Чтение 17–й страницы книги ~Зимний Туман

- Хочу навестить друга.

- Ледвилл - большой город. Сейчас здесь проживает тысяч шестьдесят, а то и восемьдесят, если считать всех обитателей хибарок на склонах. В каком районе живет твой друг?

- Полагаю, он живет в тюрьме.

- Отлично, - невозмутимо сказал Тандерс. - Городская тюрьма находится в двух кварталах от "Кларендона". Не будешь тратить время на дорогу.

- Вижу, ты хорошо знаешь город.

- Я знал его, когда он еще не был городом. Тут стоял поселок старателей, и назывался он Слэб-таун. Парни искали золото, но дела шли не слишком успешно, пока здесь не появился человек по имени Эйб Ли. Он обнаружил, что порода, которую выбрасывали в отвал, на самом деле была свинцовой рудой, да еще с высоким содержанием серебра. С тех пор это место и стали называть Ледвиллом, Свинцовым Городом.

- Ты тоже копался в этих горах? - спросил Гончар.

- Можно сказать, что я тоже имел дело со свинцом. Но не в виде руды, а в виде шрифтов. Я тут газету издавал. Первую газету Ледвилла.

Степан хотел было снова тронуться, но преподобный слез с мула и уселся на придорожный камень. Запустив руку под балахон, он извлек две сигары.

- Самое время покурить. Ты так не считаешь, Стивен Питерс?

Вороной, словно догадавшись о намерениях седока, переступил немного вбок, чтобы Гончар смог спрыгнуть на траву, а не в дорожную грязь.

Толстая короткая сигара источала сладковатый запах. "Я давно не курил, - подумал он. - Странно. Еще вчера сама мысль о табачном дыме вызывала отвращение. А сейчас снова потянуло".

От первой же затяжки сердце застучало сильнее и голова закружилась. Степан присел на камень рядом с монахом. Тот заговорил, не дожидаясь расспросов, заговорил охотно и быстро, как человек, которому пришлось долгие часы и дни провести в молчании:

- О серебре еще никто не знал, когда я погрузил печатный станок в фургон и отправился из Денвера дальше на запад. Ехал до тех пор, пока дорога не кончилась, уткнувшись в гору. Моя редакция находилась в палатке, а рабочим столом была доска, положенная на колени. Я не спал сутками и сидел на хлебе и воде. Но зато я был совершенно свободным печатником. Ты не можешь представить, как много это значит для пишущего человека - быть полностью независимым.

- Неужели старателям так нужна была газета?

- Конечно, нет. Откуда у них свободное время для чтения? Газета нужна была городу, которого еще не было. Но он бы и не появился без газеты. Я рассылал свой "Серебряный Колокол" по всей Территории, и постепенно сюда начали стекаться не только те, кто добывал серебро, но и те, кто мог его купить у старателей. Так возникали все города на месторождениях. На десяток старателей приходится три десятка торгашей и прочей публики, включая воров, проституток и охранников. Ведь даже золотой песок не принесет тебе никакой пользы, если у тебя нет возможности превратить его в еду, вино и женщин.

- Ты издавал газету за свой счет?

- У меня было немного денег для начала. А потом я стал размещать объявления. И газета из еженедельной превратилась в ежедневную. Дела пошли особенно успешно, когда в долине открыли границу индейской резервации. Народ кинулся захватывать земельные участки под фермы, и мне пришлось нанять семерых помощников и купить еще один станок, чтобы печатать заявки. Сам знаешь, без шестикратной публикации заявка не считается законной, а если ты хочешь чью-то заявку оспорить, то тоже должен напечатать опровержение не меньше шести раз. Да, золотое было время...\Тандерс улыбнулся и снял очки, чтобы протереть их рукавом балахона.

- Почему же ты отказался от такого прибыльного бизнеса? - спросил Гончар.

- Потому что на Востоке началась война. Мои сотрудники неплохо редактировали материалы и вычитывали верстку, но они не умели писать репортажи. И я стал репортером. Мои заметки перепечатывались даже вашингтонскими газетами. Впрочем, подозреваю, что и читали-то меня в основном в Вашингтоне. На Западе никому не было дела до войны. Здесь никому нет никакого дела до того, что происходит по ту сторону гор.

- Значит, ты воевал за северян?

- Я не воевал. Я был репортером.

- Это все равно.

- Пожалуй, ты прав. Да, можно сказать, что своим пером и фотокамерой я воевал за северян. К сожалению. Тогда я плохо разбирался в том, что происходит.

- А сейчас разбираешься?

- Только в том, что было двадцать лет назад. Это особенность человеческого мозга. Мы не способны понять происходящее. Требуется время, чтобы разгрести нагромождения лжи. Вот скажи мне, Стивен, что ты знаешь о Гражданской войне?

- Об американской?

- Ну да, о какой же еще?

- Видишь ли, - сказал Гончар, - гражданская война была не только у вас.

- Понятно. Ты из Старого Света. Я так и думал. Хорошо, задам вопрос иначе. Что европейцам известно о нашей Гражданской войне?

- Что это была война за свободу негров, - неуверенно начал Степан, чувствуя себя первокурсником на экзамене. - Демократические северяне воевали против рабовладельцев-южан. Законно избранный президент Авраам Линкольн подавил мятеж нескольких южных штатов. Потом его застрелил какой-то актер. Но дело Линкольна живет и побеждает. Негры получили свободу, и американский народ отстоял завоевания демократии.

- Позволь спросить, от кого ты все это слышал? - холодно поинтересовался Тандерс.

- Да ни от кого. Так было написано в газетах и книжках.

- Никогда не верь газетам, Стивен. Все они врут. Линкольн, к примеру, был не демократом, а республиканцем. И кто это назвал его законно избранным президентом? Да, два миллиона избирателей проголосовали за него, но три миллиона отдали свои голоса демократу Стивену Дугласу. Во всем виновата эта система выборщиков. Они-то и сделали адвоката из Иллинойса президентом всей страны. Само собой, люди возмутились.

- И взялись за оружие? - спросил Гончар.

- Нет. Никто и не думал, что дело дойдет до оружия. Поначалу хотели все уладить по-человечески. Южная Каролина объявила о выходе из союза штатов. "Если вам так нравится власть республиканцев, - сказали каролинцы, - оставайтесь под ними. А мы не хотим". Союз - дело добровольное, и не было никаких законных оснований, чтобы удержать в нем народ независимой республики Каролина. За ними последовали другие штаты. Миссисипи, Флорида, Алабама. Потом - Джорджия. Луизиана и Техас. Эти семь штатов первыми откололись от Севера и создали Конфедерацию. Потом уже к ним присоединились Вирджиния, Северная Каролина, Теннесси и Арканзас.

Наверно, если бы конфедераты предложили мне писать о них, я бы согласился. Но работу и камеру мне дал Мэтью Брэди, а он служил федеральному правительству. Он создал целый "корпус фотографов", и мы сделали, наверно, сто тысяч снимков той войны. Брэди думал, что, когда люди увидят все эти фотографии, они никогда уже не захотят воевать.

- Наивный он парень, этот твой Брэди.

- Все мы были когда-то наивными. Ну а после войны я уже не мог бросить репортерское ремесло. Был в Китае, писал об опиумной войне. Бродил по Африке. А когда вернулся, со мной что-то случилось. Не знаю, Стивен, поймешь ли ты меня...\- Постараюсь понять.

- Я был хорошим репортером. Я писал только о том, что видел сам, ничего не выдумывая и не скрывая. Но не все мои материалы печатались. А некоторые выходили с такими поправками, что лучше бы и не выходили. Сначала я подозревал, что это происходит потому, что они были плохо написаны. Я старался писать еще лучше, но ситуация не менялась. Одни мои статьи проходили "на ура", а другие откладывались под сукно или переделывались редактором. В конце концов я понял, что газету делает не репортер, и даже не редактор, а владелец.

- Открыл Америку, - насмешливо хмыкнул Гончар.

- Знаешь, в чем заключается суть журналистики? - спросил Тандерс. - Задача журналиста - переводить на человеческий язык лай, рычание и сытую отрыжку своих хозяев. Я слишком поздно это понял.

Преподобный угрюмо замолчал. Его мул стоял рядом с жеребцом Степана, так же понуро опустив голову, как и хозяин. "Сколько же ему лет? - подумал Гончар. - Война закончилась пятнадцать лет назад. Допустим, тогда ему было двадцать пять. Значит, сейчас - сорок? Он выглядит значительно моложе. Ну, максимум на тридцать три".

- И ты все бросил? - спросил Гончар. - И ушел в монастырь?

- Зачем же? Мир выглядит не слишком привлекательно, но это еще не повод выбрасывать его на помойку. Прошлое не исправишь, но можно позаботиться о будущем. К тому же я слишком люблю людей, чтобы отгородиться от них монастырскими стенами.

"Видел я, как ты их любишь", - подумал Степан.

32. МИФЫ И ЛЕГЕНДЫ НАРОДОВ ЗАПАДА

Ледвилл со всех сторон теснили горы. Их вершины скрывались за низкими тучами, а склоны были покрыты густым лесом, в котором виднелись просеки. Въезжая в город по скользкой дороге, Степану пришлось несколько раз сворачивать к обочине, чтобы проезжающие повозки не облили его жидкой грязью, вылетающей из-под колес.

Улица круто поднималась вверх. Гончар и Тандерс остановились у книжного магазина. Отсюда хорошо был виден центр города.

- Красное здание с белыми колоннами - это наша гостиница, - указал преподобный. - А вон там, пониже - полицейский участок, контора мирового судьи и тюрьма. Но я не советую тебе торопиться на встречу с другом. Тюрьма от нас никуда не денется. Заглянем в отель, приведем себя в порядок, пообедаем. Там рядом - отличный ресторан, где меня кормят бесплатно. Покормят и тебя. А уж потом отправимся к твоему другу.

- Ты и в тюрьму пойдешь со мной? Это обязательно - ходить вдвоем?

- Не вдвоем, а втроем. С нами будет шериф Дагган.

- Еще один твой друг?

- Партнер.

"Отличная подбирается компания, - подумал Степан. - Осталось только выяснить, какие могут быть общие дела у шерифа и бывшего репортера, нарядившегося монахом".

Остановившись у отеля, Гончар понял, что преподобный Тандерс имеет друзей не только среди правящего класса. Негритенок в гостиничной униформе, дежуривший на входе, подбежал к ним и перехватил поводья мула:

- Добрый день, отец Джекоб! Вы остановитесь у нас?

- Остановлюсь, Мозес, остановлюсь.

- Тогда я сам отведу вашего Лентяя в конюшню! Ох, и исхудал же он!

- Поставь его рядом с вороным и подальше от входа. Мы прибыли надолго.

- Не беспокойтесь! Жеребец смирный?

- Людей он не кусает, - сказал Гончар, отдавая повод мальчишке.

- Так я могу их обоих почистить? Сколько грязи им, бедняжкам, пришлось перемесить по дороге! Отец Джекоб, а вы будете читать проповедь на завтрашнем собрании?

- Надеюсь. - Тандерс бросил негритенку монету, и тот поймал ее на лету.

- Вот здорово! Так мы придем на собрание всем домом! И мама, и тетушки, все придут вас послушать!

Войдя в просторный холл, Степан остановился, но Тандерс подхватил его под локоть и решительно повел за собой к стойке регистрации.

- Мой номер свободен? - спросил он у клерка. - Отлично. А соседний? Превосходно. Запишите меня и моего друга. Это преподобный Стивенсон из монастыря Каса-Нуэва.

- Давненько вы к нам не заглядывали, отец Джекоб, - сказал клерк, раскрывая журнал в богато отделанном переплете.

- Что же делать, ведь мы верхом добирались к вам из Техаса...

Пока преподобный беседовал с клерком, Степан оглядел зал. Мужчины в дорогих костюмах, с тщательно уложенными прическами и с перстнями на пальцах собрались вокруг столика, за которым восседал живописнейший оборванец, словно сошедший с иллюстраций к "Робинзону Крузо". Его босые грязные ноги покоились на плюшевом пуфике. Из-под распахнутой меховой безрукавки выпирало волосатое брюхо, украшенное револьвером на шнурке. Длинные свалявшиеся волосы лежали на плечах, а в седой бороде застряли соломинки, красноречиво свидетельствуя о том, что предыдущую ночь этот путник провел в каком-то сарае. Но в его красной обветренной лапе был хрустальный бокал, в котором сверкала янтарная влага, и пять бутылок шампанского занимали весь столик.

- Выпьем же за новое месторождение! - зычно провозгласил оборванец. - Я назову его в честь своей младшей дочери! Это будет шахта "Амалия"!

- За Амалию! - Джентльмены в дорогих костюмах вскочили в едином порыве, воздымая бокалы.

Никто из них не обратил внимания на двоих бедных монахов, и Степан с благодарностью вспомнил Домбровского, подарившего ему такой замечательный монастырский плащ. Пожалуй, в этом наряде он и вправду может безбоязненно ходить в самой гуще полицейских ищеек.

- Вот так живет Ледвилл, - сказал Тандерс, увлекая его за собой по лестнице, покрытой красной ковровой дорожкой. - Здесь не придают значения одежде. Под лохмотьями может скрываться самородок ценой в сотню тысяч, а за роскошным смокингом - долги на миллион. Твой номер - тринадцатый. Надеюсь, ты не суеверен? Двенадцатый Билл держит для меня, а мне хотелось, чтобы мы жили рядом.

Тандерс отпер дверь номера и отдал ключ Степану.

- У тебя есть час на то, чтобы принять ванну и переодеться. Мы с тобой одного роста, поэтому подберешь себе костюм из моего гардероба. В монашеском балахоне не стоит ходить в ресторан.

- Чтобы не смущать посетителей?

- О, их трудно чем-то смутить. Нет, костюмы нам понадобятся, чтобы не выделяться из толпы.

Гончар задержался на пороге:

- Послушай, я не привык, чтобы меня водили за руку. И не привык, чтобы мне оказывали помощь. Ты всем так помогаешь?

- Нет. Только тем, кто нуждается в моей помощи.

- А ты уверен, что я нуждаюсь? До сих пор я и сам неплохо справлялся.

- Понимаю тебя. - Тандерс кивнул и снял очки. - До чего же иногда надоедает носить эти стекла. Так вот, Стивен, я понимаю тебя. Ты думаешь о том, как рассчитываться за помощь. В этой стране за все приходится платить.

- А что, в других странах не так?

- Однажды в Африке, в верховьях Замбези, я остановился на ночлег в деревне. Хозяйка хижины сварила мне кашу. Немного, полмиски. Я был слишком голоден, и съел кашу мгновенно, и только потом понял, что она потратила на меня последнюю горсточку риса. И ее семерым детям наутро пришлось завтракать глотком горячей воды. Как думаешь, эта женщина рассчитывала, что я ей заплачу?

- Но ведь ты ей заплатил?

- Чем я мог заплатить? - Тандерс рассмеялся. - Чистыми страницами из блокнота или огрызками карандашей? Дырявыми башмаками? Нет, Стивен, я мог только сказать "спасибо". Но ей этого хватило.

- Мы не в Африке, - сказал Гончар. - И ты можешь рассчитывать на меня.

Тандерс подтолкнул его в номер:

- Ты мне уже помог. Там, в конюшне Пузатого Джона. Одному мне пришлось бы туго. Так что не трать время на разговоры. Мойся и брейся. Кстати, не сбривай усы. Костюм тебе принесут. Через час встречаемся внизу. Да, чуть не забыл. Оружие оставь в номере. Там есть сейф.

Когда, спустя час, Гончар снова увидел своего ночного спутника, он смог узнать его только по круглым очкам. Горячая ванна, хорошая бритва и отлично сидящий костюм преобразили Тандерса. Теперь он не сутулился, и голос его звучал весело и уверенно.

- Кто тебя научил так завязывать галстук? - спросил он, поправляя узел своего пестрого шарфа. - Ты, оказывается, франт. Король паркета. Идем скорее, нас уже ждут. Кстати, запомни: мы прибыли из Техаса. Там ты жил в монастыре Каса-Нуэва.

Они долго шли по деревянному тротуару, выбирая место, где можно было бы перейти улицу. Обоим не хотелось ступать начищенными башмаками по жидкой грязи. Наконец, Тандерс, махнув рукой, остановил проезжающую карету и вскочил на подножку.

- В "Аляску"!

Извозчик недоуменно уставился на него.

- Плачу доллар, - добавил Тандерс.

Карета тронулась. Но не успел Степан устроиться на жестком кожаном сиденье, как лошади остановились у здания на другой стороне улицы.

- Приехали.

Тандерс открыл дверцу и запустил пальцы в карман жилета, но Гончар его опередил:

- Моя очередь платить.

Получив от него доллар, извозчик широко улыбнулся:

- Я думал, вы пошутили. Ну, парни, видать, сегодня в "Аляске" будет весело.

Едва они вошли в ярко освещенный зал, как перед ними вырос огромный негр в белом пиджаке.

- Рад приветствовать вас, джентльмены! Позвольте мне...

- Брось, Чарли. - Тандерс легко стукнул кулаком по необъятной груди. - Тут все свои. Это Стив из Техаса. Стив, это Чарли, чемпион мира по французской борьбе. Грудинка готова?

- Грудинка готова, сиськи и попки тоже. Девчонки прыгали до потолка, когда узнали, что ты приехал.

Он провел их через зал и открыл дверь кабинета:

- Желаю хорошо отдохнуть.

Стол был накрыт на четверых, и Гончар, прежде чем сесть на плюшевый диван, вопросительно глянул на Тандерса.

- К нам присоединятся мои подружки, - сказал преподобный. - Ведь ты не станешь возражать?

- Мне все равно.

- Вот и отлично. Потому что им-то как раз не все равно, с кем обедать. Приличного человека не так легко встретить, особенно здесь.

- Ты говорил, что после обеда мы пойдем в...

- Да-да, - перебил его Тандерс. - Только не произноси это ужасное слово. Мы пойдем к твоему другу. Открывай вино. Мы с тобой особые гости, и прислуга не будет стоять у нас за спиной.

Вино оказалось легким и терпким. Гончар собирался его только пригубить, но не удержался и залпом осушил бокал. "Как-то странно получается, - подумал он. - В двух кварталах отсюда мой друг сидит в тюремной камере. Моя невеста прячется в горах от грабителей и насильников. А я сижу в уютном кабинете, пью вкусное вино и жду проституток. И мне не хочется никуда уходить, вот что странно".

Негритенок вкатил на тележке целую гору сверкающей посуды. Из-под крышек сочился одуряющий аромат тушеного мяса. Гончар едва дождался, когда Тандерс выложит на его тарелку огромный кусок. Он был готов рвать эту розовую плоть руками и с трудом заставил себя взяться за нож и вилку.

- С тобой нельзя ходить на важные приемы, - сказал преподобный. - Ты ешь слишком быстро. Даже быстрее, чем я. А как раз из-за этого я тоже не бываю на приемах. Туда все приходят сытыми. А я ходил, чтобы пожрать на дармовщинку. В молодости я вечно страдал от голода.

В кабинет бесшумно вошел невысокий седой человек в строгом черном костюме.

- С тех пор ты не изменился, Джек Тандерс, - сказал он.

Преподобный встал, подавая ему руку:

- Привет, старина. Позволь представить тебе моего друга Стивена из Техаса.

- Привет, Стив. Я привык, что меня называют "шериф Дагган". Но для тебя я - Мартин.

- Мартин, у нас к тебе дело, - без предисловий начал Тандерс. - Друг Стивена сидит в твоей кутузке. Когда ты устроишь нам свидание?

- Хоть сейчас.

- Сейчас мы заняты. А вот через пару часов, по дороге к Натали, мы заглянем в твою обитель мрака в печали.

- Хотите занести передачу? Я распоряжусь, на кухне соберут пакет.

- Ты смотришь в корень, старина. Посидишь с нами?

Дагган поморщился:

- С моей язвой? Я уже неделю сижу на отварной рыбе и рисовых котлетах. Извини, но мне больно даже смотреть на ваше вино и жареное мясо. Увидимся в конторе, там и поговорим.

Он вышел. Тандерс наполнил бокалы:

- Выпьем за здоровье наших друзей. За тех, кто сидит в тюрьмах, и за тех, кто в этих тюрьмах работает. Еще неизвестно, кому из них приходится хуже.

- Что он говорил насчет кухни?

- Ты разве не понял? Ведь Мартин - хозяин этого заведения. На шерифское жалованье трудно прожить в городе. А ресторан и пай в игорном доме обеспечат ему спокойную старость. Когда-то мы начинали это дело втроем. Я, Билл и Мартин. Гостиница, ресторан, казино. Все на высшем уровне, не хуже, чем в Мемфисе или Чикаго. Я выдавал идеи и привлекал нужных людей, Билл находил деньги, а Мартин обеспечивал безопасность. Это были золотые семидесятые годы... Скажи, Стивен, в твоей жизни были золотые годы? Чем ты занимался в семидесятых, когда все кинулись в большой бизнес? Земельными спекуляциями? Железными дорогами? Поставками в армию? Или выкачивал денежки из южан?

- У меня была лесопилка. - Гончар задумчиво покачивал бокал, глядя, как пурпурная волна скользит по стеклу. - Я построил ее на пустом месте.

- На пустом месте? Надеюсь, ты не распускал бревна ручной пилой?

- Нет. Я снял паровую машину с затонувшего парохода.

- Гениально. - Тандерс налил себе и поднял бокал. - За паровую машину!

- А потом вокруг лесопилки вырос целый город, - продолжал Гончар. - Я ездил по Дакоте, нарезая земельные участки. Охотился на бизонов и медведей. Растил сыновей. Да, то было золотое время, семидесятые...

- А хочешь, я расскажу тебе про того парня, которого застрелили в Вайоминге? Про Стивена Питерса?

- Расскажи.

Лицо Тандерса покрылось розовыми пятнами. Облизывая губы, он отодвинул тарелку и оперся локтями на стол. "Быстро же его развезло, - беспокойно подумал Степан. - Как бы не отключился. Не пойду же я к шерифу без него. Или пойду?" - Так вот, Стивен Питерс - это Робин Гуд из Небраски. Он грабил богатых и раздавал деньги бедным. Когда-то у него была ферма, но по его земле прошла железная дорога. Он не хотел уходить со своей земли ни за какие деньги, и тогда рельсовые магнаты наняли бандитов. Те напали на ферму Питерса. Он, один, уложил девятерых, но в том бою погибли его мать, жена и оба маленьких сына. Тогда Питерс сам поджег свою ферму и скрылся. С тех пор он начал грабить поезда и банки, принадлежащие той самой железнодорожной компании. И он не оставлял себе ни цента, раздавая все деньги фермерам и каждому встречному, кто был одет победнее.

- Я слышал то же самое про Джессе Джеймса и его братьев, - сказал Гончар.

- Верно, - кивнул Тандерс. - То же говорят и про Сэма Басса, и еще про десяток таких же Робин Гудов. Разница только в том, что Басса уже два года нет в живых. Приятель по имени Джим Мерфи сдал его техасским рейнджерам. Про Джеймса и Питерса только рассказывают, а о Сэме уже поют песни. Не слышал?

- Нет.

- Еще услышишь. Придет время, о нем напишут романы, как про Хоакина Мурьету. Читал "Жизнь и приключения"?