жизнью, спасал моего старого друга Биринайра из преграждающего огня под
горой Грома. Это было сделано с большим мужеством, хотя помощь пришла
слишком поздно, чтобы спасти его жизнь. Не стесняйся вызывать меня. Ради
Биринайра я сделаю для тебя все, что будет мне по силам.
Торма, сказать ему, что он так мужественно гасил этот огонь в попытке
покончить с собой, а не спасти Биринайра. Но ему не хватило мужества.
Молча, он отошел в сторону и пропустил хатфролов в свои покои.
выемкам в стене, так, словно он хотел произвести хорошее, серьезное
впечатление. Кавинант наблюдал за ним некоторое время, и Торм сказал со
скрытой улыбкой:
о Неверящем с колыбели. Он недавно стал хатфролом. Его предшественник в
учении лиллианрилл покинул этот пост, чтобы присматривать за работами по
созданию золотожильных килей и рулей, которые были обещаны великанам
Высоким Лордом Лориком Заткнувшим Вайлов. Бориллар чувствует, что на него
несвоевременно возложили такую ответственность. Мой старый друг Биринайр
назвал бы его щенком.
больше всего тревожил его.
тех пор, как вы пришли в Ревлстон с великаном Сердцепенистосолежаждущим
Морестранственником.
Ревлстону сохраняет нашу молодость. Без нас эти коридоры и залы, созданные
великанами, были бы темны, а зимой, сказать по правде, они были бы сырыми
и холодными. Разве можно состариться, испытывая радость от такой работы?
гостиной, а другую в спальне у кровати. Когда он открыл чаши, теплое
свечение камней присоединилось к свету факелов и сделало освещение в
покоях Кавинанта более насыщенным и мягким.
Он уже закончил, а его спутник в это время зажигал последний из факелов в
спальне. До того, как Бориллар вернулся в гостиную, старший хатфрол
подошел близко к Кавинанту и прошептал:
о чем вспомнить.
выглядел как ревностный служитель, решивший соответствовать высоким
обязанностям. Эта его юная энергия рвения и просьба Торма заставили
Кавинанта неловко сказать:
сохранить свою серьезность, удержаться от улыбки, но при мысли, что
легендарный человек, Неверящий и Кольценосец, разговаривал с ним, он
выпалил:
весело кивнул Кавинанту и вывел хайербренда из комнаты. Выходя, он начал
закрывать за собой дверь, но затем остановился, кивнул кому-то в коридоре
и ушел, оставив дверь открытой.
никогда не спали - лишь моргали изредка - и сказал:
балкон и ночь за ним. Затем пошел за Стражем Крови.
ему нужна была эта привычка, только так он мог напомнить самому себе, кто
он такой и что является главным в его жизни. Он принял это решение
обдуманно, как сознательный выбор. Но все же не на это было обращено его
внимание. Пока он шел, Ревлстон оказывал на него свое прежнее влияние.
способность внушать уверенность. Их прорубили в горном клине веселые,
любящие длинные истории предки Сердцепенистосолежаждущего
Морестранственника, и, как великаны, они создавали ощущение могучей и
неоскверняющей силы. Баннор повел Кавинанта глубоко в низ Ревлстона, где
он никогда раньше не был. Своими обострившимися чувствами он ощущал
титаническую мощь скалы, нависшей над ним; это было так, словно он был в
осязаемом соприкосновении с самим ее весом. По слабым звукам, которые были
неразборчивы или совсем едва слышны, он мог ощущать присутствие групп
людей, которые спали или работали за окружающими его стенами. Ему
казалось, что он почти ощущает дыхание самой великой Твердыни. И при этом
все эти бесчисленные тонны камня не угнетали его. Ревлстон внушал ему
чувство полной безопасности, гора не давала ему почувствовать страх,
боязнь, что она обрушится.
Крови, стоящими с двух сторон от входа с характерной расслабленной
готовностью. В зале не было факелов или других огней, но сильный свет
освещал его с дальнего конца. Кивнув своим товарищам, Баннор провел
Кавинанта внутрь.
площадку, присоединявшуюся к темному залу словно грот с высоким сводом,
каменный пол которого был столь гладким, словно его тщательно полировали
веками.
словно при его изготовлении использовались кусочки солнца.
уровне пола было светло, то и выше тьмы не было. Кавинант мог хорошо
осмотреть этот грот снизу доверху. Наверху было несколько балкончиков,
каждый со своим отдельным входом, с которых можно было обозревать
пространство над площадкой.
ступил босыми ногами на сверкающий пол. Кавинант осторожно последовал за
ним, боясь обжечь ноги. Но ничего не ощутил сквозь свои ботинки, лишь
тихий отзвук какой-то силы. Она вызвала звенящую вибрацию в его нервах.
этой площадки были широко распахнутые двери. Он насчитал пятнадцать.
Часовые Стражи Крови стояли перед девятью из дверей, и в нескольких шагах
от каждого из них на сияющем полу стояло по деревянному треножнику. Три из
этих треножников удерживали посохи Лордов, и один из посохов был Посохом
Закона. Он отличался от других гладких деревянных посохов большей толщиной
и сложными рунами, вырезанными на нем между железными наконечниками.
от нее вперед, чтобы встретить их, приветствуя Баннора кивком.
Знак Стражи Крови с тех пор, как Тьювор покинул нас. Высокий Лорд будет
разговаривать с тобой наедине. Не думай причинить ей чего-либо дурного,
Неверящий. Мы не допустим этого.
двери. Кавинант хотел спросить, какое зло он вообще может причинить
Высокому Лорду, но Баннор не дал ему сделать это.
отстраняются от своего бремени. Они оставляют здесь свои посохи и за этими
дверями отдыхают, забывая свои заботы о Стране. Высокий Лорд удостоила
тебя великой чести говорить с ней здесь. Без Посоха и Стражи Крови, она
встречает тебя как друга в ее единственном месте уединения. Юр-Лорд, ты не
враг Страны, но ты проявляешь слишком мало уважения. Уважай хотя бы это.
усилить значение своих слов. Затем подошел к двери и постучался.
разглядеть ее. Вместо голубой мантии Лордов она была одета в длинную
светло-коричневую одежду жителя подкаменья с белым узором, вытканным на
плечах. Белый шнур охватывал ее талию, подчеркивая фигуру, и ее густые
волосы, темно-коричневые с проблесками светлого медового цвета, падали на
ее плечи, скрывая узор на них. Она оказалась моложе, чем он ожидал - ей
можно было дать самое большее тридцать с небольшим. Но лицо было властным,
и белая кожа ее лба и горла говорили многое о непреклонности и
самодисциплине, несмотря на то, что она при виде Кавинанта улыбнулась
почти застенчиво.
странно помнящееся. Она казалась ему смутно знакомой, как будто ее лицо
напоминало ему кого-то, кого он хорошо знал. Это впечатление усиливалось и
в то же время отрицалось ее глазами. Они были серыми, как его собственные
глаза; и хотя они прямо смотрели на него, они слегка косили в другую
сторону; у них был раздвоенный фокус, так, словно она наблюдала за чем-то
еще как бы другим, более важным взглядом. Глаза ее разума смотрели куда-то
еще. Ее взгляд коснулся таких его глубин, которые уже долгое время ни на
что не отзывались.
за ним дверь, преграждая доступ света со двора. Ее прихожая была освещена