непроницаемые и безмолвные, лишь звенели в тишине ночные насекомые. Через
несколько минут Кип расслышал обрывки фраз, внезапный испуганный хор
женских голосов, властный, проникнутый силой мужской голос, и все это было
пересыпано быстрой, то затихающей, то вновь непредсказуемо взрывающейся
барабанной дробью. Он зашагал дальше и не сошел с тропы даже тогда, когда
пришлось ползком пробираться под густым пологом гибкого жесткого
кустарника. Голоса звучали все громче, лихорадочней, и наконец Кип заметил
впереди проблеск света. Размеренно стучали барабаны, сплетая воедино три
или четыре разных ритма, - громче, громче, и каждому удару эхом вторил
крик или вопль, словно сами барабаны вскрикивали от боли или наслаждения.
Шум нарастал, он заполнил голову Кипа - неистовство диких вольных звуков.
Но сквозь эту какофонию пробивался один голос, поднимаясь от шепота до
крика:
ЗМЕЯ! Змей, змей, о Дамбалла-ведо папа, ты змей...
затаился в темноте. На поляне в широком кольце пылающих факелов стояла
маленькая трехстенная, крытая соломой хижина. Перед самой хижиной,
окруженной выкрашенными черной и красной краской камнями, рвался ввысь к
сплетенным кронам костер. Перед костром была нарисована мукой странная
геометрическая фигура, в углах которой расположились самые разные
предметы: бутылки, белый крашеный железный горшок, мертвый белый петух и
что-то, завернутое в газеты. Барабанщики сидели за костром, в круге из
тридцати пяти-сорока человек - одни лежали ничком на мягкой земле, другие
вертелись волчком, как одержимые, третьи сидели, глядя широко раскрытыми
остекленелыми глазами в костер. Барабаны неистовствовали, Кип заметил, что
с полуобнаженных фигур вокруг костра срываются капли испарины. Один из
танцоров запрокинул голову и стал лить в рот ром из бутылки; выплеснув
остатки себе на голову, он понесся дальше, подхваченный безумным ритмом.
По лицам и обнаженным торсам струился пот. Кип различил резкий, незнакомый
сладковатый запах: один из танцующих изогнулся и бросил в огонь горсть
какого-то порошка; последовала яркая белая вспышка, и языки пламени
исполнили короткий буйный танец, залив всю поляну красным светом. Человек
в черном костюме высоко подпрыгнул и припал у костра к самой земле,
потрясая над головой трещоткой. Это был Бонифаций. В стеклах его очков
блестело отраженное пламя, по подбородку стекал пот, а он размахивал
трещоткой, крича:
дыша часто и тяжело. Она мотала головой, глаза блестели то ли от рома, то
ли от марихуаны; лежа на животе, она извивалась всем телом, словно хотела
заползти в костер. Это была жена Кифаса. Накануне Кип заезжал к ней: она
сидела в темном углу и бормотала какие-то слова, которых он не смог
понять.
белый горшок и извлек оттуда толстую змею, которая немедленно обвилась
вокруг его руки. Появление змеи было встречено криками и визгом. Бонифаций
поднял ее, выкрикивая:
невозможного шума. Барабанщики ускорили ритм, на их руках напряглись
мышцы, капли пота летели во все стороны. Кипу с великим трудом удалось
расслышать свои мысли; стук барабанов и крики тревожили его, проникали в
ту часть его прошлого, которую он наглухо закрыл от себя, туда, где жили
страшные воспоминания и ухмыляющиеся маски, развешанные по соломенным
стенам. Бонифаций повернулся и, точно живым плащом, обернул плечи женщины
змеей. Громко вскрикнув, вдова Кифаса огладила ее. Преподобный отложил в
сторону тыкву-трещотку, поднял над головой завернутый в газеты предмет и
волчком завертелся перед огнем, выкрикивая что-то по-французски. Змея
ползала по рукам старухи, а та играла с ней, дразнила: "те-те-те-те".
Бонифаций взял бутыль с прозрачной жидкостью, вылил ее содержимое себе в
рот и задержал там, распаковывая тем временем таинственный предмет. При
свете костра Кип увидел грубо вылепленную из воска подводную лодку.
Бонифаций швырнул бумагу в костер, прыснул на восковую фигурку жидкостью,
которую держал во рту, и под подстрекающие крики простер руки к костру,
гримасничая и дико вращая глазами. В следующий миг тепло костра подтопило
воск, Бонифаций принялся мять его руками и мял до тех пор, пока тот не
потек по его рукам. Когда скульптурка превратилась в бесформенную массу,
Бонифаций швырнул остатки в огонь и отступил от костра. Собравшиеся
разразились еще более громкими криками и заплясали как одержимые.
Бонифаций плюнул в костер.
твари обследовать свои губы раздвоенным языком и сама подставила ей язык.
Они походили на любовников из кошмара. Когда женщина открыла рот, впуская
туда змеиное жало, Кип не вытерпел и вышел из кустов на свет.
неожиданности, он сбился с ритма. Тут уж Кипа увидели и остальные; все
головы повернулись к нему, и кто-то страдальчески вскрикнул. Несколько
танцоров метнулись прочь от костра, в джунгли. Жена Кифаса в ужасе
воззрилась на Кипа, змея выскользнула из ее объятий и скрылась в траве, и
тогда женщина тоже бросилась наутек. Прочие тоже исчезли почти мгновенно;
джунгли и тьма сомкнулись у них за спиной и поглотили их.
голосов, Бонифаций, стоявший на другом краю поляны, посмотрел на
констебля.
разнообразные бутыли. В одной из них как будто бы была кровь.
поленья, к небу повалил дым.
вмешивался. Но, клянусь Богом, - повернулся он к священнику, - устраивать
фарс из-за этой лодки и смерти старика я не позволю!..
и где тебе понять! Болван!
угли и бросил горшок рядом с костром. - И это ваша помощь?
глазами смотрел на Кипа, потом отвел взгляд и снова уставился в догорающий
костер. Вдруг Бонифаций ссутулился, словно вконец обессилел. - Ты ничего
не видишь и не понимаешь, верно? - спросил он усталым шепотом.
понять...
штуковину. Во всем виноваты вы!
меры!
комок воска, черный от жара и золы. Он пинком выбросил его на траву и
вскинул глаза на преподобного Бонифация:
промолвил Бонифаций. - Белый человек - нет, но ты, Кип... ты мог бы
избавиться от предрассудков, если бы захотел, мог бы почувствовать...
ты ошибаешься!
но потом передумал, нагнулся и стал собирать бутылки, расставленные по
контуру геометрической фигуры. Он складывал их в белый горшок, где раньше
сидела змея, и стекло отзывалось дребезжанием.
костра.
поднял голову и яростно уставился констеблю в глаза. Странная, почти
осязаемая сила сковала Кипа. Он не смог бы сдвинуться с места, даже если
бы захотел.
вернуть эту лодку в пучину, сделай вот что: во-первых, надежно запри док,
где она сейчас стоит, во-вторых, никому не позволяй приближаться к ней.
Никому не давай дотрагиваться до нее. И ни в коем случае не пытайся
вскрыть люки. Ты понимаешь, что я говорю?
несешь, - но он вдруг услышал свой голос:
кольца факелов. Кип не видел, как Бонифаций повернулся, чтобы уйти, не
слышал, как он пробирался по кустам, - священник просто исчез.
наполнили привычные ночные звуки: гудение и звон насекомых, старческие
Суворов Виктор
Никитин Юрий
Роллинс Джеймс
Орлов Алекс
Ильин Андрей
Куликов Роман