг, а моя напарница Машка Баобабова.
В коридоре людно. К Угробову выстроилась очередь из жен и детей тех, кто днями и ночами пропадает на службе, сидит безвылазно в засаде или тоскует на конспиративных квартирах, а также допрашивает преступников или свидетелей. Семейные депутаты возмущены, требуют немедленной расправы над тираном капитаном, выкрикивают антикапитанские лозунги и даже пытаются разобрать на орудия пролетариата хиленькие коридорные стульчики.
За порядком следит ОМОН, оцепивший зону происшествия тремя рядами. Где-то в конце коридора толпятся журналисты и телевизионщики, снимающие и показывающие беспорядки в прямом эфире. Омоновцы никого за коридорное оцепление не пропускают, но для своих делают исключение.
Едва попадаю в массы рассерженных жен, тещ и детей, как на меня набрасываются наиболее несдержанные.
- Лейтенантик! Когда ж она, горемычная, вылечится? Ты уж ее, бедную, не бросай. А то заливаться слезами будет без устали, голубушка наша, горлица. Про кого печальный разговор - соображаю только после того, как мне всучивают восемнадцать пакетов перловки для передачи лично в руки прапорщику Баобабовой от соратниц по полу. Причем десять пакетов умудряются выделить со своей скромной зарплаты омоновцы.
От всего сердца и от лица больной Машки благодарю всех сочувствующих и, слава богу, помогают омоновцы, выскакиваю из кольца оцепления. В кабинет проникнуть не получается. Замечаю у дверей отдела "Пи" группу богатых меценатов с коробками перловки. Тянут шеи, высматривая, где противный старший лейтенант Пономарев, который не желает принять дар от богатейших людей города.
От бандюков взяток, тем более перловкой, принципиально не беру.
А вот от телевизионщиков пять килограммов россыпью в одном мешке принять приходится. Снимают как-никак. И спрашивают, а когда же прапорщик Баобабова вернется с ответственного задания? Объясняю, что задание секретное, в прямом эфире говорить об этом не стоит, но если вкратце, то капитан Угробов дал нам неделю, иначе не поможет ни перловка, ни прямой эфир.
Нагруженный продуктом для увеличения мышечной массы, голосую на дороге. Останавливаются преимущественно фуры, перевозящие перловку. Предлагают доставить меня по указанному мной адресу в кратчайшие сроки. Добираюсь до клиники быстро, но и рюкзак становится неподъемным.
У знакомого здания психушки за время моего отсутствия произошли перемены. Усиленная охрана, прикрываясь распоряжением начальства, не разрешает проносить передачи больным. Но когда упоминаю фамилию прапорщика, отношение ко мне, как к личному санитару Машки, мгновенно меняется. И я охранников понимаю. Баобабова в каком угодно месте порядок наведет и заставит уважать себя всех, от простого охранника, потеющего на улице, до главного врача, который перехватывает меня у проходной.
- Санитар Пономарев! - Монокль бежит ко мне через лужайку, где больные психи руками стригут траву. - Мне необходимо с вами поговорить.
В груди неприятно ноет. Если с Машкой что-то случилось, то, выходит, зря я тащил рюкзак. Какая вопиющая несправедливость!
Но, слава богу, все обходится.
- Ваша подопечная совсем распоясалась! - У Монокля несколько удрученный вид. Где-то даже потерянный и несчастный. - Отбилась от рук ваша подопечная. Внутренним распорядком пренебрегает, лекарства не принимает, на процедуры ходить отказывается. Необходима срочно ваша непосредственная помощь, товарищ санитар Пономарев.
Узнаю Баобабову.
- Готов посильно и непосильно. Если только созданы все необходимые для жизнедеятельности условия.
- А как же! - восклицает Монокль. - У нас не заштатная психушка, а клиника для психически ненормальных первого класса. Пять звездочек по европейским меркам.
- Да уж видел.
Пристально, так пристально, как умеют смотреть только старшие лейтенанты, пялюсь в глаза Монокля. Я узнаю тебя, враг! И ты от меня не спрячешься за личиной главного врача. Рано или поздно, когда улики все соберу, мы с тобой поговорим по-другому. Лампу в глаза, Уголовный кодекс перед носом, телефонный справочник в руки, и попробуй ты у меня сказать хоть что-то против Машки.
Монокль семенит чуть впереди, угодливо заглядывая, как бы спрашивая: а вы и правда нам поможете, санитар Пономарев? Для убеждения Монокль привлекает к молчаливым уговорам нескольких охранников, которые плетутся позади и беспорядочно ноют что-то про кулаки Баобабовой, про свернутые скулы и расквашенные этой сумасшедшей клиенткой носы.
- Действительно все так серьезно или притворяетесь? - спрашиваю у Монокля.
- Хуже некуда, - вздыхает главный врач. - Мы ее даже из камеры не можем попросить выйти. Сразу набрасывается. Вы уж помогите, и клиника вас не забудет. Если что, всегда пожалуйста к нам на самых выгодных условиях.
- Непременно воспользуюсь, - хмыкаю я. Ребята не догадываются, что я без Баобабовой никуда не хожу. Если и явлюсь на прием, только с Машкой.
Меня не было в клинике всего ничего, но впечатление складывается такое, что старшего лейтенанта здесь знают все и вся. За спиной то и дело слышится шепот, что вот, мол, идет личный санитар той самой буйной, которая всех уже достала своими претензиями. И что, мол, это не кто иной, как сам Пономарев, которого все ждали, как индивидуальную психовозку.
Больные - настоящие или симулирующие, времени разбираться нет - приветствуют меня меткими бросками. Мечут рулоны туалетной бумаги. Иногда горящей. Правильно говорят, психам и детям спички доверять нельзя.
Под прикрытием Монокля и кучки охранников миную опасные территории и отделения. Добираемся до коридора, в котором содержится...
- Лечится, - подсказывает Монокль.
...Лечится, конечно, прапорщик Баобабова. Коридор завален всякой рухлядью, перевернутыми столами, стульями, тумбочками и железобетонными блоками. За баррикадой несколько охранников во все глаза наблюдают в щели за камерой...
- Номером, - вздыхает Монокль.
...Номером, память лейтенантская, Марии Баобабовой. У всех охранников электрические разрядники и короткие дубинки. В основании баррикады несколько ящиков, на которых значится, что вскрывать их можно только в случае острой необходимости, а также в случае выхода пациентки Б. из благоустроенного номера.
- Суровая необходимость жизни, - смущается Монокль, прослеживая мой подозрительный взгляд. - Вы, товарищ личный санитар, не подумайте. Ничего плохого против вашей подопечной мы не задумывали. Но хотя бы анализы она сдать может?
- Прапорщики ничего не сдают, - объяснять дилетантам прописные истины противно. - Они только сами все берут. Иногда хапают. Это не болезнь, а состояние души.
- Послушайте! - возмущается Монокль, сразу становясь похожим на водолаза. Отвратительное лицо. Про такое даже считалочка детская есть - у кого четыре с моноклем глаза, тот похож понятно на кого.
- Не позволю! - перебиваю собеседника. Охранники, присутствующие при тематическом споре санитара и главного врача клиники, одобрительно восторгаются моей смелостью. - Не я к вам пришел. Вернее, пришел, но не сразу. А вы меня позвали, когда я пришел. Одним словом, претензии предъявляйте к стране, которая доводит честных прапорщиков до такого больного состояния. А мне позвольте посмотреть, в каких таких невыносимых условиях проживает моя пациентка.
Опасно играю. Практически на самом краю штрафной. Но иного пути нет. У нас в запасе так мало времени. А враг близко. Под боком стоит, думает - я ему верю. А вот вам фигуру сложную из пальцев.
- Это что? - Монокль от неожиданности роняет монокль.
Вот, что я говорил про опасную игру. Мыслю тихо, а пальцы сами в фигуру складываются и в лицо врагу тыкаются. И самое интересное - раз удивляется, значит, не знает, что это обозначает. А сей факт безусловно указывает на виртуальное происхождение Монокля. У нас таким фигурам в первом классе учат. Яснее ясного, враг.
- Руки затекли, - бурчу я, перелезая через баррикады. Монокль безуспешно выворачивает пальцы, но, ничего не добившись, следует за мной.
Короткими перебежками добираемся до камеры, в которой томится не сломленная духом и телом прапорщик Баобабова. Монокль, с моего согласия, осторожно стучится в дверь.
- Кого там, так и растак, принесло? Без санитара ни с кем говорить не стану. Не дамся!
Монокль разводит руками. Вот, мол, какая у вас буйная подопечная.
- Прибыл санитар Пономарев с подарками! - кричу я, прижимаясь к стене. Вдруг Машка из-за толстых дверей голос не узнает, и тогда последствия могут ожидаться самые плачевные. Как для дверей, так и для каждого, кто за ними находится.
Но мой голос Машка узнает среди тысячи голосов старших лейтенантов.
- Лесик! - радостно визжит она. Даже слышно, как моя напарница от радости прыгает по водяному матрасу. - Дорогуша мой! Заходи быстрей, если один.
- Монокль, то есть главный врач, со мной. Баобабова минуту думает, потом менее радостно сообщает:
- Нахал этот пусть на пороге останется. Один шаг дальше разрешенной черты, и я за себя не отвечаю.
Монокль кивает, очевидно понимая, о чем речь.
Дверь щелкает, появляется рука Машки, которая с силой затаскивает меня и рюкзак в камеру люкс. Монокль, по ранее достигнутой договоренности, скромно топчется на пороге.
Машкину палату не узнать. В углу журнальный столик с розами. Двуспальная раскладушка с застеленным чистым бельем. Компактный душ, кабинка биосортира. На стенах - картины в золотых рамках, ковры турецкого производства, плакаты с накачанными ребятами. Одним словом, все, как у людей.
- Видите! - робко потирает руки Монокль. - Словно у господа за пазухой, а лечиться барышня не хочет. - Ловко уклоняется от летящей в него вазы с розами. - Вы уж, товарищ санитар Пономарев, поговорите с барышней. - От журнального столика уклоняться куда сложнее, но Монокль парень ловкий. - По правилам положено каждый час обыск производить в номере, а она никого не пускает. Дерется вот.
- Обыск - это правильно, - с разбегу прыгаю на раскладушку. Машке всегда везет больше, чем мне. Пока я с генералами пенсионеров посещаю, она валяется в люксе и мается от безделья. Ничего себе работка! - А что вы хотите найти? Вы спросите. Мы сами все отдадим, правда, Маш?
Машка показывает Моноклю ту же самую фигуру на пальцах, которая ввела его в шок чуть ранее. И продолжает вводить. Устав силком закручивать пальцы, Монокль возвращается к разговору:
- Мы закрываем глаза на неположенную обстановку. Мы готовы простить пациентке нанесенные кое-кому увечья. Но, товарищ личный санитар, скажите - вот это что такое?
Только сейчас замечаю огромный цветной плакат два на два, на котором Баобабова с Угробовым производит допрос с пристрастием пятидесяти маленьких мохнатых существ с большими оттопыренными ушами. Лично фотографировал. Занятная история была, но об этом как-нибудь в другой раз.
- А что? Обычная фотография из личного семейного фотоальбома. Или вы против ячеек общества?
- Нет, но... ладно. - Монокль явно в замешательстве. Дергает глазами, не зная, к чему прицепиться. - А содержимое тумбочки? Мы обязаны проверять...
- Нате, проверяйте! - Баобабова срывается, сдергивает с хлипких петель дверцу тумбочки и показывает содержимое. Кроме, простите, ажурной черной подкладки под бронежилет и каких-то ватных трубочек, в тумбочке валяется Уголовный кодекс. - Вам это надо? Примерить хотите? Или это? Тоже мне, Боря выискался. Это для чего? Уши затыкать, когда ваши охранники на баррикадах храпят.
Монокль не сдается. Скрипит зубами, но не уходит. Требует просмотреть на предмет любопытства Уголовный кодекс.
Машка как-то сразу смирнеет, шмыгает носом, и без кулаков и ругани передает книгу главному врачу.
- О! - говорит Монокль, поглаживая обложку. - Кодекс! Вы, барышня, уважаете закон?
Машка даже на "барышню" не обижается, а это свидетельство того, что не все в порядке или с кодексом, или с самой Машкой.
- Слово, которое несет эта чистая книга, необходимо каждому, - смиренно склоняет наголо бритую голову Баобабова. - Только следуя словам этим, чище духом становимся мы. Да продлятся дни тех, кто придумал слова эти.
Монокль чуть не плачет от умиления.
- Похвально, больная. Это вам, несомненно, зачтется при выписке. Однако уважение закона не освобождает от сдачи анализов.
- Как только согласую этот вопрос с личным санитаром, - тихо шепчет Баобабова.
- Вот и ладненько. - Продолжая поглаживать Уголовный кодекс, Монокль разворачивается, желая на приятной для всех ноте покинуть камеру. Закрывает дверь, дабы не мешать нашей дальнейшей беседе.
- Э-э! - Машка перехватывает дверь посредством армейского ботинка. - Книжку-то отдай. Библиотечная она.
Извиняясь за рассеянность, Монокль возвращает уголовное чтиво. Пятится задом, раскланиваясь.
Прапорщик, не дожидаясь его окончательного ухода, с силой хлопает дверью, задвигает засовы, щелкает замками и не забывает про цепочку.
- Лох виртуальный, - скалится Баобабова, напрашиваясь на определенные нездоровые выводы. - Ловко я его?
Не понимаю, о чем речь.
Машка раскрывает кодекс. В страницах этой вечной книги, в вырезанных страницах лежит крошечная саперная лопатка из миниатюрного набора юного сапера. Вещь, несомненно, в клинике запрещенная. Если бы Монокль нашел лопатку, быть большому скандалу. Баобабову могли бы в менее благоустроенные апартаменты перевести.
- А затем, - отвечая на мой невысказанный вопрос, доверительно склоняется Баобабова, - чтобы не бездельничать, как ты, Лесик. А вкалывать с ночи до зари.
Баобабова, театрально пассируя руками и лопаткой саперной соответственно, подтанцовывает к цветному плакату, на котором она с Угробовым изображает из себя всю такую страшную, и откидывает бумагу. За Машкой с капитаном - разобранная кирпичная кладка и черное нутро подземного хода.
- Сама. Без помощников.
- А землю куда? - заглядываю в туннель, уходящий далеко в глубину.
- В матрац. Воду в рукомойник спустила, а землицу соответственно туда. Что не влезло, скушала. Гадость, а не земля.
- Да! - вспоминаю о рюкзаке. - Там тебе гостинцы принес. Всем отделением собирали. А куда подкоп?
Машка возбужденно пищит, выкладывая перловку.
- Куда угодно. Хочешь прогуляться? Только перестраховаться надо, чтобы лох этот не вернулся.
Из косметички появляется миниатюрный магнитофон из набора юного разведчика.
- Скажи что-нибудь, и полезем. Обещаю незабываемые впечатления.
- Может, не надо? - отбиваюсь я от крошечного микрофона. Ползать по узкому земляному лазу старшим лейтенантам не положено.
Удовлетворенно кивнув, Машка забирает микрофон и кричит в него: "Убью гаденыша!" - после чего ставит полученную запись на повтор, и камера наполняется повторяющимся диалогом как бы санитара и его подопечной:
- Может, не надо?
- Убью гаденыша!
- Может, не надо?
- Убью... - И так далее в той же последовательности.
- Пока батарейки не кончатся, никто не сунется. Леш, ну чего ты топчешься? Я для кого рыла?
Обстоятельства складываются не в пользу скромных старших лейтенантов.
Машка, не чураясь черной работы, подсаживает меня и проталкивает в лаз. Тесно, аж вспоминаю клаустрофобию.
- Дальше просторнее, - пыхтит мне в пятки Машка.
Не врет. Узкий лаз с каждым проползанным дециметром становится шире и шире. Вскоре поднимаюсь на карачки, а метра через два встаю в полный РОСТ. Даже прыгать можно. По галерее развешаны маленькие фонарики. Под ногами узкие красные Дорожки.
- Хотела здесь фонтан поставить и водопровод провести, цветочки посадить, пестики-тычинки, да разве с психами успеешь? Все время отвлекают.
Идем дальше. Туннель разветвляется на три рукава.
- Это к круглосуточному киоску в двух кварталах отсюда. Этот на кухню, совсем голодом заморили. А этот... Догадайся!
- В систему вентиляции выходит.
Баобабова в восторге. А ничего удивительного нет. Указатели с направлениями не я рисовал.
Бежим к системе вентиляции. Очень мне хочется послушать, что в клинике творится. И хоть Машка по первоначальному плану экскурсии намеревалась смотаться в кисок за сигаретами и свежими газетами, я настаиваю на работе. Рассказываю по дороге о заявлении капитана, об отведенной нам неделе.
- Шустрые они все. Здесь работы для опытного агента на долгие годы.
- Мы не опытные, мы - лучшие.
Останавливаемся у аппарата с газировкой. Утоляем жажду. Какими путями он сюда попал - у Машки не интересуюсь. Наверняка притащила с улицы. Ей же всегда надо, чтобы все красиво было и под рукой.
Выходим к тупику. Машка оглядывается, словно есть кому за нами следить, горстями отгребает землю и крысиный помет, оголяя закрытый фанеркой вход в сложную систему вентиляции клиники.
- Лезь первой, - прошу я. - Там наверняка ловушки и система безопасности.
- Лесик, ты слышал что-нибудь о правилах поведения с женщинами? - Баобабова безуспешно пытается натянуть на коленки короткую юбку. - А систему безопасности я ликвидировала. Главное - с меток по сторонам не сходить.
Спускаюсь в вентиляцию. Легкий ветерок шевелит волосы. У меня шевелит, у прапорщика шевелить нечего.
- Знаешь, как отличить Охотника от нормального психа? - Ползу по лабиринту быстро, пользуясь оставленными заранее метками от губной помады. - Я сегодня на баррикаде догадался. Охотники и к ним приближенные фигу сложить не смогут. Но это нам ничего не дает.
- Почему? - Баобабова, как более скоростная, все время упирается мне в пятки.
- Всех не заставишь показывать дули. Нужно другой способ искать, более простой.
- Куда уж проще, - вздыхает Машка, продолжая движение.
- Склад оружия не нашла?
- Я тебе что, землеройная машина? - обижается напарница. - И так, пока ковырялась, ноготь сломала.
- Какая потеря!
- Не смейся. У прапорщиков совсем другие ценности, нежели у лейтенантов. Сейчас направо. Только тише.
Сбавляю скорость. Вентиляционные короба, если по ним передвигаться слишком быстро, издают много шума. Но если медленно, не торопясь, никто и никогда не услышит и не заметит.
Пыхтение за спиной затихает, и Машка неожиданно появляется впереди меня. Упираемся нос в нос.
- Крюк сделала, - шепотом объясняет она, давая понять, что знает лабиринт вентиляции, как свои пять пальцев с поломанными ногтями. - Да ты не на меня смотри. Вниз! Мы как раз над кабинетом главного врача.
Склоняемся над вентиляционной решеткой.
Сквозь нее открывается отличный вид на кабинет Монокля. Ничего примечательного. Несколько шкафчиков с медицинскими амбулаторными картами. На стенах симпатичные фотографии пациентов, снятые не самым опытным фотографом и не в лучшие минуты жизни больных. Одинокий стол, за которым сидит наш знакомый главный врач.
Монокль прослушивает сообщения из камеры Баобабовой. Машка оказалась права, все здесь прослушивается, все под контролем. Иного и не ожидалось. Мы не в Федеральном собрании, а в лечебнице. У больных тайн быть не должно.
Искаженный расстоянием и записывающей аппаратурой мой голос кажется жалким и беспомощным: "...Может, не надо? - Убью гаденыша!" - Звук реверса похож на гулкий выстрел. Главврач вздрагивает, напрягается. Но слышит снова мой жалкий голос. Расслабляется. Вступает Баобабова. Выстрел. Вскакивает. Расслабляется. И так повторяется раз за разом. Долго ли продержится Монокль? Пока в кабинете не происходит ничего интересного для следствия, Баобабова вытаскивает из косметички термос и угощает меня горячим кофе. Отвратительным, надо признать. Без сахара. Конечно, я мог бы в угоду Машке соврать, что кофе превосходный и даже похож на бразильский. Но старшие лейтенанты никогда не врут. Даже напарникам. Машка, не выдерживая моего кривляния, отбирает чашку.
- Паяц, - шепчет она, морща нос. Носик. С серебряным колечком. И закуривает сигарету.
По опыту знаю, что в засаде можно провести долгие часы. Устраиваюсь поудобнее, стараясь не вдыхать дым от баобабовских сигарет. Даже зеваю, чем вызываю неодобрение прапорщика. В засаде, как при наружном, а в нашем случае при внутреннем наблюдении, спать не рекомендуется. Иначе в самый неподходящий момент выскочат плохие ребята и сделают ноги.
От непосильных провалов в мир сновидений отвлекает скрип дверей. Отчего-то в клиниках всегда несмазанные дверные петли. Я знаю, отчего. Спирт выдают, а машинное масло не положено.
Прижимаюсь к решетке, пытаясь подсмотреть, кто же явился к Моноклю. Машка поступает точно так же. От несогласованных действий сталкиваемся лбами. Несколько минут уходит на то, чтобы выяснить, если мы на работе, а не в мирной обстановке - есть ли необходимость повторного столкновения? На всякий случай заранее миримся, слегка соприкоснувшись головами. С Баобабовой вообще лучше не ссориться.
Мы еще хотим дернуть друг друга за мизинец, чтобы палец на курке никогда не дрожал, но от старого милицейского обычая нас отвлекает голос из-под вентиляционной решетки.
- Привет, пап.
Дальше все происходит совсем не так, как планировалось.
Машка тычется носом в решетку. Я пристраиваю свой нос рядышком. И одновременно вздрагиваем. Таких совпадений не бывает.
У рогатой вешалки снимает джинсовую курточку пацан из аэропорта. Тот самый пацан, выстругавший "Ту".
От резкого телодвижения пепел баобабовской сигареты срывается с кончика и беспрепятственно пролетает между отверстиями вентиляционной решетки.
А внизу стоит главный врач, который на данный момент является одним из главных подозреваемых.
В голове проносятся видения того, что сейчас случится: раскаленный пепел сваливается на макушку Монокля, главный врач кричит от непереносимой боли, вызывает охрану, пожарную команду и санитаров, в результате нас с Баобабовой позорно выдворяют из клиники за шпионскую и подрывную деятельность, несовместимую со званием больного и личного санитара. Естественно, без права возврата. Генерал разъярен, Угробов зол. Садовник остается без всякой надежды выбраться из клиники.
Баобабова, годами обучавшаяся на лучших тренировочных площадках спецподразделений, реагирует молниеносно. Бесшумным рывком срывает с шурупов решетку. Вторым рывком, крепко ухватив меня за шиворот, скидывает вслед за пеплом.
Я лечу вниз и думаю только об одном. Неужели главному врачу будет приятнее, если ему на голову упадет не пепел, а старший лейтенант?
Но у Машки насчет меня другие планы. В падении перехватывает меня за ремень. Крепкий импортный ремень из крокодильей кожи, производства китайских мальчиков. У меня остается только мгновение, чтобы сообразить, что от меня хотят.
Выбрасываю вперед ладошку и на последних миллиметрах ловлю пепел. Чувствую, что часть тела, заключенная в джинсы, перевешивают ту часть, которая думает. Цепляюсь за жизнь, словно паук. Растопыриваюсь, как могу, сохраняя шаткое равновесие. Монокль, пока ничего не замечая, вертит головой. Его редкие волосики лезут мне в нос, щекочут, вызывая бурное желание чихнуть. И тогда провал полный. Трудно не заметить человека, который чихает вам на голову.
Осторожно подергиваю кончиком указательного пальчика. Если Машка, как сама она говорит, не полная дура, то поймет, что мне срочно необходимо покинуть воздушное пространство кабинета. Пацан уже завершил вешать куртку и вот-вот собирается обернуться к Моноклю.
И снова баобабовская выучка удивляет всех, кто ее видит. И хоть видят ее немногие, но данный факт не умаляет ее умений. Выдергивает меня с двойной перегрузкой, выкидывает в вентиляционный короб, захлопывает решетку.
- Надо сказать, чтобы крыс перетравили, - говорит Монокль, задирая голову и осматривая потолок. - Привет, сынок.
Я уже пришел в себя и способен трезво оценивать ситуацию.
Значит, вот какая у нас перспектива! Папка, значит, в клинике орудует, а сынок гениальный самолетики деревянные запускает. Бандитская шайка. И никаких сомнений.



Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 [ 17 ] 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27
ВХОД
Логин:
Пароль:
регистрация
забыли пароль?

 

ВЫБОР ЧИТАТЕЛЯ

главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

СЛУЧАЙНАЯ КНИГА
Copyright © 2004 - 2024г.
Библиотека "ВсеКниги". При использовании материалов - ссылка обязательна.