загадочную Сари, черноволосую дочь племени оривэев-лот? Во время одного из
пробуждений решение этой загадки пришло к нему.
возможно, ответа доискался его двойник. Впрочем, это было неважно, так как в
рассветный час они являлись одним и тем же человеком, и лишь события дня
слегка разводили в стороны вектора их судеб.
настойчивостью вторгаются в его сновидения. Оривэи, одна из рас звездной
империи паллатов, распадались на две ветви, два народа, столь же отличных
друг от друга, как итальянцы и скандинавы. Оривэи-лот, сородичи Джейда,
Сариномы и Каллы, были брюнетами или очень темными шатенами с кожей медового
оттенка, с глазами черными, карими или цвета сочного янтаря; что касается
оривэев-дантра, то волосы их отливали золотом, зрачки спорили с летним небом
своей синевой, а тело казалось изваянным из розоватого мрамора. Разумеется,
и на Земле, а в Англии особенно, хватало прелестных синеглазых и белокожих
блондинок, но некая подспудная мысль не давала Блейду покоя - мысль о том,
что мисс Чармиан Джонс, похитившая его отчет, была, судя по описанию Хейджа,
точной копией Кассиды. Очаровательная же Кассида, с которой он повстречался
в Лондоне лет пятнадцать назад, как раз перед экспедицией в Бреггу, родилась
в местах, весьма удаленных от Земли.
его, были слишком приятны, чтобы противодействовать их появлению путем
логического анализа причин и следствий; эти сны так же развлекали его во
время долгого и монотонного плавания, как трапезы с бар Кейном или муштровка
его людей, парочки горилл, поглядывавших теперь на грозного Асринда с
ненавистью и страхом. Нет, он вовсе не хотел лишаться общества Сариномы,
пусть даже неощутимого и не совсем реального, из-за подозрений, возникших на
счет синеглазой пассии Хейджа!
мелодию, огромный плот неторопливо одолевал пролив, приближаясь к
внутреннему Ксидумену и опасным ксамитским берегам, а дни Ричарда Блейда
тянулись с томительным однообразием. Впрочем, он мог кое-чем развлечься в
пути, и не только сеансами духовного единения с далеким Аррахом, приятными
снами да болтовней с бар Кейном; немало времени он проводил и с Тарном,
своим вороным скакуном.
они знали, что Асринд, старшая ипостась, не вернется из этого путешествия,
но Блейдмладший собирал его в дорогу с таким тщанием, словно пытался
предусмотреть любые неожиданности. Вот и Тарн... Что будет с ним, когда
хозяин покинет этот мир? Не полностью, конечно; но даже шестиногой твари
будет нелегко добраться до Тагры, до своего молодого господина из далекого
Ханда или хайритских лесов.
Он никогда не видел их и полагал, что странствие на север - на север, а не
на юг! - явилось бы достойным завершением этой последней его экспедиции.
Там, на севере, была тайна - древний корабль, некогда перенесший ттна через
звездные бездны, - и Блейд не отказался бы увидеть его. Не для того, чтобы
принести Хейджу какой-нибудь фантастический агрегат вроде ратонского
аккумулятора, а просто - увидеть... И пусть Рахи тоже посмотрит, его
глазами! Рахи, который вскоре окажется единственным Ричардом Блейдом и в
мире Айдена, и в мире Земли...
Конечно, так и должно быть. И сам он не умрет, не отправится в небытие, ибо
он - тоже Рахи... или Эльс, или Ричард Блейд, поймавший жар-птицу второй
молодости. Исчезнет только эта телесная оболочка, явно лишняя в создавшейся
ситуации.
улавливал разницы между двумя ипостасями своего хозяина, считая и старого, и
молодого одним лицом. А может, вороной тарот узнавал господина не по
внешнему обличью, а мог улавливать его ментальную сущность, скрытую под
оболочкой плоти? Как бы то ни было, Тарн повиновался Асринду с той же
непоколебимой готовностью, что и молодому Арраху бар Ригону.
лесах и, быть может, увидят чудо из чудес, корабль селгов... Любопытно
взглянуть на этот огромный древний звездолет, если его не погребла земля
Хайры... О большем он не мечтал; все остальное - любовь и тревоги, карьера,
богатства и новью странствия, все, все оставалось Рахи. Как и общие
воспоминания... Может быть, этот юный бездельник возьмет в руки перо и
доверит их бумаге? Вернее, пергаменту?
со страницами из телячьей кожи... Огромный том! Или даже два, три...
Выглядели они очень солидно, и странник улыбнулся.
мчалась пышная кавалькада.
отороченной серебристым мехом, с золотой цепью на груди, в багряной тунике и
такого же цвета лосинах; широкий пояс, набранный из золотых пластин,
инкрустированных самоцветными камнями, поддерживал два меча, длинный и
короткий. Конь наследника бар Ригонов был убран с неменьшей роскошью:
уздечка и седло светлой кожи с серебряными бляхами, красная попона с золотым
шитьем, султан из карминных перьев, сверкающие стремена. Всадник на черном
скакуне, облаченный в красное и золотое, казался самим светозарным Айденом,
решившим навестить свой стольный город.
плескался по ветру голубой плащ, сияли браслеты и ожерелья, переливались
камни в высокой диадеме, огнем горел поясок, перехвативший синий хитон;
благородная Лидор, супруга Арраха бар Ригона, гордо восседала на белой
лошади. И если муж ее и повелитель напоминал видом своим бога солнца, то она
была прелестной и стремительной, как золотой Кром, малая айденская луна.
шестиногих скакунов, двадцать всадников-хайритов и столько же отборных
телохранителей, уроженцев запада, мчались следом, гремя оружием и сверкая
доспехами. Северяне ехали, как и положено, по двое: первый, придерживая
поводья правой рукой, раскачивал в левой блестящее жало франа; второй баюкал
на колене огромный арбалет, чьи стрелы навылет пробивали и ксамитские, и
айденские панцири. Каждый из этих хайритов, высоких, широкоплечих,
светлокожих, напоминал сурового Грима, Ветра Битв и Мести; их мрачные и
грозные лица внушали ужас.
пожалуй, не уступали хайритам. У скакунов их было только четыре ноги, но
блеск панцирей и шлемов, трепет вымпелов на высоких копьях, овальные щиты с
чеканным гербом создавали столь же воинственное впечатление, как и вид
северян. Возможно, этих смуглых воинов, так не похожих на рыжеволосых
айденитов из императорского домена, нельзя было счесть сыновьями Грима, но
уж к потомкам Шебрет, богини разрушительной войны, они относились без всяких
сомнений.
вымпелами, летящими по ветру, за всадниками в сверкающих панцирях, трусила
гнедая кобылка. На ней подпрыгивал скуластый рыжеватый парень, по виду -
истинный айденит (про которых говорили, что веснушек у них больше, чем кожи
на лице), облаченный в кожаную безрукавку и штаны, заправленные в высокие
щегольские сапоги. У седла его болтался вместительный баул, и парень все
время поторапливал свою кобылу, чтобы не отстать от спутников. Несмотря на
скромное одеяние, вид у него был уверенный - как и подобает любимому слуге и
оруженосцу, отмахавшему со своим господином не одну тысячу локтей по дорогам
Айдена и сопредельных стран.
каменными плитами, был почти безлюден. Благородные нобили, желавшие посетить
свои загородные поместья, отправлялись туда спозаранку - равно как и те, кто
желал покинуть имения, чтобы провести день в столице. Купцам же,
ремесленникам, крестьянам и остальному простонародью пользоваться этой
дорогой не дозволялось; для них южнее был проложен торговый тракт,
выводивший прямо к огромному базару на окраине Тагры. Там днем и ночью царил
неумолчный гомон, скрип возов, ржание влекущих повозки лошадей и мулов,
вопли и ругань возниц; здесь же стояла благолепная тишина, нарушаемая только
мерным топотом стремительно мчавшихся скакунов.
налетавший с моря прохладный бриз напоминал о том, что до настоящей жары еще
далеко. Она начнется дней через тридцать, в самый разгар месяца Мореходов,
когда Ксидумен застынет голубым зеркалом под жарким безоблачным небом, а
южные степи покроются пышными и сочными травами. Тогда заснуют вдоль
побережья огромные плоты, выйдут в дальний путь первые караваны и прибавится
работы во всех имперских городах: на верфях Диграны и Киброта, в оружейных
мастерских Джейда, в рудниках Стамо и кузницах столицы, славной Тагры, где
могут сделать все что угодно, от плуга до меча, от золотого браслета до
корабельной катапульты.
всего, в одну из теплых его ночей он почувствует пустоту, мрак, сменившие
ослепительный взрыв слияния... И значить это будет только одно: его партнер,
его вторая половина, его спутник, к которому он так привык за три последних
месяца, закончил свой земной путь. А сам он лишится крохотной частицы своего