в живых? На такой непредсказуемой и мало исследованной планете, как
Призма, не лучше ли перед лицом чуждой атаки прибегать к пассивности, чем
предпринимать активные действия?
скорчившись между двумя стекловидными деревьями и смотрел, как звезды
сменяют солнце и наполняют мир своим странным светом. Когда действие
адреналина в его крови уменьшилось, он почувствовал, как им овладевает
усталость и осознал, что он по настоящему измучен.
Он так утомился, что для того, чтобы поднять его среди ночи потребовалось
бы нечто невообразимое.
головой. Подумав, что ему на лицо что-то опустилось, он быстро сел и
попытался смахнуть звезду правой: рукой. Она улетела и тогда он открыл
глаза.
этом темнел, чтобы никакие внешние источники света не мешали от отдыху.
Сейчас между ним и ночными видениями Призмы не было никакого иллюминатора.
Одно из таких видений село на его щеку и разбудило его.
это светляки на Земле или булавочная пыль Хайвхома, но вскоре стало
очевидно, что явление, которое он наблюдал, не имело ничего общего со
знакомыми фосфоресцирующими формами жизни. Это было нечто совершенно иное.
искрились всеми цветами радуги, тучей кружась над прудом. Пока он смотрел,
как завороженный, двое существ отважились приблизиться к его лицу и
зависли над ним. Они были ярко-красные, алые. К ним присоединилось третье,
четвертое, одно зеленое, другое удивительного нежно-сиреневого оттенка.
Они висели над ним в ночном воздухе, как колибри. Их крошечные, хрупкие
силикатные крылышки нежно звенели в отличие от резкого жужжания насекомых.
Они не мигали, а светились ровно, сила их свечения, как и цвет, была
мощной и стабильной.
производила достаточно света, чтобы он мог осмотреться. Он пытался
представить себе, какая же система могла породить подобные существа и
пришел к теоретическому выводу о том, что днем они должны проводить каждый
час на солнце, набираясь солнечной энергии для того, чтобы летать и
светиться ночью.
рассыпались во все стороны, как драгоценные камни с ладони раджи. Встав на
ноги, он увидел, что они прятались в деревьях и кустах, сберегая собранную
энергию для производства света. Силикатный лес, наводивший страх днем,
сейчас превратился в захватывающее зрелище живого огня.
многокрасочном полумраке, и Эван поспешно спрятался между спасительных
пней. Оно урчало как небольшой механизм. В каком-то смысле оно и было им.
негнущийся, украшенный тремя ярко-розовыми глазами. Негнущейся хлопающейся
пастью оно вдыхало летающие алмазы, носясь за ними в танцующем облаке на
жестких изогнутых крыльях. Похожие на пальцы крючки на конце каждого
крыла, сжимались и разжимались, загоняя злосчастные жертвы в открытую
пасть чудовища. Эван был не слишком силен в древней истории и поэтому не
признал в этом устройстве пропеллер, но тем не менее восхитился его
эффективностью. Одиночный хищник не мог нанести заметный урон тысячам
танцующих самоцветов и они, безразличные к тому опустошению, которое он
производил среди них, продолжали свой ночной балет.
Он с трудом поборол искушение порыться в своем запасе концентратов. Лучше
ограничить себя в еде. Однако, желудок требовал свое, поэтому он оставил
свое место отдыха и подошел к пруду, уверенный, что не представляет
интереса для черного летуна.
не напал никакой подводный хищник, но она привлекла к себе внимание
круглых водяных жучков. Они не были острыми и гладкими, как снежинки,
которые жили на поверхности воды в дневное время. Они были потолще и
состояли из силикатной решетки, похожей на пчелиные соты, скорее
воздушной, чем плотной. Так же как и летающие самоцветы, они объявляли о
своем присутствии ночным свечением. Однако они были голубыми или
серо-голубыми, презрев яркие одежды своих воздушных родственников.
Постороннее присутствие в воде казалось сбивало их с толку. Они постоянно
натыкались на палку и, кружась, отскакивали от нее.
делом несложным. Эван встал на колени и сгреб одного к себе на ладонь.
Сотовое тело украшал винтообразный, как буравчик, хвост. Под светящейся
голубой раковиной находилась небольшая масса розовой протоплазмы. Хвост
слабо дергался на его ладони, не в силах столкнуть своего хозяина на
свободу.
она беспомощно извивалась и дергалась. Камнем величиной с кулак он разбил
панцирь. В ответ на это разрушительное действие не послышалось ни одного
звука, но бледное голубое свечение погасло и существо перестало дергаться.
Пальцем он взял остатки сотового панциря. На его ладони лежал кусочек
розового мяса. Свет от танцующих алмазов не открыл ничего, что могло бы
походить на органы; не было ни рта, ни глаз, ни сердца, ничего знакомого.
Просто кусочек твердого мяса и хвост из чистого силиката.
его там, где оно прикреплялось к хвосту.
совсем не имело запаха. Крови тоже не было, только бесцветный сок, на вкус
солоноватый. Он запил мясо свежей водой, снова ткнул свою палку в пруд и
выудил второго сотового водяного жука, немедленно убил его тем же
способом, что и первого. Он подождал несколько минут, и так как его не
вырвало, то угостился еще одной порцией жучиного мяса, устроив себе таким
образом плотный ночной ужин.
время как серо-голубые вызывают легкую тошноту. Поэтому он съедал только
чисто голубых, а серых выбрасывал обратно в пруд. Охота на диатомовые
формы шла все с большим энтузиазмом.
скорлупы и откушенных хвостов. Живот немного побаливал, но это неудобство
возникло скорее от переедания, чем от пищевых качеств избранной им добычи.
Мечтая о мягкой подушке, но довольствуясь кучей волокон, упавших с
дерева-столба, он откинулся назад и скрестил руки на своем набитом животе.
Тотчас сверху опустились несколько коричневатых существ и шумно принялись
пожирать кучу объедков, которую он оставил после еды. Он не видел, были ли
у них глаза. Казалось, они состояли только из зубов и когтей.
осталось от его пиршества и подняться в небо на гибких, парашютных
крыльях. За собой они оставили только чисто силикатные структуры.
Пожиратели углерода, как и те падальщики, которые кормились телами
злополучных обитателей станции. Как бы хорошо он себя ни чувствовал, он
поступит правильно, если найдет более безопасное место, чтобы выспаться и
переварить свой ужин.
танцующих алмазов и свету, который начинал бледнеть по мере расходования
солнечной энергии. Ему нужно было найти убежище как можно скорее, пока
полная тьма не поглотила поверхность Призмы. Хорошо бы забраться на
подходящее дерево, если найдется такое, что выдержало бы его вес.
ручья, образовавшего цепь прудов, вымыло в мягком грунте берега небольшую
пещеру. Он вполз в пещеру и обнаружил, что внутри сухо и ровно. По
возможности прикрыв вход в пещеру камнями, он сделал из песка нечто вроде
подушки под голову и тотчас уснул...
наконец разбудил его. Он перевернулся на бок, не желая расставаться с
уходящим сном. Тело его затекло, стало немного сыро, но не холодно. Солнце
светило неумолимо.
наткнулась на что-то твердое и скользкое. Существо зашевелилось. Это
пробудило его гораздо скорее, чем непрошенные лучи солнца. В пещере он был
не один! Неизвестный организм находился между ним и входом. Эван в панике
прижался к дальней стене своего убежища, хватаясь за жалкий кусочек
пузыристой травы, и приготовился отразить нападение.
оливково-зеленых глаз. Глаз было два, но кроме этого никаких утешительных
признаков в организме не наблюдалось. Он был чуть меньше метра в длину и
напоминал собой французскую булку испеченную в темно-синем стекле.
Туловище поддерживали десять канареечно-желтых ног. И туловище и ноги были
непрозрачными, так что по виду его Эван затруднялся определить, что это за
форма жизни: органосиликатная или чисто силикатная.
здесь не приходилось видеть раньше: оно моргнуло. Оба зеленых глаза на
время прикрылись, а потом открылись парой черных силикатных створок,
двигающихся с боков. Его взгляд переместился на спину существа, всю
покрытую лесом жгутиков. Сначала ему показалось, что желтые жгутики
представляют собой нечто вроде меха. Но теперь он мог разглядеть, что
каждая ресничка, каждый жгутик увенчивался миниатюрной тарелочкой. Все они
были направлены к солнечным лучам, льющимся в пещеру, и пили свет. Еще
один пожиратель световой энергии, решил он.