Чтение 17–й страницы книги ~Лазоревый грех~

- Остались, но они все копы и не любят изображать шофера.

- Ему перчатки не нужны, Анита, потому что он сейчас уйдет.

- Нам пришлось парковаться слишком далеко, чтобы я могла дойти одна. Я не могу его отослать обратно через стаю репортеров.

- Можешь, - заверил меня Дольф.

Наконец я натянула последний палец. Джейсон согнул и разогнул руки.

- Как это получается, что они и гладкие, и шероховатые одновременно?

- Так всегда получается - не знаю почему.

- Его здесь не будет, Анита, ты слышишь?

- Если он сядет на крылечке, они нащелкают его фотографий. Если его кто-нибудь узнает - ты что, хочешь газетных шапок о нападении вервольфов на предместье?

Я отработанным движением надела перчатки.

- Ух ты! - воскликнул Джейсон. - У тебя так это ловко получается, что даже выглядит просто.

- Анита! - Дольф уже почти орал.

Мы оба оглянулись на него.

- Дольф, совершенно нет необходимости кричать, я тебя отлично слышу.

- Так почему он еще здесь?

- Я не могу отослать его к машине. Сидеть на крыльце он не может. Где ты хочешь, чтобы он был, пока я буду осматривать место преступления?

Он сжат огромные руки в еще более огромные кулаки.

- Я сказал, что здесь его не будет. А где он будет, меня не колышет.

Я сделала вид, что не замечаю его злобы, потому что реагировать на нее - ни к чему хорошему бы не привело. Он в скверном настроении, на тяжелом месте преступления, а в последнее время Дольф не питал к монстрам особо нежных чувств.

В кухню вошел Мерлиони. Он остановился в дверях между кухней и столовой, будто ощутил напряжение.

- Что тут случилось?

Дольф ткнул пальцем в сторону Джейсона:

- Выгнать его к чертям.

Мерлиони посмотрел на меня.

- Не на нее смотри, мать-перемать, а на меня!

Злость шипела в его голосе раскаленной сковородой. Он не орал, но это было и не надо.

Мерлиони аккуратно обошел Дольфа и взял Джейсона за локоть. Я остановила его, положив на его руку свою в перчатке.

Мерлиони оглянулся на Дольфа и чуть подвинулся в сторону - с линии огня, как я думаю.

- Здесь задний двор есть? - спросила я.

- А что? - осведомился Дольф голосом низким и рычащим. Не зверским, а просто злым.

- Мерлиони может его туда проводить. Он не будет в доме, но его не увидят репортеры.

- Нет, - возразил Дольф. - Его здесь не будет. Даже духу его не будет.

Головная боль стала возвращаться, запульсировала где-то в глубине, но это было только предвестие худшего.

- Дольф, я слишком хреново себя чувствую, чтобы переносить такую хрень.

- Какую хрень?

- Твой расизм насчет всех, кто не лилейно-бело-человеческий, - ответила я голосом усталым, а не злым.

- Убирайся.

- Что ты сказал?

- Убирайся. Прихватывай своего дрессированного вервольфа и мотай домой.

- Сволочь ты.

Он глянул на меня таким взглядом, от которого взрослые полисмены годами бы по ночам писались. Я слишком устала, и слишком мне было противно, чтобы даже глазом моргнуть.

- Я тебе сказала, когда ты меня разбудил, что мне хреново и я вести машину не могу. Ты согласился, чтобы я взяла с собой водителя, пусть и штатского. Ты не сказал, что это должен быть человек. И когда я сюда притащилась, ты меня отсылаешь домой, не дав даже взглянуть на место преступления?

- Да. - Дольф чуть не поперхнулся этим коротким словом.

- Так вот, нет.

- Это убийство расследую я, Анита. Я здесь распоряжаюсь, кого допустить, а кого нет.

Наконец-то я тоже начала злиться. Что-то можно своим друзьям позволять, но есть край. Я встала перед Джейсоном вплотную к Дольфу.

- Я здесь не из твоей милости, Дольф. Я - федеральный маршал, и я имею право расследования любого преступления с противоестественной подоплекой, если считаю это нужным.

- Ты отказываешься выполнять мой прямой приказ?

Он заговорил очень спокойным голосом, даже пустым, и мне следовало бы испугаться еще сильнее, да только я не боялась Дольфа. Ни раньше, ни сейчас.

- Если я считаю, что твои приказы идут во вред расследованию, то да.

Он шагнул ко мне. Навис надо мной, но это было мне привычно - надо мной нависают многие.

- Никогда, Анита, никогда не смей упрекать меня в непрофессионализме.

- Тогда веди себя как профессионал.

Он сжимал и разжимал кулаки, опустив руки вдоль тела.

- Ты хочешь видеть, почему я не допустил его на место преступления? Хочешь видеть?

- Да, хочу.

Он схватил меня выше локтя. Не помню, случалось ли Дольфу до того меня трогать. Он застал меня врасплох, и только когда он наполовину протащил, наполовину провел меня через кухню в столовую, я стала реагировать. Обернувшись, я замотала головой, глядя на Джейсона. Ему это не понравилось, но он снова прислонился спиной к ящикам. Мелькнуло потрясенное лицо Мерлиони, и мы оказались в столовой.

Дольф тащил меня к лестнице, и когда я споткнулась, он не дал мне времени встать, а втащил по лестнице - в буквальном смысле слова.

За нами открылась дверь, и кто-то позвал:

- Лейтенант!

Кажется, я узнала голос, но не могу точно сказать, и не было времени оглядываться - я слишком была занята тем, чтобы не ободрать ноги.

Мне трудно было встать на высоких каблуках, головная боль пульсировала в полную силу, и мир весь дрожал.

- Дольф, черт тебя побери! - смогла я наконец произнести.

Он открыл дверь и дернул меня, поднимая на ноги. Я зашаталась, а мир полетел к чертям в мешанине цветных и темных полос. Дольф держал меня своими ручищами за руки выше локтей, и только это не давало мне упасть.

Постепенно перед глазами прояснилось, будто складывалась какая-то видеомозаика. У дальней стены стояла кровать. На фоне голубой стены белые подушки, женская голова и часть плеч. Будто не настоящая, будто кто-то бросил на подушки театральный реквизит - фальшивую голову. Все остальное, от ключиц и вниз, было красной кашей. Не тело, а будто кровать макнули в темную жидкость. Кровь была не красная, а черная. Игра света, а может, это была не только кровь.

И тут меня ударил запах - мясо. Все здесь пахло гамбургером. Я увидела кучу простыней, черных, красных, пропитавшихся, затвердевших от засохшей крови. Я снова посмотрела на голову женщины - не хотела, но посмотрела. И наконец увидела. Это было все, что осталось от взрослой женщины. Будто она взорвалась, и голова осталась на подушке, а тело... тело повсюду.

Я ощутила, как в горле растет вопль, и знала, что не выдержу. Надо было быть для этого сильнее, лучше. Крик я проглотила, и желудок подкатил к горлу. Его я тоже проглотила и попыталась подумать.

- Что ты думаешь? - спросил Дольф и толкнул меня, не выпуская из своих ручищ, к кровати. - Вполне для тебя достаточно. Потому что это сделал кто-то из твоих дружков.

Он подтащил меня слишком близко, и я наступила на пропитанную кровью кучу материи. Кровь была холодна на ощупь, и это помогло удержать моего зверя, не дать ему занять мое тело. Что за радость в крови, если она не горячая и свежая?

- Прекрати, Дольф, - сказала я, и голос прозвучал не похоже на меня.

- Лейтенант! - донесся голос от дверей.

Дольф повернулся, так и не выпустив меня. В дверях стоял детектив Клайв Перри - худощавый афроамериканец, одетый консервативно и аккуратно. Один из наиболее вежливых людей, которых я когда-либо знала, а среди копов - так самый вежливый.

- В чем дело, Перри?

Перри глубоко вздохнул, потом расправил плечи и снова их ссутулил.

- Я думаю, лейтенант, что миз Блейк видела на первый раз достаточно.

Дольф слегка встряхнул меня, отчего у меня голова замоталась и в желудке заклубилась вьюга.

- Нет, еще мало.

Он дернул меня обратно, повернув лицом к комнате, подтащил к изголовью, покрашенному в голубое настолько под цвет стене, что я даже не заметила его. Подтащил так, что мое лицо оказалось в нескольких дюймах от дерева. На краске и дереве остался свежий след когтя, как бледный шрам.

- Как ты думаешь, чья это работа, Анита? - Он дернул меня, повернул лицом к себе, держа ручищами выше локтей.

- Отпусти, Дольф.

Голос все еще звучал как чужой. Такого никто другой со мной бы не сделал. Я либо отбилась бы уже, либо испугалась, либо вышла из себя. Ничего этого со мной не произошло.

- Чья работа? - Он встряхнул меня, и у меня застучало в голове, поплыло все перед глазами.

- Лейтенант Сторр, я вынужден настаивать, чтобы вы отпустили миз Блейк.

Детектив Перри стоял чуть сбоку и сзади, мне было видно его лицо.

Дольф обернулся к нему и не схватил его за грудки только потому, что руки были уже заняты.

- Она знает! Она знает, кто это сделал, потому что каждого блядского монстра знает в этом городе!

- Отпустите ее, лейтенант, будьте добры.

Я закрыла глаза, и головокружение поутихло. По положению рук Дольфа я поняла, где он стоит, и двинула острым каблуком ему в подъем. Он вздрогнул, хватка рук ослабла. Я открыла глаза и сделала как меня учили - резко сведя руки, рванулась наружу и вниз. Они освободились, и я отвела правую назад и ударила коротким апперкотом в живот. Будь Дольф пониже, я бы метила в солнечное сплетение, но под таким углом было не достать, и я ударила куда могла.

Он ухнул, выдыхая, и сложился пополам, прижимая руки к животу. Я все еще не привыкла быть сильнее обычного человека и на миг испугалась, не врезала ли я ему сильнее, чем хотелось бы. Потом шагнула назад, прочь от него. Мир корежился, будто я смотрела в кривое зеркало.

Я продолжала отступать и зацепилась каблуками за что-то скользкое и более густое, чем кровь, и хлопнулась. Приземлилась резко на задницу, и кровь расплескалась, как из лужи. Она промочила мне юбку, и я вскочила на колени, чтобы она не успела пропитать трусы. Кровь была так холодна на ощупь, но тут мое колено размазало что-то другое, не кровь.

С воплем я вскочила на ноги. Если бы Перри меня не подхватил, я бы хлопнулась снова. Но он слишком медленно двигался к двери, а я не хотела сблевать в этой комнате. Я его оттолкнула и пробежала, шатаясь, в двери, а в коридоре уже стояла на четвереньках и блевала на светлый ковер. В голове ревела боль, в глазах вспыхивали белые звезды.

Я поползла к лестнице, не понимая сама, что буду делать. Пол рванулся мне навстречу, и вдруг не стало ничего, только пустота и серость, потом мир стал черным, а голова совсем, совсем перестала болеть.

Глава 21

Очень приятно холодила щеку кафельная плитка. Кто-то рядом ходил. Я подумала было открыть глаза, но жаль стало тратить на это силы. Кто-то приложил прохладную ткань мне к шее. Я поежилась и открыла глаза. Через секунду они что-то стали видеть, и возле моего лица оказалось колено в чулке и юбке.

Я поняла, что это не кто-то из ребят, разве что у этого кого-то есть неизвестные мне склонности.

- Анита, это я, Тамми. Как ты себя чувствуешь?

Я подняла глаза, но собственные волосы застили зрение, и не видно было лица. Я хотела сказать "помоги мне сесть", но ничего не произнесла. Попробовала еще раз, и она наклонилась пониже, чтобы расслышать. Она отодвинула от уха локон каштановых волос, будто так ей будет лучше слышно.

- Помоги... - Я сглотнула слюну. - Помоги мне сесть.

Она подложила мне руку под спину и подняла. Ростом детектив Тамми Рейнольдс была пять футов десять дюймов и тренировалась все время хотя бы настолько, чтобы другие копы - то есть мужчины - не считали ее слабачкой. Ей поднять меня было просто.

Она прислонила меня спиной к ванне.

Теперь надо было остаться в этой позе, и это было тоже непросто. Я оперлась на локоть, но не упала.

Тамми взяла тряпку с края раковины, где положила, и снова прижала к моему лбу. Тряпка была холодная, и я отдернулась. Холодно - новый симптом. Это навело меня на мысль.

- Ты мне... - я прокашлялась, - ты мне мокрых тряпок не прикладывала?

- Ну да. Мне это помогает от тошноты.

- Холодная тряпка мне, кажется, не помогает.

Я не стала говорить, что хуже этого она ничего не могла придумать. С тех самых пор, как я унаследовала зверя Ричарда или чьего там зверя, холод мне при болезни совсем не помогал. Я теперь исцелялась как ликантроп, то есть при болезни температура поднималась так, будто тело хочет себя сварить. Один доктор с самыми лучшими намерениями чуть не убил меня, посадив в ванну со льдом при такой опасно высокой - по его мнению - температуре.

Меня начало трясти.

Она встала, убрав тряпку, и повесила ее сушиться на край раковины.

- А я сблевала во дворе.

Она положила руки на раковину, опустив голову.

Я обхватила себя руками, стараясь унять дрожь, но это не помогло. Холодно. А раньше мне холодно не было. Хороший это симптом или плохой?

- Зрелище здесь то еще, - сказала я. - Наверняка ты не единственный коп, который расстался с завтраком.

Тамми поглядела на меня из-под края волос. Ей приходилось стричься коротко, как полисменам мужского пола, но она все же отращивала их до максимально разрешенной длины.

- Может быть. Но только я одна упала в обморок.

- Не считая меня.

- Да, ты и я, единственные здесь женщины.

Вообще-то мы не были подругами. Она была Последователем Пути - христианский вариант ведьмовства. Почти все Последовательницы - зелотки, больше христиане, чем любой правый, будто все время доказывают, что они тоже достойны спасения. Тамми несколько смягчилась, когда стала встречаться с Ларри Киркландом, моим коллегой. Но только сейчас я заметила, насколько повытерся этот яркий и сияющий экстерьер. Полицейская работа сжирает тебя начисто и выплевывает остаток.

Мы, женщины, должны быть еще железнее прочих, чтобы нас принимали за своих. Сегодняшний день нашей репутации не помог.

- Это не твоя вина, - сказала я. Меня начинало трясти чуть сильнее.

- Нет, это вина моего чертова доктора.

- Извини? - переспросила я, поднимая глаза.

- Он мне выписывает противозачаточные пилюли, а потом, паразит, выписал антибиотик и не предупредил, что на его фоне пилюли не действуют.

У меня глаза полезли на лоб.

- То есть ты хочешь сказать...

- Ага. Что я беременна.

Я понимала, что у меня на лице удивление, но скрыть его не могла.

- А Ларри знает?

- Ага.

- И что... - Я попыталась подобрать разумные слова, но оставила старания. - Что вы будете делать?

- Жениться, черт бы его побрал!

Наверное, что-то такое выразилось у меня на лице, потому что она присела рядом со мной.

- Я люблю Ларри, но я не собиралась прямо сейчас выходить замуж и уж точно не собиралась заводить ребенка. Ты знаешь, насколько трудно женщине пробиться на этой работе? Ох, извини - ты-то уж точно знаешь.

- Да нет, - ответила я, - у меня не совсем так. Полиция - это не вся моя карьера.

Меня снова затрясло. Никакое удивление не могло меня согреть.

Она сняла с себя жакет, показав револьвер в кобуре спереди. И набросила жакет на меня. Я не спорила, а наоборот - взялась руками за лацканы и завернулась.

- Ты от беременности дрожишь? - спросила она. - Мне говорили, что ты себя плохо чувствуешь.

Я глупо заморгала, уставясь на нее, пытаясь понять.

- Ты сказала - беременность?

Она состроила гримасу.

- Анита, ради Бога! Я никому не сказала, но они все равно догадаются. Меня вывернуло на месте преступления, чего никогда не бывало. Перри меня вывел во двор. Я не отключилась, как ты, но почти. Немного времени пройдет, пока они догадаются.

- Это не первый осмотр места преступления, на котором меня вывернуло. Даже не четвертый. Со мной давно этого не бывало, но раньше случалось. Тебе наверняка рассказывали, как я блеванула на тело. Зебровски любит рассказывать в подробностях.

- Это да, но я думала, он привирает. Ты же его знаешь.

- Он не привирает.

- Мне ты можешь врать, если хочешь. Но они рано или поздно узнают, если ты не собираешься делать аборт.

- Я не беременна, - произнесла я не без труда, потому что меня так трясло, что говорить было трудно. - Я просто нездорова.

- У тебя озноб, Анита, а не жар.

Как ей объяснить, что у меня бурная реакция на укус вампира и что у меня общий зверь с Ричардом? Не всякую метафизику легко объяснить. По сравнению с ней беременность - вещь простая и нестрашная.

Она схватила меня за руки - как недавно Дольф.