продолжал Эдди, - то пускай тот, кто будет брать, захватит побольше
шприцов и флакончиков, потому что будь я проклят, если стану отдуваться
один. Я требую, чтобы сюда пришел представитель федеральной полиции, и я
требую, чтобы каждый из вас сдал те же гадские анализы, что и я, и чтобы
на каждом флакончике были написаны ваши фамилии и номера удостоверений
личности, и я требую, чтобы они были переданы этому представителю на
хранение. И на что бы вы ни делали анализ мне - на кокаин, героин, беньки
[бензедрин], да на что хотите - я требую, чтобы те же самые анализы делали
и с вашими образцами. А потом чтобы результаты передали моему адвокату.
вами, засранцами, всегда этим кончается, правда, Эдди? Вы будете иметь
дело с моим АДВОКАТОМ. Я на вас моего АДВОКАТА напущу. Мне от этой
хреновни блевать хочется.
Эдди, и это была правда. - Я не думал, что мне понадобится адвокат. Но вы
меня заставили передумать. Вы ничего не нашли, потому что у меня и нет
ничего, но ведь рок-н-ролл никогда не кончается, так? Хотите, значит,
чтобы я плясал под вашу дудку? Отлично. Буду плясать. Только не один. Вам,
мужики, тоже придется плясать.
раз, - сказал один из них. Этот был старше остальных. Этот, судя по виду,
был их начальником. Эдди подумал, что, может быть - не точно, но может
быть - этот, наконец, догадался, где могут быть свежие следы. До сих пор
они там не смотрели. Руки, плечи, ноги... но не там. Слишком они были
уверены, что дело в шляпе.
Эдди. - Хватит. Позовите сюда, кого следует, и будем делать всем анализ
крови - или я ухожу. Ну? Что вы предпочитаете?
понял, что победил.
Он взглянул на Эдди. - Я не знаю, что у вас было и куда вы его дели, но я
вас предупреждаю: мы это выясним.
вы говорите, меня не тошнит. А тошнит меня от того, что вы такое.
этой комнатенке, в одном исподнем, а вокруг меня - семеро мужиков при
пушках, и вас от меня тошнит? Ну, мил-человек, проблема у вас серьезная.
глазах Эдди - какой-то сумасшедший цвет, казалось, наполовину карий,
наполовину голубой - заставил его против воли отступить.
НУ! ОТВАЛИТЕ НА ХРЕН! ОТВЯЖИТЕСЬ!
на кого-то: "Вы что, не слышали, что я сказал? Принесите его одежду!"
смешно.
правда. Он этого не думал, он увидел хвосты в первый же раз, как
обернулся. Хвосты, а не хвост. Ему незачем было оборачиваться, чтобы вновь
и вновь убеждаться в их присутствии. В этот поздний послеполуденный час
майского дня потерять такси, в котором ехал Эдди, было бы затруднительно
даже амбулаторным пациентам лечебницы для умственно отсталых: машин на
Лонг-Айлендской Эстакаде почти не было. - Я просто изучаю дорожное
движение, только и всего.
заявление вызвало бы расспросы, но нью-йоркские таксисты редко задают
вопросы; вместо этого они высказываются сами - категорически и, как
правило, величественным тоном. Большая часть этих высказываний начинается
фразой: "Уж этот город!", точно эти слова - религиозная формула,
произносимая перед началом проповеди... и обычно так и оказывается. Этот
таксист тоже ни о чем не спросил, а сказал:
подобного. Я бы заметил. Уж этот город! Господи! Я в свое время много за
кем следил. Вы себе не представляете, сколько людей впрыгивают в мое такси
и говорят: поезжайте вон за той машиной. Я знаю, это звучит, как в кино,
правильно? Правильно. Но, как говорится, искусство имитирует жизнь, а
жизнь имитирует искусство. Так бывает на самом деле! А что касается того,
как оторваться от хвоста, так нет ничего проще, если знать, как это
делается. Надо...
прислушивался лишь настолько, чтобы в нужных местах кивать. Если
вдуматься, то трепотня таксиста была очень забавна. Одним из хвостов был
темно-синий лимузин. Эдди догадался, что он - с таможни. Вторым был фургон
с надписью на боках "Пицца Джинелли". Там была нарисована пицца в виде
улыбающейся мальчишеской мордашки, и улыбающийся мальчик облизывался, а
под картинкой была подпись: "МММММ! Какая ВКУУУСНАЯ пицца!" Но какой-то
юный дизайнер-любитель, обладатель баллончика-спрэя с краской и
рудиментарного чувства юмора, зачеркнул в слове "пицца" обе буквы "ц" и
написал сверху "з" и "д".
"Четыре Предка". Но торговля пиццей была чисто побочным делом, так, для
отвода глаз, на радость ревизорам. Джинелли и Балазар. Они были
неразлучны, как сосиски и горчица.
лимузин с водителем, готовый умчать его в один салун в центре города - там
была штаб-квартира Балазара. Но, разумеется, в первоначальный план не
входили два часа в маленькой белой комнатке, два часа непрерывного
допроса, который вела одна группа таможенников, а вторая группа сначала
слила содержимое сантехнических баков борта 901, а потом перерыла его, ища
большую партию наркотиков, существование которой они тоже подозревали,
такую большую, что ее невозможно было ни смыть, спустив воду, ни
растворить.
конечно, были даны инструкции: если челнок не выйдет из аэровокзала минут
так через пятнадцать после всех пассажиров, сваливай по-быстрому. У
водителя, конечно, хватило ума не звонить из машины по телефону, потому
что в ней стоит радиотелефон, и перехватить разговор по нему можно
запросто. Балазар, надо думать, связался кое с кем, узнал, что у Эдди
неприятности, и сам подготовился к неприятностям. Балазар, может, и не
сомневается, что в Эдди есть стальной стержень, но при всем том Эдди как
был наркашом, так и остался. А надеяться, что наркаш будет держаться до
бесконечности, не приходится.
притормозит в соседнем с такси ряду, кто-нибудь высунет из окна кабины
автомат, и задняя стенка такси вдруг станет похожа на залитую кровью терку
для сыра. Эдди беспокоился бы сильнее, если бы его продержали не два часа,
а четыре, а если бы его продержали не четыре, а шесть часов, он был бы
очень встревожен. Но всего два... Эдди подумал, что Балазар не усомнится,
что уж два-то часа он молчал. И захочет узнать насчет товара.
Она его завораживала.
трапу в административный сектор аэропорта Кеннеди, он оглянулся через
плечо и увидел, что дверь - там, несомненно, неоспоримо реальная, хоть это
и было невероятно; она плыла за ним на расстоянии примерно трех футов. Он
видел, как волна за волной накатывается и разбивается на песке; видел, что
там, за дверью, начинает смеркаться.
какое-то изображение; сначала ты никак, хоть умри, не можешь его увидеть,
но потом, когда ты его уже углядел, то никак не можешь перестать его
видеть, как ни старайся.
мир без него, и это было страшновато: Эдди чувствовал себя, как ребенок, у
которого перегорел ночник. Первый раз это случилось во время допроса на
таможне.
очередной вопрос, который ему задавали. - Всего на несколько минут. Не
бойся.
сделался испуганный вид.
этому придурку все равно было бы не понять.