ничего, - заметил Корнуэлл.
нас вы единственный человек. Возможно, и нас они не очень любят, но все
же...
пустоголовый единорог оставил в дереве.
хотите. Им нет причин бояться нас.
скорее с их ненавистью к нам. Эта ненависть, существующая уже не одно
столетие, глубоко вошла в них.
снова видел голову, а, вернее, дикую, искаженную карикатуру на нее,
вселяющую ужас.
снова вспоминал голову, но не во сне, а наяву, как она лежала у костра.
Искры поджигали ей волосы и бороду, глаза были открыты и, казалось,
смотрели на них. Они были похожи скорее на камни, чем на глаза. Рот и лицо
были искажены, как будто кто-то взял голову в сильные руки и сжал.
Оскаленные зубы сверкали, отражая пламя костра, а из угла рта тянулась
нить высохшей слюны.
видение головы не могло разбудить его. Когда он проснулся, завтрак уже был
готов. Корнуэлл поел, стараясь, правда, не совсем успешно, не смотреть в
ту сторону, где стоял крест. Разговаривали мало, торопливо оседлали
лошадей и тронулись в путь.
дорогу. Местность становилась все более дикой и неровной, пересеченной
глубокими ущельями. Тропа то опускалась вниз, то поднималась на вершины,
чтобы снова углубиться в ущелье. Страшновато было даже разговаривать, так
как, казалось, звуки могли разбудить кого-нибудь, притаившегося в тишине.
Не было ни жилища, ни следа чего-либо живого.
останавливаться.
деревьев, росших по обе стороны тропы.
Это канюки. Там что-то мертвое.
опускается в очередное ущелье. Там прекрасное место для засады. Если нас
захватят здесь, ни одному не уйти.
у Башни, и мы ни разу не встретили никаких следов его отряда: ни
отпечатков копыт лошадей, ни остатков костра, ни человеческих следов. Если
бы здесь была засада...
что-то мертвое. Прошлым вечером, перед тем, как кто-то швырнул в нас
голову, слышалось гудение...
такой Темный Трубач?
видел. Его слышат не часто, иногда он молчит годами. Он - предвестник
бедствий, и играет всегда перед тем, как происходит что-то ужасное.
спросил Хол.
этом все время и не могу вспомнить. Это так ужасно, что я испугался. Но
сегодня я вспомнил, частично, одну или две фразы. Это часть древней песни.
Я отыскал ее ноты в одном древнем свитке в Вайлусинге. Там была эта фраза.
В свитке говорилось, что она дошла до нас от очень далеких столетий.
Возможно, это самая древняя песня на Земле. Не знаю, откуда человек,
написавший этот древний свиток, мог знать...
неожиданно пошла вниз, как бы уходя под землю, и по обе стороны от нее
появились крутые стены. По склонам текли ручейки, кое-где за камни
цеплялись мхи, из трещин росли кедры, настолько изогнутые, что казалось,
они вот-вот упадут. Отрезанное от солнца, ущелье, по мере того как они в
него углублялись, становилось все темнее.
тошнотворного и сладковатого, у путников пересохло горло.
располагался амфитеатр - кольцо, окруженное крутыми утесами. Взрыв крыльев
- и стая больших птиц оторвалась от пиршества и взмыла в воздух. Несколько
отвратительных птиц, слишком объевшихся для того чтобы взлететь, неуклюже
отпрыгнули в сторону.
берегу ручья, протекавшего посреди амфитеатра.
застывшими ногами, люди. Среди травы скалились черепа, торчали грудные
клетки, мягкие животы, как наиболее доступные для еды, были разорваны,
виднелись ягодицы. На ветках колючих кустарников развевались клочья
одежды. Копье с острием, вонзившееся в землю, торчало наклонившись, как
пьяный восклицательный знак. Тусклое солнце отражалось во всех мечах и
щитах.
покрытые черной шерстью, скалившие огромные клыки, с короткими хвостами с
кисточками, с большими тяжелыми плечами, тонкой талией, огромными лапами,
вооруженными изогнутыми когтями.
которая вела в новое ущелье.
неподвижно, с восковыми от ужаса лицами.
отсюда поскорее.
них мира.
дороги. По обе стороны от них били крыльями птицы, которым помешали
пировать. Промелькнул хвост вспугнутой ими лисицы.
не было. А позади них черные птицы начали возвращаться к прерванному
пиршеству.
где они наткнулись на последствия битвы. Было совершенно очевидно, что он
ждал их. Он удобно сидел у подножия большого дуба, упираясь в ствол, и с
интересом смотрел, как они приближаются к нему по дороге.
белой красками, оно стояло на двух колесах, как будто с трудом
удерживалось на них в равновесии. Эти колеса были какие-то необычные - не
из дерева, а из железа, черного цвета, и обод их был не плоский, каким он
должен быть, а какой-то закругленный. Спиц в колесе было не слишком много,
и были они не из дерева, а из тонких полосок металла. Любой человек в
здравом уме сразу же понял, что такие тонкие спицы ни на что не годятся.
грязь. Брюки на нем были белыми, плотно облегающими. Кроме них, на нем
была красная рубашка, а поверх нее была одета белая куртка. Ботинки у него
были очень аккуратного изготовления.