Чтение 17–й страницы книги ~Фермер в небе~

Вообще-то я и сам об этом знал. Парниковый эффект - самая важная часть
проекта создания атмосферы. Когда в 1985 году на Ганимеде высадилась
экспедиция, температура там была двести градусов ниже нуля [Здесь и далее
температура дана по шкале Фаренгейта. Соотношение с температурой по Цельсию
определяется по формуле 1_градус_Цельсия = 5/9 x (t_по_Фаренгейту - 32)] -
вполне достаточно, чтобы превратиться в сосульку.
- Джордж, я знаю про тепловую ловушку, - сказал я, - но все равно, почему
он такой темный? Словно его в мешок засунули.
- Свет - это тепло, а тепло - это свет. Какая тебе разница? На поверхности
Гакимеда светло. Спутник просто удерживает свет, не отражая его - как раз
то, что нам нужно.
Я заткнулся. До меня не совсем дошло, что он имел в виду, но я решил не
ломать понапрасну голову.
Вблизи от Ганимеда капитан Харкнесс вновь начал торможение, так что мы
смогли нормально пообедать. Я так и не привык к невесомости, по крайней
мере есть не мог совершенно, даже с уколами. Примерно в тысяче миль от
Ганимеда корабль вышел на круговую орбиту. Мы прибыли на место - теперь
оставалось только ждать, когда за нами прилетят и выгрузят из "Мейфлауэра".
Пока нас переправляли на Ганимед, мне в голову впервые закралось
подозрение, что быть колонистом вовсе не так романтично и почетно, как
казалось на Земле. Чтобы перевезти нас всех разом, нужно было как минимум
три ракеты. За нами прислали всего одну - "Джиттербаг", способную
уместиться в отсеке "Бифроста". Взять она могла только девяносто
пассажиров, а значит, ей предстояло мотаться туда-обратно много раз.
Мне повезло. Я прождал в невесомости всего три дня. И за это время похудел
на десять фунтов.
Правда, я не сидел сложа руки, а помогал на погрузке. Наконец пришла наша
очередь и мы забрались в "Джиттербаг". Ну и корыто! Между палубами не
больше четырех футов - не палубы, а книжные полки какие-то. Воздух затхлый,
кругом грязища; после предыдущего рейса здесь явно никто не убирал. Никаких
тебе противоперегрузочных кресел: палуба сплошь покрыта матрацами, а поверх
матрацев уложены мы, то есть пассажиры - плечом к плечу и ногами к голове
соседа.
Капитанша, горластая тетка, которую все называли "капитаном Хэтти", знай
себе покрикивала да поторапливала нас. Даже не удосужилась убедиться, все
ли пристегнулись.
Слава Богу, длилось все это недолго. Капитанша рванула с места так, что
впервые после тестов у меня потемнело в глазах, и я отключился; мы летели
двадцать минут, а потом буквально шлепнулись на землю. И услышали зычный
окрик капитанши "А ну, вываливайте, крысы сухопутные! Прибыли."
На "Джиттербаге" мы дышали чистым кислородом, а не гелиево-кислородной
смесью, как на "Мейфлауэре". Во время полета давление было десять фунтов;
теперь капитан Хэтти спустила его до трех, то есть до нормального давления
на Ганимеде. Ясно, что трех фунтов кислорода вполне достаточно для жизни;
на Земле его, кстати, не больше - остальные двенадцать фунтов приходятся на
долю азота. Но когда давление падает так внезапно, вы начинаете судорожно
хватать ртом воздух. Вы не задыхаетесь, нет, но ощущение у вас именно
такое.
Из ракеты мы выбрались совершенно измочаленными. У Пегги шла носом кровь.
Лифта, естественно, не оказалось, пришлось спускаться по веревочной
лестнице. А холодина стояла - жуть!
Падал снег; ветер выл и сотрясал лестницу так, что малышей решили спускать
на канатах. На земле лежало снежное покрывало толщиной в восемь дюймов [1
дюйм = 2,54 см], только на месте посадки "Джиттербага" зияла черная
проплешина. Ветер швырял в лицо снежные комья, залепляя глаза; я почти
ничего не видел. Кто-то схватил меня за плечи, развернул и прокричал:
- Шевелись, шевелись! Вон туда!
Я повиновался; на краю проталины, выжженной ракетой, стоял еще один человек
и пел ту же песню. Впереди в снегу вилась утоптанная в слякоть грязная
тропинка. Я устремился по ней рысцой, чтобы согреться, догоняя фигуры,
пропадавшие в снежном месиве.
До укрытия пришлось протопать не меньше полумили. Одеты мы были совсем не
по сезону. Когда я добрался до двери, у меня зуб на зуб не попадал, а ноги
промокли насквозь.
Укрытием служило огромное здание, что-то вроде ангара, и не сказать, чтобы
там было намного теплее, поскольку дверь стояла нараспашку. Но все же
очутиться под крышей было приятно - хоть снег на голову нt падал. Ангар был
забит народом, среди пассажиров мелькали и ганимедцы. Они выделялись из
толпы своими бородами и отросшими до плеч волосами. Я сразу же решил, что
следовать этой моде не стану; я всегда буду гладко выбрит, как Джордж.
Я покрутился в толпе, пытаясь найти Джорджа с компанией. В конце концов мне
это удалось. Отец раздобыл для Молли какой-то баул, и она примостилась на
нем, держа Пегги на коленях. Из носа у пигалицы, к счастью, уже не текло,
но физиономия вся была перепачкана высохшей кровью и грязью и исчерчена
бороздками от слез. Тот еще вид!
Джордж тоже глядел угрюмо, в точности как в первые дни без трубки. Я
подошел к ним и сказал:
- Привет родне!
Джордж обернулся и осветился улыбкой:
- Кого я вижу! Билл! Как дела?
- Как на мусорной свалке.
Отец помрачнел:
- Надеюсь, они все же наведут здесь порядок.
Обсудить эту тему нам не дали. Рядом с нами возник заснеженный колонист с
заросшей физиономией, сунул пальцы в рот и свистнул.
- Слушай сюда! - заорал он. - Мне нужна дюжина крепких парней для выгрузки
багажа! Он оглянулся и начал тыкать пальцем:
- Ты! И ты! И ты давай!
Джорджа тыкнули девятым, меня - десятым.
Молли принялась протестовать. Если бы не она, Джордж наверняка бы
заартачился, но, услышав ее голос, сказал только:
- Нет, Молли, думаю, так надо. Пошли, Билл.
И мы отправились обратно в стужу.
Нас загрузили в кузов тягача-вездехода и повезли к ракете. Отец пропихнул
меня в "Джиттербаг", чтобы не пришлось вкалывать на морозе. Зато мне
досталась дополнительная порция ядовитого язычка капитана Хэтти: мы,
естественно, работали слишком медленно для нее. Но вот багаж наконец
погрузили на вездеход, и мы потащились обратно в пургу.
Молли и Пегги на прежнем месте не оказалось. Ангар почти опустел, а нам
указали на дверь, ведущую в соседнее здание. Я видел, как нервничает Джордж
из-за отсутствия Молли.
В соседнем здании висели большие указатели со стрелками: "Мужчины и
мальчики - направо, женщины и девочки - налево". Джордж тут же свернул
налево. Не прошел он и десяти ярдов, как его тормознула суроволицая
колонистка в плаще.
- Вам в другую сторону, - непреклонно заявила она. - Здесь спальня для
женщин.
- Я знаю, - сказал отец, - но я ищу свою жену.
- Вы встретитесь с ней за ужином.
- Но мне нужно увидеть ее немедленно.
- Я не могу отыскать ее в этой толпе. Вам придется подождать.
- Но...
Мимо нас, направляясь к спальне, просеменила стайка женщин. Отец окликнул
знакомую по палубе:
- Миссис Арчибальд!
Женщина обернулась.
- О, да это мистер Лермер! Здравствуйте!
- Миссис Арчибальд! - решительно проговорил отец. - Вы не могли бы
разыскать Молли и сказать, что я жду ее здесь?
- Ну конечно, я постараюсь, мистер Лермер.
- Спасибо, миссис Арчибальд. Тысяча благодарностей.
- Не за что.
Она ушла, а мы остались ждать, не обращая внимания на суровую стражницу.
Через пару минут появилась Молли - одна, без Пегги. Глядя на Джорджа, можно
было подумать, что они не виделись по крайней мере месяц.
- Я не знала, что делать, дорогой, - сказала Молли. - Нам велели идти, и я
решила, что надо устроить Пегги поудобнее. Я знала, что ты найдешь нас.
- А где Пегги?
- Я ее уложила.
Мы вместе вышли в главный холл. Там за столом сидел какой-то человек, а над
головой у него висела табличка: "Иммиграционная служба. Информация". К
столу тянулась длинная очередь; мы пристроились в хвосте.
- Как Пегги? - спросил отец.
- Боюсь, она простыла.
- Надеюсь, что... - начал отец. - Я надеюсь - а-ап-чхи!
- И ты тоже, - укоризненно проговорила Молли.
- Я не простыл, - возразил отец, вытирая глаза. - Это просто рефлекс.
Молли только хмыкнула в ответ.
Очередь вилась мимо низкого балкончика. Двое ребят-колонистов моего
возраста или чуть старше свесились через перила, разглядывая нас. У одного
на щеках торчали пучки волос - парень безуспешно пытался обрасти бородкой.
- Рейф, видал, кого нам нынче прислали? - спросил он у товарища.
- Тоска, - отозвался тот.
Первый ткнул пальцем в мою сторону:
- Посмотри-ка на этого - ну типичный артист, в натуре.
- Интересно, натура-то живая или нет? - задумчиво уставился на меня второй.
-А какая разница? - изрек первый. Они оба заржали, а я отвернулся. Терпеть
не могу дешевых остряков.