Чтение 17–й страницы книги ~Волшебница Колдовского мира~

Он вскочил, не закрыв за собой дверное полотнище. Я отбросила доску и
бросилась к двери. В начинавшихся сумерках я видела, как он идет между
стенами развалин, время от времени останавливается у некоторых опущенных
полотнищ и выкрикивает предупреждение. Скоро все пришло в движение.

Слишком поздно! Айфинг неожиданно покачнулся и упал навзничь,
выхватив меч, которым уже никогда не сможет воспользоваться.

Топор ударил его между шеей и спиной, и взял его жизнь. Метательный
топор - это тоже салкарская штучка.

Айфинг еще падал, а между низкими стенами уже собралось множество
теней. С другой стороны лагеря донеслись крики: видимо, рейдеры
ворвались в некоторые палатки.

Я повернулась к Вахаи, хватая приготовленный мною мешок.

- Беги! Рейдеры!

Она стояла и смотрела на меня с самым глупым видом. Я набросила на
нее плащ, повернула к двери и вытолкнула перед собой. Упряжные собаки
были выпущены из их общей конуры в центре лагеря и сражались теперь
вместе с хозяевами. Я тащила Вахаи, принуждая ее идти за мной к северу.
Некоторое время она шла, но потом вдруг громко закричала, как бы
проснувшись, и оттолкнув меня, прежде чем я успела снова схватить ее,
она уже бежала обратно, к центру свалки.

Я оглянулась. Будь я такой, как Утта, с ее природными силами, я,
наверное, смогла бы помочь племени, но от меня им не было никакого
толку.

Глава 8

Метель закрыла все, что происходило в лагере, а поднявшийся ветер
заглушил крики. Временами я думала, что выбрала худшее из двух зол,
когда убежала, потому что окончательно сбилась с пути. Я шла наугад,
пока не наткнулась на едва заметный куст, и отскочила. Это сказало мне,
что я отошла от развалин и нахожусь в зоне начала растительности,
маскирующей мою далекую цель.

Этот кустарник был достаточно густым и высоким, чтобы скрыть меня,
пока я через него продиралась, и я чуть не упала, зацепившись за едва
заметный край колеи. Колея была такой узкой, что я сочла ее тропой
мелких животных. Она изгибалась и крутилась и явно не выглядела древней
дорогой, поскольку человеческий род при строительстве дорог имеет
привычку подчинять природу своей воле, а не смиряться с ее вывертами.

Я была уверена, что чувство направления не окончательно покинуло меня
и приведет к таинственному мысу.

Наверное, лучше было бы идти на запад прямо от моря, но не в такую
бурю, да еще с риском встретить рейдеров. Я считала, что строения на
мысе будут для меня отличным убежищем.

Я была так занята своим бегством и своим непосредственным будущим,
что почти не думала о судьбе племени. Вообще-то они привыкли жить в
постоянном кругу кровавых междоусобиц и нападений, но морские разбойники
были худшими из врагов.

Мужчин захваченного племени ожидала смерть, женщины, если они были
достаточно миловидными, могли стать младшими женами, а некрасивые -
рабынями. В любом случае это была тяжелая жизнь, но они в ней родились.

Я прожила свою короткую жизнь в поселке, в постоянной войне: родилась
в смертельной борьбе с Карстеном, мои родители были на границе, откуда
шла величайшая угроза, мои братья отправились сражаться еще до того, как
на их подбородках появился слабый пушок будущей бороды. Я вынуждена была
привыкать к борьбе самых разных видов. С тех пор, как мы бежали в Эскор,
вызвав этим ярость Мудрых женщин, борьба висела у нас на левой руке, а
разящий меч - постоянно был в правой.

Мы с детства носили щит, и снимать его не разрешалось.

Поэтому такое нападение не было для меня неожиданностью. Будь у меня
моя прежняя Сила, я обвела бы племя защитным кругом прежде чем убежать.
Я взяла бы с собой Вахаи, если бы она согласилась, и с сожалением думала
об Аусу. Но среди других членов племени не было никого, кому я была бы
обязана, кого я должна была бы защитить.

Извивавшаяся тропа неожиданно вывела меня к более широкой,
пересекавшей мою под углом. Я подумала, что под снегом лежит дорога,
ведущая к мысу, и свернула на нее.

Вупсалы предполагали, что победа в сражении им обеспечена. Но вряд ли
они станут искать меня. Поскольку я оказалась плохой пророчицей, меня
смогли бы преследовать из мести, но никак не для того, чтобы вернуть к
себе.

Буря усилилась. Ветер не давал идти, пелена снега закрывала все
вокруг. Нужно было скорее отыскать какой-то кров, иначе я упаду и буду
занесена снегом. Скверный конец!

С одной стороны дороги тянулся кустарник с темными местами между
ними. Я обнаружила, что это кучи камней, обломки какой-то постройки. В
одной из куч была впадина, и я вползла в нее. Это оказалось чем-то вроде
пещеры, образованной упавшими стенами. Пещера дала мне ощущение
безопасности, а снежный занавес скрыл меня там.

Время и ветер нанесли в эту впадину сухих листьев. Я вырыла себе в
них гнездо и набросала их на себя сверху. Затем я занялась колдовством,
частично унаследованным от Утты: сжевала горсть трав и заставила мозг
уснуть.

Это не был настоящий транс, я не решилась бы на него в таких
условиях, но все же он был сродни ему. В этом состоянии холод почти не
имел значения для моего тела, а спать я не могла, поскольку такой холод
мог бы вызвать сон без пробуждения.

Я сознавала, что лежу в темноте, но это не имело значения, казалось,
будто часть моего мозга вышла из тела, оставив остальное для спокойных
дум.

Не было сна, но не было и размышлений, потому что умственная
активность могла бы разбить чары, поставленные как буфер между мной и
внешними страданиями. Это было длительное и терпеливое ожидание, и тот,
кто долго жил в Месте Тишины, знает, как держаться в подобном состоянии.

К утру ветер стих. К отверстию моей норы нанесло снегу, так что
снаружи почти ничего не было видно, но все-таки было ясно, что буря
прекратилась.

Я вылезла из своего гнезда и достала немного сушеного мяса,
растолченного и спрессованного. Его надо было сосать, а не жевать, чтобы
не сломать зубы. Взяв кусок в рот, я надела заплечный мешок и вышла.

Линию старой дороги отмечали только верхушки кустарника, торчавшие из
снега.

Пробираться к дороге по сугробам было крайне утомительно. Я
запыхалась и устала. Я шла и вязла, скользила и падала.

Я чуть не умерла. Хорошо, что лед и снег, бывшие моим несчастьем,
оказались тем же и моему врагу. Айлия, намеревавшаяся вонзить мне
охотничий нож в спину, поскользнулась, толкнула меня, и мы обе скатились
в сугроб. Я вылезла из него, как раз вовремя, чтобы встретить ее
нападение и выбить нож из ее руки, а в следующий миг - вообще сбить ее с
ног. Нож пропал в глубоком снегу, но Айлия бросилась на меня с кулаками,
и я защищалась как могла.

Хороший удар по голове снова уложил ее, и на этот раз я встала на нее
коленями и держала, а она плевалась, визжала и, скалила зубы, как дикий
зверь.

Я собрала остатки своей воли и направила на нее, и она в конце концов
успокоилась и лежала тихо, но в глазах ее горела ненависть.

- Он умер! - сказала она. - Ты убила его!

Неужели Айфинг так много для нее значил?

Я была удивлена. Видимо, я всю жизнь полагалась на мысленную речь и
не научилась судить о людях по другим признакам, как судят те, кто не
имеет способностей к мысленному общению. Я думала, что Айлии нравится ее
место второй жены, даже можно сказать - почти первой, а не сам вождь.

Значит я ошибалась в Айлие, и настоящая скорбь погнала ее выследить
ту, которая, по ее мнению была виновата в смерти любимого мужа в большей
степени, чем рейдер, кинувший в него топор.

Ненависть не рассуждает, и если Айлия перешла границу, где ее могла
достичь моя логика, то я взвалила на себя груз, с которым не знала, что
делать. Я не могла ни убить женщину, ни оставить ее здесь. Возвращаться
в племя я тоже не собиралась.

Оставалось единственное, очень неприятное решение - идти дальше с
нежелательной пленницей...

- Я не убивала Айфинга, - сказала я, стараясь подействовать на ее
мозг.

- Ты виновата. Утта была щитом, она правильно предсказывала. Он
думал, что и ты будешь делать так же. Он надеялся на тебя.

- Я никогда не говорила, что у меня власть Утты, - сказала я. - Мне
не оставили выбора...

- Ну да! - воскликнула она. - Ты хотела уйти от нас, вот ты и позвала
рейдеров, чтобы скрыться самой, пока они пускают в ход мечи! Ты черное
существо!

Ее слова резали меня, как острый кинжал. Я всего лишь хотела убежать
из племени. Неужели я бессознательно предала их?

Не для этого ли я советовалась с отвечающими рунами, чтобы сделать
племя беспомощным? Дензил служил Тени, и под его влиянием я близко
подошла к таким поступкам, из-за которых могла бы быть проклятой
навечно. Неужто на мне осталось пятно, и оно толкнуло меня на такое
жестокое решение, в каком обвиняет меня Айлия? Я была так счастлива,
получая снова свою силу - для собственной выгоды, как я теперь выяснила.
А в этих весах существует равновесие. Добро, употребленное во зло,
становится злом и растет как снежный ком, так что в конце концов нельзя
уже признать добро - приходит только нечто, искаженное Тенью. Неужели я