же лущить прямо в поле уже после того, как выпадет снег.
индейские вигвамы, и, глядя на них, он подумал о том, отнесли ли роботы в
лагерь Горация Красное Облако пшеничную и кукурузную муку, ветчину и все
остальное, что он распорядился туда доставить. Скорее всего, да. Роботы
чрезвычайно аккуратны во всем, и он в который уже раз задал себе вопрос,
что же они находят в том, чтобы заботиться о нем самом и о Марте, работать
по дому и на ферме. Или, коли на то пошло, что любой робот находит в чем
бы то ни было. Езекия и прочие, кто живет с ним в монастыре, роботы,
которые строят нечто непонятное выше по течению реки... Этот вопрос, как
он понимал, восходит к древним соображениям выгоды, которые в свое время
безраздельно владели человечеством и являлись его оплотом. Ничего не
делать, если от этого нет какой-то материальной отдачи. Что, разумеется,
неверно, однако старая привычка, старый образ мыслей все еще порой
прорывался, и Джейсон слегка устыдился того, что он прорывается.
соображения выгоды и основывающиеся на ней философские концепции, и Земля,
если не считать пользы, извлеченной из пяти тысяч лет свободы от
человеческой чумы, окажется не в лучшем положении, чем прежде.
Маловероятно, чтобы у них не возникло желания завладеть ею вновь. Они,
конечно, поймут, что основные ее ресурсы исчерпаны, но могут отбросить
даже это соображение. Возможно (сам он мог лишь предполагать, а Джон об
этом ничего не говорил) многие из них испытывают страстное желание
вернуться на планету своих предков. Пять тысяч лет - достаточный срок,
чтобы они стали считать планеты, на которых сейчас живут, своим домом, но
уверенным быть нельзя. В лучшем случае, на Землю могут хлынуть потоки
туристов и паломников, жаждущих поклониться родине человечества.
нависал над местом слияния рек. В лунном свете реки казались дорогами из
сияющего серебра, проложенными сквозь темные леса долины. Он уселся на
большой камень, на котором всегда сидел, и закутался от холодного ночного
ветра в свой тяжелый плащ. Сидя в тишине, в полном одиночестве, он
подивился тому, что одиночество его не гнетет. Ибо здесь мой дом, подумал
он, а в стенах своего дома никто не может быть одинок.
Ведь они вторгнутся в его дом, на землю, которую он сделал своей, своей
настолько же, насколько все остальные животные почитают принадлежащей им
территорию, где обитают, - не на основании какого-либо человеческого
права, не в силу какого-либо чувства собственности, но просто потому, что
здесь жил. Не захватывая, не оспаривая у своих маленьких лесных соседей
право на то, чтобы пользоваться и ходить по этой земле, но просто живя на
ней со всеми в мире.
и снова изгадить Землю. Нельзя, чтобы они, во второй уже раз, отравили ее
своими машинами. Он должен найти способ, как их остановить, - и, думая об
этом, он в то же время знал, что такого способа нет. Один-единственный
старый эгоистичный человек не может противостоять человечеству; быть
может, он на то не имеет и права. У них есть лишь три их планеты, и Земля
станет четвертой, а другая малая часть людского рода, те, кто не попал в
унесшую остальных сеть, имеет всю галактику, даже, может быть, вселенную,
если придет однажды время, когда они захотят расселиться по всей
вселенной.
одни эти несколько акров, но Земля целиком. А кроме них, есть и другие -
индейцы с озера Лич. Что будет с ними? Что произойдет с ними и с их
образом жизни, если те вернутся? Еще одна резервация? Еще одна тюрьма?
Джейсон вскочил.
другой.
пошел следом.
сердечную благодарность.
стоит выше меня, и совершенно недостойное поведение. Я глубоко этого
стыжусь.
пожалуйста, доставь мне удовольствие. Я нуждаюсь в удобстве и предпочитаю
сидеть, и буду чувствовать себя неудобно, если ты останешься стоять.
доброе дело, за которое ты хочешь меня поблагодарить?
Никодемус, я знаю, сказал так Тэтчеру. Никодемус не в меру замечтался. Так
легко, сэр, замечтаться, когда чего-то очень хочешь.
означало, что разнеслась молва о занятии, которому мы себя посвятили. Не
робот-паломник, вы понимаете, а паломник-человек.
Езекия подобрал ее концы, пытаясь плотнее в нее завернуться.
сидишь, когда нет нужды сидеть. Что носишь одежду, когда в ней не
нуждаешься. Что, размышляя, расхаживаешь по саду, когда с тем же успехом
можно думать и стоя на одном месте.
рвались вопросы: Что там с этим паломником? Кто он? Откуда? Что он делал
все эти годы? Но с мысленной горькой усмешкой он припомнил, что еще
несколько мгновений назад он и думать не думал о незнакомце в монастыре,
занятый тревожными мыслями о возвращении Людей.
живущие в Доме люди пытались отыскать других людей. Я помню, как доходили
слухи и как, слух за слухом, вас постигало разочарование. Теперь человек в
самом деле появился, и вы имеете полное право тут же поспешить за ним. Но
вы этого не сделали. Вы не пришли. Вы оставили его нам. Подарили нам наш
звездный час.
все и решили пока остаться в стороне. Мы можем поговорить с этим человеком
позже. Маловероятно, чтобы он убежал - он, должно быть, пришел сюда
издалека.
обманулись. Порой я спрашиваю себя, не является ли заблуждением вся наша
жизнь.
когда ты попытаешься изобразить мученика. Я знаю, вы тут годами сидели и
терзались мыслями, верно ли вы поступаете, не совершаете ли вы кощунство,
не поразит ли вас гром за вашу самонадеянность. Ну, гром ведь вас не
поразил...
основании мне судить?
им поклонялся. Когда-то давно он считал солнце Богом. Сколько раз человек
должен ошибиться, прежде чем узнает истину?
когда-нибудь сможем узнать истину?
не так ли?
утеса, на ветру, в глухую полночь, и обсуждать возможность постижения
истины - любой истины - с фанатичным роботом. Он мог бы рассказать Езекии
о Принципе, который обнаружил Джон. Мог бы рассказать про инопланетянина,
явившегося искать душу. И что хорошего из этого вышло бы?
собственные заботы. Вы гуляете ночью, размышляя о своих проблемах.
заподозрить это раньше. Роботам иногда становится известно о происходящем
чуть ли не прежде, чем тебе самому. Когда хотят, они умеют ходить
тихо-тихо и слушают, а уж услышанная новость передается от одного к
другому со скоростью света. Тэтчер наверняка слышал разговоры за обедом и
позже, когда они сидели во дворике и слушали концерт, и вечер был такой
замечательный и чистый после прошедшего дождя (и, если вспомнить, во время
концерта произошло что-то очень странное). Но не только Тэтчер. Тэтчер,
пожалуй, даже меньше, чем все остальные. Они всегда рядом. Подслушивают и
подсматривают, а затем до бесконечности обсуждают это между собой.
Конечно, ничего плохого в этом нет, людям здесь нечего скрывать. Однако
то, как они порой интересуются каждой мельчайшей подробностью человеческой
жизни, порой приводит в смущение.
Белоусов Валерий
Ларссон Стиг
Махров Алексей
Корнев Павел
Роллинс Джеймс
Афанасьев Роман