Чтение 17–й страницы книги ~Люди огня~

Внутри оказалось многовато народа, человек пять. Зачем в "Скорой помощи" столько людей? Врач да шофер. Впрочем, Марку тут же оказали первую помощь и перевязали рану, что меня несколько успокоило.

Повернули налево. Видимо, к Мусорным воротам.

- В Западный Иерусалим? - спросил я.

- Да, там более современные больницы, - ответил один из санитаров.

Но ехали мы почему-то на юг.

- Нам, наверное, нужно еще раз налево, - осторожно предположил я.

- Не нужно, - жестко ответил мой сосед, и я почувствовал, как что-то твердое уперлось мне в бок. - Молчать. Пистолет заряжен.

Я растерянно посмотрел на Марка. "Врач" держал пистолет у его виска.

- Захир, - кивнул мой сосед молодому человеку арабского вида. - Давай.

Захир достал шприц и ампулы и очень ловко сделал укол Марку, при этом моего друга крепко держали за плечи еще двое арабов. Теперь я не сомневался в национальности наших захватчиков, хотя их намерения оставались туманными. Настала моя очередь. Мне тоже вкололи какую-то гадость, и я благополучно отрубился.

Я очнулся в каком-то темном помещении.

- Марк!

- Да, - тихо отозвался он.

- Как ты?

- Нормально. Наркотик, между прочим, еще и обезболивающее.

Я вздохнул.

- Надо было брать охрану.

- Ха! Задним умом умны даже суслики.

- Как думаешь, что им от нас нужно?

- Выкуп. Или вообще не от нас. Думаю, они знают, кто мы. Будут предъявлять какие-нибудь требования. К Госроду или к евреям. А может быть, и к нему, и к ним.

Не знаю, что здесь было на самом деле, нас не поставили в известность. Похоже, террористов вовсе не интересовало наше мнение по этому поводу.

Через несколько часов, точнее не скажу - часы у нас отобрали, в потолке открылся люк, и нам спустили корзину с едой, прямо скажем, не слишком роскошной. При свете мы смогли разглядеть нашу тюрьму. Скорее всего, это был подвал какого-то дома, но без обычного в таком месте хлама. Только стены, сложенные из крупных камней, что не особенно обнадеживало. Корзину подняли наверх, люк закрыли, и мы снова оказались во тьме.

- Марк, как ты думаешь, нас быстро освободят? Господь ведь нас не оставит?

- У него без нас дел полно. Когда дойдет сюда, может, и нас выпустит заодно. Вообще-то в таких местах заложники сидят месяцами. Если, конечно, их не убивают раньше. Эти ребята очень любят отрезать пленникам головы и выставлять на всеобщее обозрение. Восток!

- Марк, но большинство местных арабов - христиане!

- Ну и что? Ты действительно считаешь, что это имеет значение?

Я задумался.

- Вообще-то Торквемада тоже считал себя христианином...

- Вот именно.

- Ну и что ты предлагаешь?

- Как что? Бежать!

- Отсюда? Ты думаешь, это возможно?

- Я уверен. Вот только приду немного в себя. Нога... Но с этим нельзя затягивать. Чем дольше мы здесь проторчим, тем будет труднее. Ослабнем. На таких харчах далеко не убежишь.

- Но как?

- Они не слишком опытные тюремщики, - Марк перешел на шепот. - Они не отобрали у меня ботинки.

- Ну и?

- Увидишь. Еду из корзины будешь забирать ты, а я уберусь, пожалуй, подальше от этой дыры и от света, чтобы они поменьше меня видели. Спросят - скажешь, что мне плохо. Они не рискнут спуститься. А рискнут - им же хуже.

Дня через три Марку стало лучше, и он занялся осуществлением своего плана. Когда я забирал из корзины воду и хлеб, при тусклом свете, льющемся из люка, я заметил, что у ботинок Марка оторваны подошвы. Разобравшись с едой, я подполз к моему другу.

- Слушай, зачем ты испортил себе обувь? Ты так собираешься идти по пустыне?

- В пустыню надо сначала выйти. В ботинках, невинный ты человек, есть одна маленькая деталь, как раз между подошвой и стелькой. Вот! - Он дал мне потрогать нечто явно металлическое, - А заточить ее здесь нетрудно. Кругом камни. Ты когда-нибудь играл в дартс?

- Вообще-то да... Ты что, собираешься убить охранника?

- Не чистоплюйствуй! Они убьют нас не задумываясь. Это война.

Еще несколько дней ушло на изготовление заточек. За это время Марк потихоньку начал ходить и наконец объявил, что он в форме.

- Как ты думаешь, у них много народу наверху, когда они спускают нам еду?

- Да вроде тихо. - Помолчав, я сказал: - Ты хоть понимаешь, что такое идти босиком по раскаленному песку?

- Ходил по снегу - пройду и по песку. Ладно, время дороже. Главное - не промахнуться.

Все было готово, когда люк вновь открылся и корзина поползла вниз. Ее спускал человек, сидевший на корточках на краю люка. Его было хорошо видно, нашего тюремщика, ярко освещенного полуденным светом. А вот он нас скрытых в полутьме подвала, я думаю, видел неважно Марк прицелился и запустил заточку. Человек наверху даже не успев застонать, начал медленно падать лицом вниз прямо в люк. Я бросился было к стене, но Марк удержал меня за руку.

- Недалеко, - шепнул он.

Грузное тело упало прямо у нас перед носом.

- А вот теперь подальше, - Марк толкнул меня во тьму и потащил за собой мертвеца. И вовремя. Почти тотчас наверху появился еще один араб и наугад выпустил по нас автоматную очередь. Несколько пуль прошили тело первого тюремщика, которым успел закрыться Марк, но моего приятеля, похоже, не задело. Мы затихли. Верхний тюремщик, видимо, поверил в нашу смерть и наклонился над люком. Этого оказалось достаточно. Марк сделал молниеносное движение - и второй террорист упал вниз вслед за первым с заточкой в горле.

Мы прислушались. Было тихо.

- Кажется, пока все, - прошептал Марк. - Ну что, будем выбираться.

Он деловито вытащил заточки из глаза первого трупа и из горла второго и аккуратно вытер их о традиционные белые одежды арабов. Я отвернулся.

- Еще пригодятся. А ты смотри сюда. И для тебя будет работа.

Он разоружил охранников. У одного вынул пистолет и отдал мне, у второго забрал автомат.

- Автомат - это хорошо, - прокомментировал он. - Хотя то, что были выстрелы, - это плохо. Полезай ко мне на плечи. Ты легче. Достанешь до люка?

Я залез, но до люка оставалось по крайней мере полметра. Я не мог дотянуться: - Нет, Марк, никак.

- Видно что-нибудь в комнате? Может быть, можно использовать веревку? У нас же есть веревка от корзины. Есть на что набросить?

- Не знаю. Почти ничего не видно, только стены. Марк, отсюда не выбраться! Они все продумали!

- Не нервничай. Слезай.

Я спрыгнул на пол.

- А эти на что? - Марк указал взглядом на мертвецов, потом наклонился и положил их один на другого. - Так выше. - Он бесцеремонно встал на трупы. - Теперь полезай. Дотянешься. Только возьми веревку, скинешь мне.

Я залез и дотянулся.

- Хорошо, упитанный араб попался, - прокомментировал Марк, и я понял по голосу, что ему больно.

- Как твоя нога, Марк?

- Болтай поменьше. Потом разберемся.

Я подтянулся на руках и оказался наверху. Комната была пуста. Я кинул Марку веревку, и он поднялся вслед за мной. Сквозь небольшое окно была видна пыльная и безлюдная улица арабской деревушки. Мы щурились от яркого дневного света.

- Сюда! - сказал Марк и открыл окно. Мы спрыгнули на землю. - Быстрей! Мы и так потеряли много времени.

Быстрей! Только куда? Фиг разберешься в этих каменных лабиринтах! В конце улицы показались люди, и Марк не задумываясь дал по ним автоматную очередь. Среди них была женщина. Я видел сползший с седой головы черный платок и глиняный кувшин, выскользнувший у нее из рук и разбившийся о камни. Вода расплескалась и смешалась с кровью и песком.

Еще несколько арабов появились из-за утла. Эти, по-моему, были вооружены, но у Марка реакция оказалась быстрее. Раздалась автоматная очередь, и мы устремились дальше.

- Все! - крикнул Марк. - Теперь это только лишняя тяжесть, - и отбросил автомат. Затем быстро освободился от своих полуразвалившихся ботинок. - Только мешают!

- Возьми! - шепнул я и пихнул ему пистолет. - Я все равно промахнусь.

- Ладно! Быстрее!

Мы выбежали из деревни. Перед нами простиралась пустыня - песок и камни, больше ничего. Не оглядываясь, мы бросились вперед. Только у голых желтых скал, что торчали на горизонте, когда мы выскочили из деревни, мы позволили себе передохнуть, упав на землю. Погони не было, и дальше мы двинулись медленнее.

Было около полудня, и солнце палило беспощадно.

- Слушай, Марк, - устало спросил я. - Как ты думаешь, сколько нас продержали?

- Даже если предположить, что мы долго валялись под кайфом, никак не больше двух недель.

- Ты хочешь сказать, что это апрель? Градусов тридцать.

- Скажи спасибо, что не сорок. Здесь такой климат. Пустыня все-таки.

Мы решили идти на запад, точнее - на северо-запад. Даже если это пустыня Негев, в этом направлении мы должны были выйти к границе или к морю, а море - это поселения. Но не было ни моря, ни дорог, ни поселений.

Ночью стало холодно, чертовски холодно, а нам нечем было разжечь огонь. К тому же Марк в кровь сбил себе ноги.

- Слушай, ты сможешь завтра идти? - спросил его я.

- Идти надо сейчас. По пустыне ходят ночью.

Но надолго его не хватило. Раны на ногах кровоточили, и мы вынуждены были остановиться.

- Может быть, с тобой поделиться ботинками? - произнес я. - Будем носить по очереди.

- У тебя какой размер?

- Сорок второй.

- А у меня сорок пятый. Так что помалкивай.

Уже на следующий день мы в полной мере ощутили прелесть пустыни. У нас не было воды, а жара и не думала спадать.

- Почему ты не захватил воды, Марк? - занудствовал я. - Ты же старый солдат. Ты же знаешь, что такое пустыня.

- Сначала было не во что, а потом некогда, - мрачно ответил он.

Третий день подарил нам новое развлечение. Кажется, это называется хамсин. Стало еще жарче. Поднялись пыль и песок, повисшие в воздухе густым туманом. Стало трудно дышать. Солнце превратилось в четкий стальной диск, но, вот странно, это нисколько не сказалось на интенсивности его излучения.

- Марк! Ну ладно дороги, города. Но куда делась граница? Я просто мечтаю об этих двух рядах колючей проволоки с минами посередине!

Марк только простонал в ответ. Он уже не мог идти. Рана на его ноге открылась и кровоточила. Это в дополнение к изуродованным ступням! Последние несколько часов я практически тащил его на себе, и мы двигались все медленнее. От жажды и палящего солнца у меня кружилась голова. Но Марк сдал все-таки раньше. К вечеру он уже не мог передвигаться, даже опираясь мне на плечи. Некоторое время я пытался нести его на руках, но он, сволочь, весил никак не меньше восьмидесяти килограммов, и к наступлению ночи я опустил его на землю, сам без сил упал рядом на песок и не смог подняться.

Нас освещала огромная кособокая луна, заметали пыль и песок. Прохладный песок. Могила для живых. Язык двигался во рту как наждак, и нечем было смочить потрескавшиеся губы. Я зарылся лицом в песок.

Не знаю, сколько я пролежал так без движения. Вдруг сквозь полусон-полубред я услышал приглушенные голоса:

- У них Знаки, Map Афрем. Может быть, лучше оставить их здесь?

- Нет. Тогда они точно погибнут.

- Они уже погибли.

- Не говори так. Ты отнимаешь у меня надежду. Ты, конечно, много достойнее меня, и потому тебе нечего страшиться. Мне же, человеку грешному, нерадивому и немощному совестью, не след считать этих несчастных хуже себя.

- Но, Map Афрем!

- Что, Михей?

- Они - апостолы Сатаны!

- Я вижу. Но только если мы спасем тела, у нас появится надежда спасти души. Никак иначе. Душе надо где-то жить. Так что давай сюда флягу.

Чьи-то руки осторожно повернули меня, и я почувствовал влагу на губах, а потом сделал глоток. Не помню, что случилось дальше, наверное, я просто заснул или потерял сознание.

Я очнулся в небольшой комнате с белыми каменными степами и вырубленным в камне высоким полукруглым окном. Окно было открыто, и в комнату вливались воздух и свет. Наверное, было уже поздно - часов десять-одиннадцать. Я огляделся вокруг. Меня окружала весьма аскетическая обстановка: небольшой стол, жесткий деревянный стул, пюпитр и полка с несколькими книгами. В углу - иконы византийского письма.

Я сел на кровати. Марка в комнате не обнаружилось, я был один.

Раздался стук в дверь, и, не дожидаясь ответа, на пороге появился щуплый молодой человек в монашеской рясе. Он держал в руках поднос.

- Как вы себя чувствуете? - по-русски осведомился он, и я дико обрадовался.

- Вы русский?

- Нет, я еврей.

"Ну хоть не араб", - зло подумал я и начал бесцеремонно рассматривать посетителя. Он был смугл, сероглаз и остронос. Про такие носы обычно говорят: "Сыр можно резать". Монах выдержал мой взгляд с истинно христианским смирением и поставил поднос на стол.

- Это вам. Правда, сейчас Великий пост, и мы не ждали гостей. Так что простите нам скудость трапезы. У нас очень строгий устав.

На подносе были финики, инжир, немного сушеной рыбы, хлеб и вода. Действительно, не слишком роскошно, но я сейчас готов был сожрать хоть веник из полыни.

- Здесь что, монастырь? - спросил я, запихивая в рот ломоть хлеба.

- Да. Монастырь святого Паисия на Синае.

- Что? На Синае?

Монах кивнул.

- Теперь понятно, куда делась граница...

Он вопросительно посмотрел на меня.

- Мы бежали из плена с моим другом и, похоже, выбрали не совсем правильное направление... Кстати, где Марк?

- С вашим другом все в порядке. Он жив. Но у него открылась рана на ноге. Ему нужен покой. Пока его лучше не беспокоить... Кстати, меня зовут Михаил.

- Ладно, Михаил, - вздохнул я. - Спасибо.

Наевшись, я встал и подошел к окну. Довольно высоко. Этаж этак пятый. Слева и справа от окна видны участки желтых скал, а впереди простирается все та же пустыня.

- Мы что, в пещере? - заинтересовался я.

Михаил взял опустошенный мною поднос.

- Да. Кельи вырублены в скале древними монахами.

- Интересно было бы посмотреть на это снаружи.

- Конечно. Только у нас здесь все очень запутано, настоящий лабиринт. Давайте я зайду за вами минут через пятнадцать и покажу вам монастырь.

- Хорошо.

У подножия скалы вид оказался несколько веселее, чем из окна. Здесь цвел миндаль и пестрые цветы у входа. Я обернулся к кельям. Они напоминали ласточкины гнезда в высоком обрывистом берегу реки.

- Красиво тут у вас, - похвалил я.

- У нас есть запас воды. А так дождя не было уже три недели. Очень странно для апреля. Обычно в это время в пустыне все цветет.

- Да, нам повезло, что вы нас нашли.

Послышалось пение. Очень странное, не похожее на григорианское, мощное, сильное, словно голоса монахов рвались к звездам из глубины океана. Так поют обреченные накануне последней битвы.

- Что это?

- Гимны Map Афрема. Пойдемте, послушаем.

- Это не литургия?

- Нет, нет, просто гимны. Вы же сами слышите. Пойдемте, пойдемте!

Он взял меня за руку, чем живо напомнил отца Александра. Я вырвал у него руку и отступил на шаг.

- Что с вами? - удивился он.

- Вас зовут Михаил, ведь так?

- Конечно.

- А автора гимнов - Map Афрем?

- Да.

- Значит, это вы нашли нас в пустыне?

- Да, я и Map Афрем.

- И вы, Михаил, собирались нас там бросить?

Он кивнул и опустился передо мной на колени.

- Простите меня. Конечно, вы слышали наш разговор. Простите, что я не сделал этого раньше. Я должен был умолять вас о прощении сразу, как только вы проснулись и увидели меня.